— Помню.

— Так вот, он передумал их на квартиры делить — ты знаешь, что творится с ценами на недвижимость. Он послал строителей вытащить камины, лепнину и прочее на продажу — представляешь, за эту фигню прилично платят… Вот психи, а? Сегодня начали разбирать дом на углу, ну помнишь, заброшенный?

— Номер шестнадцать.

— Точно. Разобрали камины, и в одном нашли чемоданчик.

Театральная пауза.

Наркотики? Оружие? Наличные? Джимми Хоффа?

— Не тяни, Джеки. Что там?

— Ох, Фрэнсис… Это чемоданчик Рози Дейли.

Все звуки дорожной пробки исчезли. Оранжевое свечение на небе вспыхнуло яростно и беспощадно, неукротимое, как лесной пожар.

— Не может быть, — сказал я. — С чего ты взяла? Чушь какая!

— Фрэнсис…

Ее голос был пропитан заботой и сочувствием. Окажись она рядом, я бы врезал ей от души.

— И не дави на меня! Вы с ма разводите истерику на пустом месте, и ты хочешь, чтобы я принял участие…

— Послушай, я знаю, что ты…

— Тебе не терпится меня к вам затащить, угадал? Планируешь устроить воссоединение семьи? Предупреждаю, Джеки, тут тебе не дурацкий канал «Холлмарк», со мной эти игры не проходят…

— Заткнись, придурок! — взорвалась Джеки. — Ты кем меня считаешь? В чемоданчике блузка — сиреневая, в «огурцах». Кармела говорит…

Я сто раз видел эту блузку на Рози, мои пальцы помнили каждую пуговку.

— Ну да, такие были у всех девчонок в восьмидесятые. Кармела скажет, что Элвиса на Графтон-стрит встретила, ей бы только языком чесать! Я думал, у тебя есть мозги, но…

— …а в нее завернуто свидетельство о рождении Рози Бернадетты Дейли.

Конец первого акта. Я нашел сигареты, уперся локтем в перила и затянулся как никогда в жизни.

— Прости, что накричала, — смягчилась Джеки. — Фрэнсис!

— Что?

— Ты как?

— Нормально. Слушай, Джеки, Дейли уже знают?

— Нет. Нора пару лет назад переехала куда-то в Бланчардстаун; мистер и миссис Дейли навещают ее по пятницам, внука нянчить. Мама говорит, у нее их номер записан, а…

— В полицию звонили?

— Нет, только тебе.

— Кто еще знает?

— Строители, два молодых поляка, а больше никто. Они закончили работу и пошли в номер пятнадцатый — спросить, кому вернуть чемоданчик, а в пятнадцатом студенты живут, они поляков к нам отправили.

— И ма не растрепала на всю улицу?!

— Ой, Фрэнсис, Фейтфул-плейс теперь совсем не та: половину домов занимают или студенты, или яппи; мы даже не знаем, как их зовут. Каллены еще тут, и Ноланы, и кое-кто из Хирнов, только мама не хотела им говорить, пока не сообщит Дейли. Так ведь неправильно.

— Ладно… Чемоданчик где?

— У нас, в гостиной. А что, не надо было трогать? Понимаешь, строители…

— Ничего страшного, главное — не лапайте его больше. Я скоро приеду.

Секунда молчания.

— Фрэнсис, не дай Бог, конечно, но… А вдруг Рози…

— Спокойно, пока ничего не известно. Ни с кем не разговаривайте и ждите меня.

Я нажал кнопку отбоя и обернулся посмотреть в квартиру. Дверь комнаты Холли была по-прежнему закрыта. Я докурил сигарету одной марафонской затяжкой, отшвырнул окурок, закурил новую и позвонил Оливии.

Она даже не поздоровалась.

— Фрэнк, не сейчас. Ни в коем случае.

— Оливия, у меня нет выбора.

— Ты просил каждые выходные. Ты умолял. Если тебе не надо…

— Надо. Но сейчас — особый случай.

— У тебя все особые. Отдел протянет без тебя пару дней, Фрэнк. Не такой уж ты незаменимый.

Для любого со стороны ее голос показался бы легким и естественным, но Оливия была в ярости. Звон ножей и вилок, дружные взрывы смеха; что-то похожее, прости Господи, на фонтан.

— Это не работа, — сказал я. — Это семейное.

— Ну конечно. И разумеется, никакого отношения к тому, что у меня четвертое свидание с Дермотом?

— Лив, я с огромным удовольствием испорчу твое четвертое свидание с Дермотом, но ни на что не променяю время с Холли. Ты же меня знаешь!

Короткая подозрительная пауза.

— А что за семейный переполох?

— Понятия не имею. Позвонила Джеки, вся в истерике, она у родителей, толком ничего не рассказывает. Мне срочно надо туда.