– Это уже не первый, – усмехнулся догнавший Семенова Лобов. – Их в таких гробах из бетона полно.

– И что?

– Остальные прекратили работу, – возбужденно продолжил Пряхин. – Похватали кто что мог и сейчас стоят внизу и галдят.

– Черт бы их побрал, – проворчал Игорь. – Где Ниндзя?

– Валерий разыскивает брата Орехова, – ответил Лобов. – Он же обещал Кардиналу. Но, похоже, ничего у него не получится. Тот мужик как сквозь землю провалился. Уложил пятерых парней Ниндзи в доме тещи Орехова, брата своего захватил и исчез. Милиция Ритку пытает, – усмехнулся он. – Этот бандюга позволил ей мать в больницу отвезти. Я звонил Наседину. Тот матерится. Она, говорит, только плачет, и все. Ей уже раза два врача в милицию вызывали.

– Свяжись с Кардиналом, – решил Семенов, – пусть позвонит Наседину и скажет, чтобы Орехову отпустили. Через нее нам скорее можно выйти на ее деверя.

Подойдя к широкой железной двери, остановился. Из-за нее доносился гул голосов.

– Скажи, чтобы наверху музыку погромче сделали, – бросил Семенов стоявшему у двери парню в черном.

Тот включил висевший на шее передатчик. Трое охранников с пистолетами, распахнув дверь, вошли. Тогда Семенов осторожно шагнул следом. Вышел на помост.

Внизу несколько человек в грязной одежде, исхудавшие и давно не стриженные, стоя тесной толпой, угрожающе загудели. Каждый держал в руках лопату, кирку или просто камень.

– Гладиаторы, мать вашу, – усмехнулся Семенов. – Где здесь Спартак? – обратился он к охранникам.

– Мы такого не знаем, – пожал плечами один.

– Кто начал?

– Да они как-то разом.

– Дай-ка. – Семенов взял мегафон. – Внимание! – властно начал он. – Прекратите или мы открываем огонь. Таких, как вы, на улицах полно. Обещаю улучшить питание. Санитарные и жилищные условия. А также…

– Ты нас на волю выпусти, – раздался хрипловатый муже кой голос, – а то…

– Кто кричал? – спросил Семенов охранника. – Стреляйте в него. Если не поймут, кончайте всех. Смешаем с бетоном тогда будем думать.

– Но у нас куча заказов, – возразил Лобов. – И все крупные. Мы потеряем клиентов иденьги. Работу останавливая нельзя. У нас…

– Говорю в последний раз! – угрожающе прозвучал усиленный мегафоном голос Семенова. – Приступайте к работе. Все, что я обещал, будет сделано с сегодняшнего дня. Отпустить пока, – он сделал ударение на слове «пока», – мы никого не можем. Убить вас всех, а набрать других – да! Даю на размышление три минуты. Hе начнете работать – будем стрелять! Он поднес к мегафону часы. В наступившей тишине все услышали громкое тиканье.

– Осталась одна минута, – услышали стоявшие плотной тол пой рабы. Трое пошли к тачкам и повезли гальку к раствору. Остальные тоже быстро разошлись.

– Все, о чем я говорил, – вытерев пот со лба, с облегчением проговорил Семенов, – будет сделано. Через месяц с вами будут заключены договора. Мои предшественники неверно начали дели. Я исправлю их ошибку и надеюсь на ваше понимание. Но отпустить сейчас мы никого не можем.

– Лихо он их, – усмехнулся один из охранников.

– Умеет уговаривать, – кивнул второй.

– Так, – взглянул на Лобова Семенов. – С сегодняшнего дня трехразовое питание. Сегодня же всех вымыть и создать более или менее человеческие условия для отдыха. Исполняй, – резко бросил он.

– Может, им и женщин на ночь дать? – ехидно спросил Пряхин.

– С женщинами поступить так же. Прекратить избиения. Приедет Карл – будем решать вопрос о наемных рабочих. Этих же, – он махнул рукой, – придется уничтожить. Но месяц они должны отработать. Тем, кто нуждается, оказать медицинскую помощь.

– Но это какие расходы! – всплеснул руками Лобов.

– Делайте, что я сказал! – бросил Семенов.

– И что теперь делать будем? – тоскливо спросил лежавший на копне прошлогоднего сена Виктор. – Хорош скулить, – буркнул сидевший у выбитого окна заброшенной фермы Атаман. – На кой хрен за мной увязался? Сам же базарил, что…

– Не мог же я тебя, раненного, бросить, – глухо проговорил Орехов.

– Без тебя я бы себя уютней чувствовал, – огрызнулся Атаман. Взглянув на брата, покачал головой:

– Хренушки подумаешь, что из одного пуза вылезли. Вообще-то паханы разные. – Но мой вроде работяга был, потом спился. Мать от него к твоему ушла. Ты появился. А он вообще запил, и привет. Где-то, говорят, по пьяному делу под поезд попал. Я сначала на мать злой был, но потом понял, что во всем виновата пьянка. Поэтому и зарок себе дал – никогда не пить помногу. Так, помаленьку, употребляю, и то без особой охоты. Приходится пить, а то подумают, что больной или закодированный. – Атаман засмеялся. – А у тебя как с этим делом?