– У меня тоже крепкие ягодицы, – сообщил Соколиный Взгляд.

– Правда?

– Честное слово. Как-нибудь на привале я дам вам возможность убедиться в этом.

– А вы разве…

– Иногда балуюсь, но только иногда, – ответил охотник и улыбнулся каким-то своим промелькнувшим воспоминаниям. – Но нужно решить, что делать с Элиной. Ведь если и вы, сударыня, захотите остаться в нашем обществе, тогда нам нет надобности идти в ту сторону, куда мы направляемся сейчас. Мы могли бы отправиться в деревню Делавэров, расслабиться там от души, поесть, попить, заняться любовью.

– Я с огромным удовольствием присоединюсь к вам, – выпалила младшая сестра. – Что же касается Здоровенной Змеи, то он вызывает во мне исключительно приятные чувства. Правда, не могу сказать, что по отношению к нему я испытываю головокружительную влюблённость. Но ведь отсутствие влюблённости не есть доказательство того, что никогда не возникнет серьёзное чувство, не так ли?

– Вы на редкость мудры для своего возраста.

– Благодарю вас. Но я бы хотела, чтобы вы, Наталиэль, предупредили его, что я не имею достаточного опыта в любовных делах. У меня было всего трое мужчин. Так что ему придётся выступить в качестве старшего наставника.

– Я думаю, что он вас не разочарует, мадемуазель. У него большой опыт. Ни одна из тех женщин, которых он насиловал во время нападений на деревни врагов, не пожаловалась на него. А это кое-что значит. Можете смело положиться на него, славная девушка.

Так они продвигались неторопливо сквозь темень ночи, перебрасываясь шутливыми фразами и не представляя, что за их словами уже начинала складываться новая жизнь, с каждым шагом превращаясь из пустого сотрясения воздуха в действительные условия и обстоятельства, имеющие реальную силу воздействия на судьбу человека.

Когда первый утренний свет стал пробиваться в хмурую лесную чащу, путешественники вышли к песчаной косе, которая с трёх сторон омывалась водой. Возгласы удивления вырвались из уст обеих девушек, когда они увидели открывшийся перед ними пейзаж.

Широкая водная поверхность была настолько спокойной и прозрачной, что казалась ложем из чистого горного воздуха, охваченным со всех сторон холмами и лесами. В длину озеро имело около четырёх километров и достигало почти километра в ширину. Берега были неправильных очертаний и изобиловали заливами и острыми низкими мысами. На севере озеро замыкалось двумя острыми высокими скалами.

– Индейцы называют тот край Двурогим Концом, – сказал Соколиный Взгляд, с наслаждением наполняя могучую грудь свежим утренним воздухом. – Великолепное зрелище, не правда ли?

– Величественно! Прекрасно! – воскликнул Пьер и протянул руки к озеру. – Кажется, что сам изнутри очищаешься, становишься лучше, как поглядишь на это.

Майор сделал несколько шагов вперёд и зашёл по колено в воду. Он выглядел настоящим дикарём: голый, с обритой головой, в мятой тряпичной набедренной повязке.

– Вы замечательно вписываетесь в пейзаж, дорогой Пьер, – сказала Корина и спрыгнула с лошади. Сестра последовала её примеру.

– В дни моей молодости на этом озере жил белый отшельник-голландец, которого местные краснокожие прозвали Мокрой Крысой, – произнёс Соколиный Взгляд. – Он соорудил большую плавучую платформу и выстроил на ней целый дом. Я бывал у него несколько раз. Первоначально он жил с женой, но она умерла, и Мокрая Крыса утопил её тело в озере.

– Она была индеанка? – уточнила Элина.

– Нет. Белая женщина. Весьма невзрачная на вид, но со стальным характером. И ещё у них была дочка лет шестнадцати. Во всей округе не отыскалось бы существа более нежного, чем эта девочка. Даже дуновение весеннего ветерка казалось тяжелее этого создания. Ни одна лань не прыгала с такой лёгкостью. Мокрая Крыса называл её Птичкой. Просто Птичкой. Никакого христианского имени я ни разу не услышал в её адрес.

– Похоже, она вам нравилась, – с некоторой ревностью заметил Пьер.

– Нравилась, как нравится поэту горная речка или утренний туман. Она была настоящим творением Матери-Природы.

– Что-то подсказывает мне, что вы сходились с этой Птичкой не только, как поэт сходится с музой, – опустил глаза Пьер.

– Конечно. Мы упоённо занимались любовью, как только улучали возможность. И в том нет ничего постыдного. Я купался в ней, как в этом самом озере.

– Куда же они подевались? – подала голос Корина.

– Долгое время никто не трогал их, так как дикари считали голландца немного странным. Время от времени они навещали его в его плавучем доме, а он появлялся в их деревнях. Но однажды Мокрая Крыса узнал, что англичане объявили вознаграждение за индейские скальпы. Крыса решил, что добыть волосы с головы туземца ничуть не труднее, чем собирать грибы в лесу. И отправился в поход за скальпами. Ему было всё равно, кого убивать – Ирокезов, Делавэров или каких-то других. Все индейцы были для него одной нацией. Как все белки, все волки, все бобры.