Ленька испытывал неловкость. Он сразу понял, что где-то и когда-то видел этого мальчика. Но где, когда? Может быть, здесь же на рынке, может быть, давно, еще на юге, во время скитаний.

— Ты что смотришь? — спросил он наконец, не выдержав.

Мальчик с усмешкой шагнул вперед.

— Не узнаёшь? — сказал он, вынимая изо рта папиросу.

— Нет.

— А ну, припомни.

— Не помню, — сказал Ленька.

— В реальном училище до революции учился?

— Волков! — закричал Ленька. И тут случилось ужасное. Руки его вздрогнули, он выпустил поручень, тележка качнулась вниз, и тяжелые ящики с грохотом и звоном посыпались на камни мостовой.

Ленька оцепенел. Наверно, целую минуту он стоял, поглядывая то на Волкова, то на поручень тележки, вздыбившийся над его головой, то на двери трактира, откуда с минуты на минуту должен был выйти Захар Иванович. Только после того, как тележку стала окружать толпа любопытных, он очухался и кинулся к ящикам. Он думал, что можно еще что-нибудь спасти. Но, увидев огромную разноцветную лужу и крошево из пробок и зеленого бутылочного стекла, он понял, что спасать нечего.

Волков тоже подошел к ящикам и стоял, заложив руки в карманы, усмехаясь и покачивая головой.

— Господи… что же делать? — пробормотал Ленька, вытаскивая из ящика заткнутую пробкой бутылочную головку.

— А что делать, — сказал, оглянувшись, Волков. — Смывайся — и все. Это чье пиво?

— Хозяйское.

— Ну вот. Что ж тут раздумывать?

Он толкнул Леньку локтем.

— Давай сматывайся!..

Ленька еще раз посмотрел на двери трактира и юркнул вслед за Волковым в толпу.

Сзади кто-то кричал:

— Эй, ты, курносый! Куда? Набедокурил, а сам удочки сматывать?!

— Давай, давай, не останавливайся! — подгонял Леньку Волков.

Работая локтями, он выбрался из толпы, свернул в какие-то ворота, провел Леньку через какие-то проходные дворы, мимо каких-то лабазов и овощных складов и вывел его на Международный * . Тут оба мальчика остановились и перевели дух. Волков рассмеялся.

— Вот так встреча! А? — сказал он.

— Ужасно, — пробормотал Ленька, вытирая вспотевший лоб.

— Ничего… Говорят, знаешь, — посуду бить к счастью. Ты с какой это стати, дурак, лошадкой заделался?

— Так уж вышло, — объяснил Ленька. — Другой габоты не было.

— «Габоты»! — передразнил его Волков. — Рано ты, братец, работать начал.

Он достал из кармана голубую нарядную коробку «Зефир № 6», подцепил грязным ногтем толстую с золотыми буквами на мундштуке папиросу, важно, как взрослый, постучал мундштуком по коробке, подул зачем-то в мундштук и, сунув папиросу в маленькие белые зубы, с фасоном раскурил ее. Потом, спохватившись, снова вытащил пачку, протянул Леньке:

— Куришь?

Ленька поблагодарил и неловко взял папиросу. Прикуривая, он исподлобья смотрел на Волкова и чувствовал, как в нем просыпается старое, детское отношение к этому мальчику: Волков ему и нравился и отталкивал от себя. Как и раньше, в присутствии Волкова Ленька робел и ругал себя за эту робость.

— Что ж мы стоим? — сказал Волков. Они остановились у витрины, на треснувшем и продырявленном пулями стекле которой белыми буквами было написано:

— Пиво пьешь? — спросил Волков.

— Нет, — смутился Ленька. — А ты?

— Иногда позволяю себе такое баловство. А вообще не люблю. Горькое…

— Я тоже не люблю, — сказал Ленька, хотя до сих пор ему приходилось пить только слабенькое безалкогольное пиво «Экспресс».

— Ну, все равно, зайдем, какао возьмем или еще чего-нибудь.

Ленька замялся.

— У меня, понимаешь, денег нет, — сказал он, краснея.

— Не беспокойся, дружок…

Волков с усмешкой похлопал себя по нагрудному карману.

…Они вошли в кафе, уселись в углу за маленьким круглым столиком. Подошла барышня в клетчатом переднике.

— Что вы хотите, мальчики?

— Дайте меню, — важно сказал Волков.

Он долго, с видом знатока, изучал карточку, наконец заказал бутылку пива, стакан какао, пару пирожных и бутерброд с сыром.

— Ну, вот, — сказал он, потирая руки, когда официантка пошла выполнять заказ. — Я рад, ты знаешь, что тебя встретил.