Его никто и никогда так не ждал. Никто и никогда! Мама, конечно, всегда его ждала, из всех поездок. Но отца она ждала сильнее, это он помнил. И брата старшего ждала и ждёт сильнее. Всегда сильнее. Сразу, как только тот уехал, стала его ждать. Любого самого короткого его визита она ждёт и ждёт. Маленькая дочка Андрея, конечно, ждёт. Но она, скорее, ждёт той короткой радости, которую он с собой приносит, когда ему удаётся с ней встретиться. Бывшая жена не ждёт точно, и давно. А когда могла ждать, они не расставались. Девушка Александра совсем его не ждёт. Это он чувствовал и даже знал. Алена из Твери говорила, что ждёт постоянно, но приезжала всегда сама. Он мог вспомнить ещё лица тех, кто мог бы его ждать, но не ждал. Он смотрел в книгу и понимал, что никто, нигде и никогда не ждал его так, как ему бы хотелось.

– Да и сейчас не ждёт никто, – почти бесшумно проговорили его губы.

Он часто ругал себя за сентиментальность и думал, что у него нервы ни к чёрту и со вкусом что-то не то, когда утирал слёзы во время какого-нибудь фильма, который ни за что не порекомендовал бы друзьям. Постеснялся бы. Да и справедливости ради надо сказать, ему и самому тот фильм не нравился. Но когда он видел на экране подходящего к дому солдата… К дому на тихой улочке маленького американского городка, а в окне этого дома видел женщину… И вот эта женщина бросает взгляд в окно, отворачивается, но тут же снова резко оглядывается. Её крика не слышно из-за стекла, но видно, что она закричала и что-то выронила из рук. И вот солдат и женщина обнимаются на пороге, а к ним по лужайке бежит маленькая девочка в коротком платьице. Обычно в такой момент в фильме звучала соответствующая музыка, и Андрей смахивал слезу, стараясь делать это незаметно и ругая себя за сентиментальность.

Это мог быть не только солдат, но и моряк, или всадник, да хоть античный воин со щитом за плечами, который шёл по пыльной дороге к той, что всегда на эту дорогу смотрит.

Не в силах снова вникнуть в сложный разговор Горной ведьмы и Фукакусы, Андрей перелистнул несколько страниц, чтобы попробовать вчитаться в каком-то более простом месте. Но после трёх – четырёх перелистываний увидел окончание то ли рассказа, то ли новеллы. Текст обрывался посередине страницы. Андрей заглянул за эту страницу и увидел название и начало какого-то другого произведения. Он вернулся к финальным строкам истории, которую читал, и пробежал их глазами. Самые последние были такие: «С шатких досок моста я снова ступил на дорогу. О, как столица от нас далека!»

– Во как! – сам себе тихо сказал Андрей, закрыл книгу и сглотнул воспалённым горлом слюну.

«Ничего-ничего. Завтра… А точнее, уже сегодня – пятница. И за выходные… Короче, в понедельник буду как огурец», – подумал он и крепко сжал сухие губы.

По тёмному салону тихонечко шла из хвоста вперёд та самая стюардесса. Андрей поднял руку, она остановилась рядом.

– Простите, – неожиданным для себя хриплым шёпотом сказал Андрей, – вы не могли бы сделать мне чаю или хотя бы дать горячей воды? Что-то горло болит.

– Потерпите минут десять? – вежливо спросила она. – Сейчас свет уже будем включать и давать завтрак. А там и на посадочку пойдём.

– Завтрак?! – удивился Андрей.

– Да. На этом рейсе кормят два раза. Подождите немного.

– Да-да, конечно! Извините…

Но стюардесса уже шла дальше.

– Что, подлетаем? – услышал Андрей заспанный голос соседки.

Она проснулась и смотрела на него большими глазами, которые без очков оказались совсем детскими.

– Сейчас завтрак будут давать, – ответил Андрей хрипло. – А потом пойдём на посадку.

– Завтрак? Здорово!

– Да, на этом рейсе еду дают два раза. Шутка ли, восемь часов!

– Удачно я поспала, – сказала она и улыбнулась.

– А я тут вашу книжку почитал, пока вы спали, – тоже улыбаясь, сказал Андрей. – Простите, что без спроса.

– Да пожалуйста! А что читали?

– Не знаю… Про Фукакусу.

– Про Фукакусу? – усмехнулась она. – И сколько прочли?

– Весь… То есть всю. Всё прочитал.

– Надо же! Я думала, кроме меня, этого никто читать не может, даже японцы! Ну и как?

– Как видите, жив, хоть дочитал до конца, – чувствуя вновь вернувшуюся пульсирующую боль, попытался пошутить Андрей.

– Да, занятный текст, – кивнула она. – Но это же хрестоматия. Здесь всё сильно сокращено. Да и то, что вы прочитали, только один из семи свитков повести странствий… Ну да ладно… А то я могу про это говорить бесконечно… Пойду умоюсь, пока остальных не разбудили.

Соседка очень ловко переобулась, достала сумочку, а оттуда – футляр зубной щётки и тюбик пасты.

– Вы себя хорошо чувствуете? – перед тем как подняться с места вдруг спросила она.

– Нет! Совсем не хорошо, – признался Андрей. – Лучше со мной не особенно общаться. Ачто, плохо выгляжу?

– Ко мне никакая зараза не прилипает, – бодрым шёпотом ответила она. – А у вас глаза красные. Не над моей же книгой вы плакали… Больные глаза. Заметно больные.

Сказав это, она вполне бесцеремонно разбудила тихую пожилую женщину, которая спала в крайнем у прохода кресле, попросила её выпустить и бодро зашагала в хвост.

«Это надо же, как у неё всё налажено!» – искренне восхитился Андрей. Он хотел бы пойти в туалет, пописать и умыться. Но туалет был так невыносимо далеко, свет в нём был наверняка неприятный, а все самолётные туалеты, конечно, мучительно неудобные.