Теперь у алтаря находились только два послушника с покрасневшими лицами, белая как полотно игуменья Варвара, иеромонах Тихон и худенькая девушка с седой прядью в растрепанных волосах, лежащая без сознания на каменном полу.

– Господи помилуй… – пробормотал послушник, утирая вспотевший лоб все еще напряженным кулаком.

– Ох, все зря видно… – покачала головой монашка. – Батюшка Тихон, что же это? А?

Игуменья мелко крестилась, опасливо приближаясь к телу, распростертому неподалеку от упавшего подсвечника.

Она явно боялась приблизиться к Юлии, только что бывшей воплощением сатаны. Но чувствовала, что именно она, а не отец Тихон и не дюжие молодцы и даже не монахини, сбившиеся в кучку у тяжелой деревянной двери, должна опустить неприлично задравшийся подол рясы послушницы Юлии. Игуменья тяжко вздохнула. Ох уж эта новая послушница…

Всего-то два месяца прошло с тех пор, как ее сюда привели… Да и кто привел-то! Сразу нужно было сообразить – не может это быть к добру. Но с тех самых пор нет покоя ни настоятельнице, ни монахиням, никому. А вот теперь еще и батюшка, специально вызванный по экстренному делу из самой Лавры, стоит и задумчиво и осуждающе гладит шелковистую бороду.

– Батюшка… Что же это? Бесы?

– Бесы… бесы… – раздумчиво пробасил тот. – Нет, тут хуже…

– Ой… – выдохнули монашки, на всякий случай еще теснее придвинувшись к двери.

– Чего уж хуже-то? – недоверчиво пробормотал в сторону один из послушников, прибывших вместе с отцом Тихоном в этот женский монастырь на краю леса. И совсем по-детски переспросил у товарища: – Чего хуже? А?

– Одержима демоном раба Юлия, – уверенно и даже деловито изрек иеромонах Тихон, старательно перекрестив себя, игуменью, а заодно и охранников с монахинями. – И демоном сильным, – добавил он, подумав. – Да… очень сильным.

Игуменья Варвара закатила уставшие глаза с мягкими морщинистыми мешками под нижними веками, отчего стала похожа сразу на грустного спаниеля.

– Все-таки он… вот напасть-то на нас! – старушка обреченно склонила покрытую платком голову. – Что же нам теперь делать, батюшка?

Батюшка подумал, прежде чем ответить. Потом все-таки сказал неохотно, не отрывая взгляда от недвижной послушницы:

– Есть в Лавре Загорской отец Серафим. К нему такие со всего света стекаются… н-да. Многим он помогает… Да только вот на это требуется разрешение Патриарха. Да и очередь…

– Батюшка, помоги! – вскинулась матушка Варвара. – Христом Богом прошу тебя, ведь измучились мы уже все, а сколько еще это все продлится? Никакого покоя, ни порядка не стало…

– Продлится… гм…

Батюшка в который раз задумчиво пригладил бороду, провожая глазами послушников, выносящих из дверей храма не приходящую в сознание Юлию. Следом за ними, тихонько переговариваясь, вышли молодые монашки.

– А продлится это до тех пор, пока либо нечистый полностью не одолеет душу рабы Божьей, либо… – он замолчал, остановив взгляд покрасневших от недавнего напряжения глаз на старой монахине.

– Либо? – тихо переспросила та.

– Либо она его не одолеет, – как будто через силу произнес священник и добавил уже совсем печально: – Но это вряд ли.

– Ох… – она в который раз перекрестилась на изображение Спасителя. – Что ж… пойдем, батюшка, отдохнуть тебе нужно. Да и время уж позднее.

– Пойдем, матушка, – охотно согласился отец Тихон. – И то правда.

Это прозвучало так уютно и буднично, словно и не было здесь только что чего-то настолько ужасного, непонятного и мучительного, что и представить себе трудно.

И они двинулись к выходу из маленькой церквушки в темноту весеннего вечера.

– Батюшка, тебе завтра ехать, прошу, забери ты ее с собой! Забери! Ну что мне с нею делать?!

Тот отрицательно замотал головой, с досадой нахмурив густые русые брови. Понять его было можно. Ехать в Лавру отсюда не ближний свет, да еще с такой-то спутницей… да без предварительной договоренности с отцом Серафимом и без разрешения – это было просто немыслимо. Но и он отлично понимал мать игуменью в ее опасениях и даже, чего скрывать, в желании избавить тихую обитель от присутствия… Честно сказать, он и сам толком не знал, от присутствия чего? Он такого на своем веку еще не видел, но догадаться нетрудно – чего-то ужасного.

– Не могу, никак не могу, не в моей власти это…

– Сделай богоугодное дело, не губи! – почти взмолилась настоятельница. – Ведь ума не приложу, как нам тут с ней быть…

Душная, дымная ночь не обещала облегчения от дневного зноя. Скорее наоборот – приносила новые испытания изнывающим от жары телам и душам.

– Говоришь, таких, как она, все больше с каждым годом? – тихонько спросила матушка Варвара, все еще веря в удачное завершение для себя этого дела, измотавшего ее до крайности.