Только изредка можно было заметить лицо американца или услышать английскую фразу, произнесенную зевакой, который случайно оказался здесь. Основную массу присутствующих составляли совсем другие люди — те, кто прибыл сюда далеко не из праздного любопытства. Были здесь женщины и юные девушки с волосами льняного цвета и глубокими синими глазами, уроженки Рейна, были итальянки, с более темной кожей, но такие же красивые.

Большинство каютных пассажиров — а на «Канарде» были только каюты — поднялись на верхнюю палубу, как бывает всегда при отплытии парохода. Все они просто хотели взглянуть в последний раз перед отплытием на землю, которую покидали. Кто-то покидал эту землю с печалью, кто-то — с радостью, но вне зависимости от этого все с любопытством разглядывали море людей, расположившихся на причале.

Стоя группами на палубе или плотными рядами вдоль перил ограждения, они спрашивали друг друга о том, в чем причина такого наплыва народа, а также о том, кто эти люди, которые пришли на причал?

Всем было очевидно, что большую часть толпы составляли не американцы и что никто из этих людей не собирается сесть на пароход. Дело не в том, что у них не было никакого багажа — багаж мог быть уже на пароходе. Просто вряд ли кто-то из них мог себе позволить плавать пароходами класса «Канард». Кроме того, не было никаких признаков того, что эти люди собираются уезжать — не было объятий или рукопожатий, которыми обычно сопровождается отъезд за океан. Они не собирались ехать на другую сторону Атлантики.

Люди стояли плотными группами, касаясь друг друга; мужчины курили сигары или большие пенковые трубки, говорили друг с другом серьезным тоном или шутили с девушками — серьезные, но все же веселые люди.

Легко было также заметить, что не вид парохода привлек их сюда. Большинство не глядели на него, а бросали вопросительные взгляды на причал, как будто ждали чего-то, того, что должно было вот-вот появиться на нем.

— Кто эти люди? — такой вопрос занимал пассажиров судна.

Джентльмен, который, казалось, знал больше других — такой всегда найдется в любой компании — удовлетворил всеобщее любопытство.

— Это беженцы, — сказал он. — Французы, немцы, поляки и другие — все те, кто активно участвовал в последних европейских революциях.

— Они собираются вернуться туда? — спросил его один из наиболее любопытных собеседников.

— Некоторые из них, я думаю, да, — ответил первый. — Но не пароходом, — добавил он. — Эти бедные черти не могут себе позволить такую роскошь.

— Тогда почему они собрались здесь?

— Они провожают своих лидеров, которые сейчас должны появиться. Один из них — господин по имени Майнард, который сделал себе имя на последней Мексиканской войне.

— О, капитан Майнард! Но он не из их компании! Он не иностранец.

— Нет, не иностранец. Но он командовал иностранцами в Мексике! Именно поэтому они и выбрали его лидером.

— Капитан Майнард, должно быть, глуп, — вставил третий собеседник. — Эти революции, происходящие в Европе, не имеют ни малейшего шанса на успех. Он лишь схлопочет петлю себе на шею. Неужели и американцы принимают участие в этом движении?

Тот, кто казался больше информированным, ответил, что нет. Его предположение было правильно, хотя такая правда не делала чести его стране — которая, как декларировалось, была не более чем «Штатами».

Когда в Европе вспыхнула революция и американские флибустьеры могли принять участие в борьбе за свободу, единственным американцем, откликнувшимся на их призыв, был Майнард, причем он был американским ирландцем! Правда, вдохновение он получил именно в Америке — наблюдая за ее свободными людьми и демократическими правами, здесь он стал истинным приверженцем идей Свободы, Равенства и Братства.

Невольными слушателями этой беседы были трое: мужчина примерно пятидесяти лет, девочка лет четырнадцати и женщина, чей возраст составлял нечто среднее между этими цифрами.

Мужчина был высокого роста, в его облике угадывались аристократические черты. Строго говоря, он не был стопроцентным аристократом, но производил впечатление вполне почтенного господина, это подчеркивал почти белый цвет волос, пробивавшихся из-под его кепки — непременного атрибута путешественника.

Девочка была довольно интересным созданием. Она была еще ребенком, обычным ребенком, одетым в простое платье без рукавов и короткую юбку, распущенные волосы волнами спускались ей на плечи. Но под ее платьем угадывались линии тела, характер которых говорил о развивающейся женственности; ее роскошные локоны, блиставшие поразительным цветом, казалось, нуждались в булавках и гребнях.

Трудно сравнивать внешность мужчины пятидесяти лет и девочки четырнадцати, однако можно было уловить достаточно черт, говорящих о том, что это — отец и дочь. Он и стоял рядом с ней, по-отечески придерживая ребенка своей рукой. Женщина достаточно сильно отличалась от них, это было заметно сразу. Цвет ее лица и белый тюрбан на голове говорили о том, что она — служанка. Служанка стояла несколько сзади, пропустив отца с дочерью вперед.

Только отец проявлял интерес к разговору; девочка и служанка больше интересовались тем, что происходит на причале. Когда непродолжительная беседа закончилась, мужчина подошел к говорившему и полушепотом спросил: