Вот я и думаю, что жил и чувствовал с моего рождения. Чувство, постепенно изменяясь, было непрерывно. Но и это заблуждение: я только что родился и только несколько дней испытываю чувства моего тела, моего жилища.

Кажется обидным такой порядок вещей. С ним трудно примириться, даже трудно его вообразить и поверить ему, но логика и наука говорят, что это так. Обида наша ложная. Никакой обиды нет, и мы ничего не теряем. Важна деятельность организма, а не то, кто там живет, кто его составляет.

Положим, что мы имеем космическое совершенное животное с внутренним обменом материи. Пусть эти животные населяют какое-нибудь пространство. Сравним их судьбу с земными животными. В эфире или в другой среде атом («Я») пребывает в одном организме и испытывает непрерывно и последовательно обстановку и ощущения разных органов одного и того же животного.

Атом же в земном существе, переходя в разные организмы, испытывает обстановку и жизнь органов разных животных. В земных животных для атома больше интервалов, больше промежутков небытия, чем для изолированных (хотя и это переменно в зависимости от условий). Только в этом и разница между изолированным существом и земным. Но небытие не считается, потому что не ощущается. Значит, совершенно все равно: велик или мал интервал небытия, отсутствует он совсем или громаден.

Итак, совершенно безразлично для «Я» (атома), составляет ли он элемент изолированного животного с постоянной материей или элемент земного животного с материей непрерывно текущей, то есть уходящей из организма и приходящей в него извне. Притом никакие силы и рассуждения все равно не могут конкретно убедить самого умного и знающего человека, что он моментальный гость в своем теле, а не живет в нем от рождения до разрушения, что в течение, положим, ста лет своей жизни он кочует по всей вселенной.

Никто также не может себе представить конкретно вращение Земли. Она для него, то есть для его чувств, совершенно неподвижна. Таких иллюзий — естественных и искусственных — сколько угодно.

24 апреля 1934 г.

Представим себе ряд животных: от самых громадных до самых малых, или ряд живых существ до одноклеточных и даже невидимых в самые сильнейшие ультрамикроскопы. Есть такие. Их не задерживают самые тончайшие фильтры. Но о несомненном бытии их свидетельствуют некоторые инфекционные болезни. Размеры таких существ определяются стотысячными долями миллиметра. И все же каждое из них содержит тысячи и даже миллионы атомов.

Это — непрерывная цепь. Отрицать ощущение звеньев этой цепи нельзя, так же как отрицать их жизнь. Разница — количественная.

Отсюда вывод: всякое живое органическое существо, как бы мало оно ни было, способно чувствовать.

Но одноклеточное можно делить, и каждая часть живет и вырастает в целое. Значит, и часть его жива. Если будем от этой части отнимать последовательно по атому, то не может же сразу уйти из нее жизнь. Она будет изменяться, упрощаться, терять свойства, но сущность ее, начало не может исчезнуть.

Отсюда второй вывод: атом, насколько он неделим, есть простейшее живое существо.

Из предыдущего следует третий вывод: всякое животное, полуживотное или растение есть союз множества простейших существ. Например, человек есть союз примерно 100 биллионов (1014) разных клеток. Но и каждая из них есть союз еще большего числа атомов. Чем разнообразнее клетки и совершеннее механизм животного, тем оно могущественнее. Конечно, из очень малых масс и однообразных клеток природа не может создать совершенства. Поэтому, в общем, высшие животные имеют и большую массу, и разнообразие клеток. Животное есть соединение очень сложного механизма с еще более сложным химизмом. Цель союза — могущество. Животное не едино. Едино только управление им. Все его части имеют свое ощущение и ограниченную волю.

Есть тому и опытное подтверждение. Клеточки, отделенные от животного и помещенные в благоприятную среду, продолжают жить и размножаться.

Четвертый вывод: смерть есть не уничтожение, а распадение союза существ на отдельные существа. Но они могут поддерживать свою жизнь только в союзе, а вне его погибают. Но и это не погибель, а распадение на молекулы и атомы. Дальнейшее распадение затруднительно и совершается в биллионы лет, и тоже не есть уничтожение. При смерти существа, или распадении союза, могут получиться разные картины. Например, если кругом воздух, влажность и множество иных существ, начиная с самых малых (открытое гниение на воздухе при температуре выше нуля), то все они используют умершее существо и граждане — атомы умершего — опять вступают в более сложную жизнь окружающих существ: одноклеточных, многоклеточных, сознательных и несознательных.

Если же тело сжигается (например, в крематории) или лишено доступа воздуха, влаги и живых существ (например, при похоронах в глубине земли и при низкой температуре, консервная коробка, холодильник и пр.), то превращение ограничивается распадением на атомы и молекулы. Это более примитивная жизнь. При сжигании, однако, она продолжается недолго, так как газы, жидкости и зола все же понемногу усваиваются — сначала растениями и подобными низшими существами, а потом и высшими. Одним словом, во всех случаях смерти, рано или поздно, члены распавшегося союза опять вступают в новые союзы и потому продолжают жизнь, сообразную окружающей ее высоте.