Слабое сопротивление обороняющихся объяснялось главным образом бомбардировкой и, как это ни парадоксально, прекрасными бетонированными убежищами, построенными итальянцами. Град бомб и снарядов загнал индийцев под землю, где они были в относительной безопасности, но не могли вести огонь по нашим атакующим войскам, следовавшим вплотную за огневым валом. Другим важным фактором была слабость артиллерийского огня обороняющихся. Казалось, не было никакого управления огнем отдельных дивизионов; во время прорыва вели огонь несколько орудий южноафриканцев, но 25-й английский полк полевой артиллерии, который осуществлял непосредственную поддержку 11-й индийской бригады, очевидно, не открывал огня до 7 час. 45 мин. Орудия этого полка были использованы для противотанковой обороны, и, по-видимому, англичане надеялись на то, что огонь по проделанной бреши и накапливающимся позади нее немецким войскам будет вести среднекалиберная артиллерия. Но последняя хранила молчание, и лишь в 8 час. 45 мин. Африканский корпус донес, что огонь противника «усиливается», особенно огонь артиллерии «тяжелого калибра». Я хорошо помню, как мы, наблюдая в то утро за ходом боя, удивлялись, что артиллерия Тобрука ведет такой слабый огонь. Тем временем Роммель отправился вперед, чтобы непосредственно руководить прорывом.

Оборона Тобрука состояла из отдельных опорных пунктов и велась на фронте 56 км. Поэтому ее решительный штурм не мог не привести к прорыву [135] . Решающим испытанием должна была явиться организация противником контратаки, и оставалось посмотреть, что он будет делать. В апреле 1941 года часть наших танков очень глубоко вклинилась в оборону противника и вплотную подошла к важному узлу дорог Кингз-Кроссу; затем они были блестяще контратакованы английскими танками, поддержанными артиллерией сопровождения, и отброшены за передний край обороны с тяжелыми потерями. Теперь, в июне 1942 года, это вряд ли могло случиться, потому что у нас было свыше 200 танков, из них 125 немецких. Наши танки использовались массированно, а на головных машинах следовали авиационные и артиллерийские офицеры связи для обеспечения непосредственной поддержки. Даже при этих условиях хорошо организованная контратака могла бы причинить нам серьезные неприятности, хотя я не думаю, чтобы гарнизон мог обороняться продолжительное время, поскольку минные поля в глубине обороны пришли в плохое состояние или вообще были разминированы и не являлись больше серьезным препятствием. Фактически контратака так и не состоялась, потому что силы англичан вводились в бой по частям и были лишены общего управления. План контратаки следовало наметить до нашего наступления и поставить во главе старшего командира [136] .

К 9 час. 30 мин. немецкие танки пересекли противотанковый ров и стали веером продвигаться в глубь обороны. Генерал Неринг, командир Африканского корпуса, двигался с 15-й дивизией [137] , а генерал фон Бисмарк, горячий командир 21-й дивизии, ехал в коляске мотоцикла среди головных танков. Он лично разведал минное поле и указал путь танкам. Сам Роммель также двигался вплотную за наступающими частями, готовый в критический момент принять командование. Я подчеркиваю этот элемент личного руководства, потому что английские и южно-африканские источники указывают, что ни один из старших офицеров 2-й южноафриканской дивизии, 32-й армейской танковой бригады или 201-й гвардейской бригады никогда не приближался к Кингз-Кроссу; обороняющиеся войска сражались с большой отвагой, но «без руководства и управления».

К 11 часам, по данным 15-й дивизии, было уничтожено 15 танков противника и захвачено 150 пленных; к полудню обе дивизии достигли линии минного поля южнее Кингз-Кросса, где встретили решительное сопротивление со стороны танков и артиллерии англичан [138] . Разгорелся жестокий бой, в ходе которого наши танки уничтожили артиллеристов противника пулеметным огнем, а затем пронеслись через их позиции. К 14 часам Африканский корпус вышел на гряду холмов севернее Кингз-Кросса, и Роммель лично отправился туда на своей большой штабной машине для руководства следующим ударом [139] .

Фактически цель сражения при Тобруке была теперь достигнута, и оставалось лишь завершить победу и очистить отдельные участки крепости. Днем 21-я дивизия спустилась с холмов и двинулась к Тобрукской бухте; наибольшее сопротивление оказал английский тяжелый зенитный дивизион, но в конце концов и он был захвачен в плен солдатами наших зенитных батарей, которые вели бой под личным наблюдением Роммеля. Этот дивизион подбил несколько наших танков и показал, что могли бы сделать англичане, если бы они использовали свои 3,7-дюймовые зенитные пушки так же, как мы свои 88-миллиметровые. В наступающих сумерках 21-я дивизия пробилась в город Тобрук, окутанный густым дымом горящих складов, и открыла огонь с набережной по английским судам, пытавшимся вырваться в открытое море. Несколько судов было потоплено и подожжено.

15– я танковая дивизия наступала на позиции гвардейской бригады на кряже Пиластрино; она разгромила 1-й Шервудский полк и большую часть 3-го Колдстримского гвардейского полка, а также захватила в плен штаб бригады. Взяв большое количество пленных, она отошла и расположилась на отдых вокруг Кингз-Кросса — мы достаточно сделали за этот день. К ночи стало ясно, что Тобрук доживает свои последние часы, и Роммель смог направить в Берлин сообщение о победе. Наши потери за день были очень малы и не шли ни в какое сравнение с потерями противника.

Единственное, что могло спасти гарнизон Тобрука в ночь с 20 на 21 июня, был прорыв из крепости, ставшей для англичан западней. Пусть мы захватили или уничтожили большое количество транспортных средств — их все равно оставалось еще достаточно, чтобы могла вырваться значительная часть войск. По-видимому, генерал Клоппер хотел уйти из окружения, но не смог добиться ясных указаний от штаба 8-й армии и, кроме того, встретил сильное противодействие со стороны некоторых своих подчиненных [140] . Так ничего и не было сделано, и на рассвете 21 июня в западном секторе Тобрука царил буквально хаос, причем обстановка еще более усложнялась наличием дезорганизованных тыловых частей, бежавших накануне из восточного сектора. Рано утром 21 июня над штабом генерала Клоппера был поднят белый флаг, и в наши руки сразу попали 33 тыс. пленных [141] . Многочисленные склады с продовольствием, бензином, обмундированием и боеприпасами, несмотря на разрушения, уцелели, а множество орудий, машин и танков увеличили трофеи танковой армии.

Вечером 21 июня Роммель услышал по радио, что он произведен в фельдмаршалы. Это была заслуженная награда, ибо, как говорится в официальном отчете южноафриканского командования, «взятие Тобрука увенчало целую серию, пожалуй, самых блестящих побед, когда-либо одержанных над английской армией» [142] .

В 9 час. 45 мин. 21 июня Роммель отдал приказ по танковой армии: «Крепость Тобрук капитулировала. Всем частям сосредоточиться и подготовиться к дальнейшему наступлению». В тот же день 21-я дивизия устремилась к Гамбуту — первой ступени к вторжению в Египет.