— У Екклесиаста сказано — время разбрасывать камни, время собирать камни. И собирать Россию будет Сибирь. К старому не вернуться, а потому надо создавать новую империю, на совершенно иной основе.

— И какой же, Константин Иванович, позвольте осведомиться?

— Неограниченной монархии быть не может! К чему может привести дурак на троне, мы уже видели. Или вы считаете самодержца Николая великим правителем?

— Тут я с вами согласен, — только и ответил Келлер на язвительность командующего.

— Пора покончить и с тем, чтобы столица всех учила жить, и ни за что не отвечала. Нельзя паразитировать им над Россией и считать, что так будет продолжаться бесконечно. Особенно по привитому принципу — я начальник, ты дурак. А ты начальник, я дурак. Или вы считаете, что вековое московское холопство полезно для развития страны?

— Нет, я так не считаю, — глухо отозвался Келлер, слова Арчегова жгли ему душу.

— А потому пусть составные части бывшей Российской империи будут иметь собственные правительства и законодательства, решать самостоятельно социально-экономические, культурные и прочие вопросы. Это относится и к казачьим войскам, у них вековой опыт внутреннего самоуправления. Пример есть, и серьезный. Британия отнюдь не слабой стала, когда предоставила права доминионов Канаде, Австралии и другим частям империи. И рядом с английскими дивизиями воевали австралийские, новозеландские и другие.

— И какое место вы отводите монарху? — В голосе Келлера не было язвительности, а один жгучий интерес.

— Он гарант прав и свобод всех составных частей Российской имперской федерации, или содружества, если взять пример тех же англичан. Главнокомандующий армией и флотом, ему дают присягу в первую очередь. А чтобы в будущем не возникли центробежные устремления, то необходимо иметь три главных принципа, общих для всех частей империи.

— Интересно, никогда не думал о таком, — глухо сказал Келлер и попросил: — А какие это принципы?

— Единый рубль, обеспеченный золотом. Единая внешняя политика. И единый император, с правом вето, если кто-то попытается раскачивать государственную ладью. А право вето подкреплено армией, которая, как я говорил, дает присягу монарху, и лишь потом государству.

— Это ваше мнение или мнение правительства?

— За эту точку зрения высказались все министры Сибирского правительства. Ее, пусть и в неполном виде, доверять телеграфу нельзя, поддержал и сам государь Михаил Александрович, принявший титул царя Сибирского. А от данного шага недалеко и до императорского престола.

— Я понимаю, — отозвался старый генерал и с нескрываемым уважением посмотрел на Арчегова. — Полностью вас поддерживаю, можете в этом быть уверены, ваше превосходительство!

— Благодарю, Федор Артурович. Хочу вас спросить об одном — каково ваше мнение об увиденных учениях? Какие особенности бросились в глаза?

— Постоянный маневр частей, взаимная поддержка огнем, рассекающие удары в глубину позиций. Сильно удивили вы меня отработкой действий малыми группами, оснащение их пулеметами. Обильное оснащение, я бы так сказал. И связь, которую вы постоянно заставляете поддерживать. Но в то же время предоставляете инициативу командирам. Исходите из принципа — каждый солдат должен знать свой маневр?

— Да. Просто у нас мало солдат, и терять мы их не можем. А потому…

— «Сычам» армию вы не доверите. Прошу простить меня за бесцеремонность. Я сейчас подумал об одном — смогу ли я так воевать?

— Вы сможете, генерал. Но только вы, и никто другой. Есть в вас искра, и талант есть. Я видел, как вы занимались с казаками и егерями. А потому скажу вам честно — раньше я хотел использовать только ваше имя, но за эти дни убедился, что вы любите военное дело. И любите учиться. А потому доверяю вам свои войска — я их сам учил, берегите их. Это армия нового типа, и как только она получит новое оружие под новую же тактику, она станет спасением России. Наставления и новый устав отпечатаны и переданы в войска. Учите солдат и казаков самостоятельно действовать, генерал, больше нельзя воевать одной только кровью. Как умеют «сычи»…

Арчегов горько усмехнулся и закурил очередную папиросу, привычно смяв картонный мундштук. Во рту от табака горчило — эти две недели он смолил папиросы, что паровоз уголь. Но накуриться никак не мог, постоянный стресс выматывал его, опустошал без остатка. На секунду он вспомнил мягкое и податливое тело жены, ее ласковые руки, он жаждал хоть на миг преклонить голову к ее груди и хоть немного отдохнуть. И тут же взял себя в руки — если его, двухжильного, выматывал навязанный им же самим ритм работы, то каково другим.

Келлер смотрел на полковника с отцовской хитринкой — сейчас он был уверен в том, что знает, о чем думает этот видавший виды и умный генерал. Да, генерал, так он называл его даже мысленно. И такая детская улыбка была на лице Арчегова в ту секунду, мечтательная, а ведь так только думают о жене и детях, но скорее именно о жене. А ведь командующий еще молод, очень молод…

— Сеня, так он такой же, как ты со Шмайсером, пришелец из будущего. — Михаил Александрович порывисто встал из кресла и прошелся по комнате. Возбужденно потер руки и потянулся к раскрытой пачке папирос.