Шрифт:
Хотя Павел Алексеевич далеко не первый год занимается своим ремеслом, он – да, да, даже он – затруднился бы с ответом на вопрос, какова природа того света, который наполняет, а, возможно, и весьма вероятно, генерирует или же сотворяет те пространственно-временные каналы, о существовании которых большинство homo sapiens не знают ровным счетом ничего.
– Двадцать. Девятнадцать. Восемнадцать…
Самое точное – хотя и расширительное – название этому свету самому Павлу довелось однажды услышать в Греции, в Афоне, от местного старца. Тот говорил только на греческом; но для будущего Редактора языкового барьера не существовало даже в ту пору, когда он был еще зеленым юнцом.
Монах спросил тогда у парнишки, приехавшего паломником в святое место из северной страны, у девятнадцатилетнего юноши, который однажды поднялся по ветхой веревочной лестнице в его выдолбленную в скале келью:
– Зачем ты пришел ко мне?
– У меня есть вопросы, отче. Мне сказали, что вы из тех редких людей, кто видит невидимое…
– Ты не найдешь здесь ответов на свои вопросы, – сказал старец. – Ты должен и будешь служить, но не так, как служим мы.
– А как? И главное – кому?
– Ты – человек избранный. Иди своей дорогой, дорогой света. И запомни, что имя Ему – Пресветлый Мрак [14] .
В помещении стало заметно прохладнее; температура опустилась до привычных в подобных условиях величин, находящихся в диапазоне восемь-десять градусов по Цельсию.
Вдруг, не пойми откуда, – помещение-то ведь герметичное – повеяло озонированным воздухом.
Это дуновение, этот легкий сквознячок, приятно холодящий кожу, этот дующий невесть откуда ветерок, пахнущий свежестью, ароматом мяты и еще чем-то, чему трудно подобрать определение, напомнил – но вскользь – о бушующей снаружи грозе.
14
Выражение имеет несколько толкований. Согласно святоотеческому учению, пресветлый мрак созерцают подвижники-исихасты. Сущность Божества для простых смертных как бы сокрыта этим Божественным мраком и недоступна для созерцания. В богословии апофатического толка (via negativa, через отрицание), пресветлый мрак, собственно, означает Божественный Свет, каковой из-за своей невероятной, всё превосходящей «яркости» становится невидимым, недоступным для восприятия.
И этот же сквознячок, сам факт его возникновения, одновременно является одним из – но не единственным! – признаков открывающегося канала…
Панель с окнами и набором рабочих инструментов загрузилась полностью на двести восьмидесятом щелчке метронома.
Павел Алексеевич мгновенно переместил по экрану один из двух проявившихся только что маркеров, исполненных в виде «десницы». Нажал десницей на появившуюся посреди лазоревого экрана золотистую кнопку с надписью – ВХОД.
И… ничего не произошло.
Павел Алексеевич подвел туда же, под кнопку активации рабочего аккаунта редактора Третьего канала вторую «десницу». После чего, действуя уже обоими маркерами – продавливая, как ему самому казалось, физически некую упругую преграду, причем, обеими руками и всем своим весом – нажал что есть сил!..
По экрану пробежала еще одна мощная световая волна, еще одна судорога; послышался несильный хлопок, после чего в центре экрана открылось рабочее окно.
Доступ редактора Третьего в открывшийся только что канал подтвержден; можно приступать к работе.
Часовщик следил за показаниями соответствующей – секундной – шкалы хронометра. В руке у него зажат ручной секундомер, но он пока его не включал, а лишь держал наготове.
Стрелка плавно перемещается по круговому циферблату секундной шкалы хронометра, сегментированному на шестьдесят делений. В данном случае, как и в ходе их предыдущего сеанса, одной эталонной секунде соответствует одно полное колебание этого обычного с виду механического метронома.
Петр Иммануилович по обыкновению сидел ровно, почти не сутулясь; он не выказывал беспокойства, не подавал малейшего виду, что с нетерпением ожидает команды.
– Часовщик, – прозвучал в рубке сухой, лишенный интонаций, голос Редактора, – стоп время!
На двести девяносто четвертом щелчке метронома Часовщик остановил ход локального физического времени; он сделал это, положив правую руку на конус стоящего перед ним на столе прибора, заблокировав тем самым маятник метронома.
В это же мгновение остановилась стрелка секундомера хронометра. Лежащие на чуть высветлившейся после входа в канал мраморной столешнице старые, но все еще надежные и очень точные часы фирмы «Павелъ Буре» продолжают отсчитывать текущее физическое время.
В установившейся в рубке полной тишине прозвучал хрипловатый голос Часовщика:
– Время остановлено!
– Дайте показания!
– Местное объективное время – месяц Май, Четвертое число, двадцать три часа, пятьдесят девять минут… пятьдесят пять секунд!
– Принято!
Павел Алексеевич перевел дух; и лишь после небольшой паузы, четко, раздельно выговаривая слова, произнес:
– Локальное время зафиксировано! Редакция Третьего канала приступает к работе.