– Но мы, Стелипин, должны заниматься совсем другим, мы же здесь по поводу наших африканских братьев, – проговорил Мальвецци, с уверенностью выразив мысли многих: и тех, что уже покинули турецкую баню, и тех, кто расслабленно возлежал на резиновых матрацах, и тех, кто, завернувшись в махровые полотенца, уже готов был выйти из сауны.

– Боюсь, с тем что-то произойдет… и это свалят на нас… мы должны молиться за него… добавил тихим голосом славянский епископ.

– Пошли туда, в прихожую, здесь невозможно разговаривать, пойдем, Вольфрам, – и Матис Пайде помог украинцу подняться и выйти.

Выйдя из сауны, все расселись по лавкам и стульям; некоторые в своих раздевалках, а кто-то и в своих кабинках, где стояли лежанки. Позвали и тех кардиналов, что остались в сауне.

– Кажется, мы в полном составе… – пошутил Рабуити, лицо его приобрело синевато-багровый оттенок, он тяжело переносил горячий пар. А сердце ему говорило, что это не то – для согревания лучше всего солнце на открытом сицилийском воздухе.

Беседа кардиналов в белых купальных халатах – некоторые из них при этом не забывали вытираться полотенцами: кто голову, кто ноги и руки, а кто и лицо – продолжилась.

Неожиданно в дискуссию вступил Жозеф Мазака, получивший на последнем голосовании двадцать три голоса.

Он назвал и имена других африканцев, чтоб не было ни для кого тайной – кто они. Никто, даже из африканцев, не хотел брать на себя ответственность. Высказывались и сомнения по поводу того, правильно ли был сделан выбор. Еще в древности гражданские войны, разорявшие и разделившие империю вплоть до разрушения Рима, начинались каждый раз с захвата трона господином той или иной провинции. Таким образом, во главе империи стояли и испанец, и иллириец, и африканец, и араб, пока дело не дошло до рук варвара Одоакра, [57] отославшего знаки императорского достоинства в Византию. Прибывание в папской должности африканца вызовет в будущем право наследования престола любым представителем католичества любой страны. А затем и последующую потерю первенства Рима. После кончины предыдущего папы прецедент уже явственно демонстрировал свои последствия, например, в этой дискуссии. И как быть с исчезновением великой миссии епископа Рима?… Частное рассмотрение каждого кандидата должно теперь значить больше, чем разбор общих положений. Кого бы ни выбрали на папский престол, неизбежно этот человек начнет внедрять в католичество всего мира свою культуру, свои обычаи и ограничения.

– Африка не просто миф, но и реальность, – уже объяснял Его Высокопреосвященство из Львова.

Мысли о волшебстве, оккультная наука, колдовство, отказ от западной рациональности, культ племени, примат физических сил над разумом, право сильнейшего, смешанная сексуальность, полигамия, невинность и жестокость чувств. Африканцы гордятся принадлежностью к этому смешению перечисленных элементов, к этому нагромождению их, но все-таки побаиваются, что могут нанести вред Церкви, однажды став главными на кафедре Петровой. Нет, они не похищают ее, а утверждают, что готовы к жертве и к принятию тиары.

Однако нужно всем еще долго размышлять по поводу этого рискового выбора, тем более, что существует давнее и достаточно убедительное мнение, что универсальность Церкви требует выбирать на место папы все-таки итальянца.

Заключительная часть речи угандца привела присутствующих в немалое волнение. Предположение, что именно из Африки идет причина падения авторитета Италии, произвело эффект взорвавшейся бомбы. Когда Черини, Рабуити, Мальвецци, Беллеттати, Росси Дель Драго, Феррацци, Капуани, Лепорати, Марусси, Ло Кашио увидели, что дверь перед Италией может навсегда закрыться, они испугались нового поворота в игре.

Прозвучал слабый голос украинского прелата, умоляющего собратьев выслушать и его.

Он начал с того, что это большая ошибка – бояться, что местные культуры могут каким-то образом сделать несостоятельным папский престол. Наоборот, престол только укрепится.

Первенство Рима – это пустая формула, бескровная церемония, очень далекая от молодой генерации, от будущего человечества. Ведь прежде Рим всегда и всем объяснял, что никто из сторонних не может стать папой. Имеется в виду и то, что история Церкви начиналась с наследования престола в самой римской империи. Но уже веками это было преодолено: нечего делать вид, что у Лютера не было последователей. А о схизме Востока? Украинец был убежден, что только мозаикой фактов можно нарисовать общую картину и постараться таким образом убедить кардиналов в разумности его доводов.

Общее раздумье было прервано громким голосом кардинала из Турина:

– Только святой может спасти Церковь: на вершине руководства нужен святой, который своей властью покажет чудо божественных истоков Церкви. Мир хочет окончательности решения, фактов и доводов, разумного спора, наконец…

– Ну, и где ты видишь среди нас святого? – иронически воскликнул Матис Пайде.

– Никто, никто из нас еще не святой. Святыми всегда становились после, когда смерть высвечивала их святость… И, может быть, даже среди нас уже присутствует один из тех, кто станет святым… – выскочил со своим мнением Стелипин.

– Но Бог не желает обнаруживать себя, или мы настолько слепы, что уже при жизни не распознаем Его руку? Мы, верующее в то, что освящены Духом Святым только одним участием в конклаве… – вступил, как всегда на драматической ноте, Алонсо Черини, как обычно, много жестикулируя.

И, продолжая говорить, повернулся к Мальвецци:

– Значит так, дорогой Этторе, святые не принадлежат ни одной национальности, не принадлежат они и истории, но… вечности. Не думаю, чтобы святой мог руководить Церковью, духовным институтом не без компромиссов, а также искусно руководить людьми, вовсе не святыми…