Ни слова не говоря, он протянул ей карту Эллен О'Брайен.

— Электрокардиограмма. Ты сказала, что она в норме.

— Она и была в норме.

— Взгляни сюда.

Она открыла карту, нашла лист с ЭКГ, и первое, что увидела, — свои инициалы наверху, подтверждающие, что она просматривала страницу.

Потом взглянула на сам график. С минуту пораженно разглядывала серию в двенадцать черных пиков, их невозможно было не заметить. Картина была предельно ясна. Любой третьекурсник может поставить диагноз по этому графику.

— Вот почему она умерла, Кейт.

— Но… Но это невозможно! Я не могла не увидеть инфаркта!

Он промолчал и отвернулся, что было красноречивее слов.

— Гай, ты же меня знаешь! — продолжала она. — Я никогда бы не пропустила такое…

— Но здесь все предельно ясно. Ради бога, Кейт, здесь стоят твои инициалы!

Они смотрели друг на друга, потрясенные суровой правдой его слов.

— Прости, — извинился он. И вдруг в отчаянии запустил руки в волосы. — Боже мой, у нее был сердечный приступ! Сердечный приступ… А мы потащили ее на операционный стол. — Он взглянул на Кейт. — Это значит, что мы убили ее!

— Абсолютно ясно, что дело идет о преступной небрежности врача.

Адвокат Дэвид Рэнсом закрыл папку, на которой стояло имя Эллен О'Брайен. И поднял глаза на своих клиентов. Если бы ему пришлось описать одним словом Патрика и Мэри О'Брайен, он выбрал бы слово «серый». Патрик был в унылом твидовом пиджаке, давно потерявшем форму, а Мэри в платье с черно-белым рисунком, выцветшем со временем и слившемся в серое однообразие.

У Патрика дернулась голова.

— Она была нашим единственным ребенком, мистер Рэнсом. Всегда была такой хорошей, никогда не жаловалась. Даже младенцем просто лежала в своей кроватке и улыбалась. Как маленький ангел. — Лицо его сморщилось.

— Мистер О'Брайен, — мягко произнес Дэвид, — я понимаю, что вряд ли это вас может утешить, но обещаю — я сделаю все, что в моих силах.

Патрик покачал головой:

— Дело не в деньгах. Конечно, я не могу работать, моя спина, знаете ли… Но у нее была небольшая страховка и…

— Сколько?

— Пятьдесят тысяч, — ответила Мэри, — она всегда думала о нас. — Ее резкий профиль четко вырисовывался в ярком дневном свете. В противоположность мужу она уже выплакала свои слезы. Сидела очень прямо, и Дэвид знал, что она сейчас чувствует. Боль. Гнев. Именно гнев, он стоял в ее холодных стальных глазах.

Патрик всхлипнул.

Дэвид достал из ящика стола салфетки и положил перед клиентом.

— Может быть, поговорим в другой раз, когда вы будете готовы…

Мэри подняла подбородок.

— Мы готовы, мистер Рэнсом. Спрашивайте.

Дэвид взглянул на Патрика, который слабо кивнул.

— Я боюсь, что вам покажутся сейчас жестокими мои вопросы, и поэтому заранее прошу извинения.

— Продолжайте. — Это опять Мэри.

— Мне нужна информация, прежде чем я смогу подсчитать ущерб. Например, сколько зарабатывала бы ваша дочь, останься она в живых. Она была медсестрой?

— В родильном отделении.

— Знаете ее зарплату?

— Я должна просмотреть ее ведомости.

— Как насчет других иждивенцев? Они были?

— Нет.

— Она не была замужем?

Мэри вздохнула.

— Она была идеальной дочерью. Красивая, Умная. Но что касается мужчин в ее жизни… Ей с ними не везло, она совершала ошибки.

Дэвид нахмурился:

— Какие ошибки?

Мэри пожала плечами:

— О, как бывает в наши дни. Когда женщина достигает определенного возраста, она рада вниманию любого мужчины, даже недостойного ее. — Она опустила глаза и замолчала.

Дэвид почувствовал, что они ступили на скользкую почву. В конце концов, его не интересовала сейчас личная жизнь Эллен. Это не имело отношения к делу.

— Давайте взглянем на историю болезни. — Он открыл медицинскую карту. — Ей было сорок один, она сохранила отличное здоровье. У нее были когда-нибудь проблемы с сердцем?

— Никогда.

— Не жаловалась иногда на боль в груди, одышку?

— Элли плавала на длинные дистанции, мистер Рэнсом. Она могла плыть много часов и не уставала. Я никогда не поверю в эту историю с сердечным приступом.

— Но ЭКГ ставит точный диагноз. Если бы мы получили разрешение на вскрытие, мы могли бы подтвердить или опровергнуть его. Но кажется, уже слишком поздно.

Мэри взглянула на мужа:

— Это все Патрик. Он просто не мог даже представить…

— Разве они недостаточно ее резали? — Он снова всхлипнул.

Наступило долгое молчание. Потом Мэри тихо сказала:

— Мы развеем ее останки над морем. Она так любила море. С самых малых лет…

Прощание было печальным. Несколько слов соболезнования, рукопожатия, и О'Брайены покинули офис. Но в дверях Мэри остановилась.