Аргосец не слишком задержался наверху. Узнав, что хотел, он встал, заметив на прощание, что нет ничего неприятнее назойливого гостя, и спустился вниз.

— И что это значит? — поджав губы и испепеляя Севера взглядом, тихо, но твердо спросила девушка, когда шаги гостя затихли в коридоре.

— Ты о чем? — оторвавшись от жаркого, поинтересовался он.

— Об Альво и Сурхане,— сказала она еще тише, так что Гана, почувствовав, что тучи сгущаются, растерянно заморгала, недоуменно поглядывая на свою подругу.— Ты знал, что они живы, и ни словом не обмолвился мне!

— Но ведь об этом рассказал Хэлдир в ту ночь, что мы провели за Вратами Черепа.— Вожак недоуменно пожал плечами и добавил, извиняясь: — Я думал, ты слышала.

Соня нахмурилась. Непонятно почему, но она не сомневалась, что он увильнул от ответа, хоть и сказал правду. В самом деле, она ведь вполне могла и не спать, а значит, слышать их разговор от начала и до конца. «Скользкий, как комок речного ила!» — опять подумала она. Наверняка опасался, что ей приспичит завернуть в Ханумар повидаться с друзьями! Как только эта простая мысль пришла ей в голову, она успокоилась.

— А теперь объясни-ка и ты мне кое-что,— выждав несколько мгновений, задал Север вопрос.— Чего ради ты заплатила бородачу у ворот сотню золотых и, как я понимаю, до конца дня собираешься облагодетельствовать еще уйму бездельников?

Он вопросительно посмотрел на девушку, и та кивнула, соглашаясь с его предположением.

— Твоя наблюдательность делает тебе честь,— ехидно заметила Соня.

— Зачем это? — продолжал настаивать Север.

— Это плата за год спокойной жизни в Шадизаре,— в конце концов объяснила она,— Надеюсь, ты не против?

— Сколько их, этих десятников? Сотня? Две?

— Примерно,— уклончиво ответила Соня.— Но что тебя беспокоит? Неужели деньги?

— Деньги здесь ни при чем,— поморщился Север.— Хотя и ими разбрасываться не стоит.

Гана одобрительно кивнула — ну наконец-то! — но этого никто не заметил.

— Так в чем же дело? — удивилась красавица.— Что тебя беспокоит?

— Меня беспокоит то,— в тон ей ответил Север,— что завтра весь Шадизар узнает: красавица Соня вернулась в славный город воров!

— Конечно узнает.

— Но узнают не только об этом. Станут говорить, что вернулась ты не одна, а с воином со странным прозвищем «Северянин» — кажется, так понял мое имя десятник у ворот? — и подружкой-красоткой.

Он посмотрел на Гану, и та, довольная такой оценкой, заулыбалась.

— Все верно,— согласилась Соня,— но я по-прежнему не понимаю, что в этом плохого?

— Плохо то,— поморщившись, принялся объяснять Север,— что ты слишком известна в этом городе, а теперь и мы с Ганой тоже. А значит, если кто-то увидит меня или ее, то с уверенностью сможет предположить, что где-то неподалеку и остальные двое.

— Да, это так,— подтвердила Сон я,— но это же хорошо.— Она непонимающе посмотрела на возлюбленного.— Теперь ты в случае необходимости сможешь обратиться к любому из городских десятников за помощью и, даже если он прежде не видел тебя, сослаться на меня и требовать,— она со значением посмотрела на него,— не просить, а требовать,— повторила девушка,— его содействия. И все это на том простом основании, что ему и его людям уплачено за любое содействие на год вперед. Что же в этом дурного?

— Все хорошо,— согласился Вожак,— кроме одного: если придется прятаться, то где угодно, но только не в Шадизаре.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду,— кивнула Соня.— Но согласись и ты: иногда удобней не прятаться, а укрыться под защиту силы. Любой из десятников почтет за честь присматривать за таверной Саиба, если я его попрошу об этом, и днем и ночью. Но если и этого будет мало, то достаточно перебраться через мост, и мы окажемся в Пустыньке. Я шепну нужным людям два-три слова, и туда вообще никто не посмеет сунуться, даже городская стража.— Гана слушала подругу, и глаза ее все больше округлялись от удивления. Север с сомнением покачал головой, и Соня, вздохнув, добавила: — Вижу, что не убедила тебя.

— Скажем так — не полностью,— поправил он.

— Тогда давай подойдем с другой стороны. В любом случае меня здесь знают, так уж лучше мне укрепить привычное для себя положение, к которому к тому же привыкли остальные. Не забывай, что вырваться из системы, в которой имеешь свое прочное место, всегда опаснее, чем оставаться внутри нее.

— Когда-то ты похвалялась своей независимостью,— сдержанно заметил Север.

— Все так,— согласилась девушка.— И тут, пожалуй, ты прав: нельзя не зависеть ни от кого и ни от чего вообще. Что скажешь?