Секи, командир "Чидори" и, вместе с ним, всего четырнадцатого отряда миноносцев, конечно не спал в эту ночь. Он находился на мостике и, вместе с сигнальщиками напряжённо вглядывался в темноту.

Ближе к заходу солнца, японские минные силы перешли на западные румбы, относительно русской эскадры: на фоне ещё светлого неба, силуэты вражеских кораблей просматривались весьма чётко, а вот готовящиеся к атаке миноносцы уже не были освещены. Самое время приблизиться на минимальную дистанцию, чтобы, при наступлении полной темноты атаковать.

Но "Паллада", "Изумруд", "Жемчуг" и "Богатырь", вместе с боеспособными истребителями русских, как раз в это время вышли на прикрытие своих броненосцев и с десяток минут вели непрерывный огонь по приблизившимся нахалам.

Тогда пришлось отойти. Но приказ был совершенно недвусмысленным: "Искать и уничтожать!" И "Чидори", "Манадзуру","Хаябуса" и "Хато" отряда Секи резали волны Японского моря, вместе с другими миноносцами Объединённого Флота, чтобы расчитаться с русскими за дневной позор.

— Вашбродь! Ну неужели даже когда в нас стреляют отвечать нельзя? — Черкасов уже замучился объяснять одно и то же в каждом каземате, но терпеливо пытался донести до матросов суть приказа:

— Ну вот представьте: увидел японский миноносец какую-то тень. Ни дистанции до неё, ни скорости он определить не может. Стреляет минами наугад. Шанс попасть – почти нулевой. А мы уходим. Значит ему надо почти вслепую нас обогнать и снова выйти в атаку. В темноте-то! Потеряет он нас наверняка.

А вот если вы палить начнёте: можете не сомневаться, все японские миноносцы с округи сбегутся, пустят мины и нам будет гроб с музыкой. Так что если мину в борт получим – пали изо всех стволов, чтобы не зазря погибать, но до этого момента – ни-ни! Поняли?

— Поняли, ваше благородие, не извольте беспокоиться! — нестройным хором ответили матросы.

— Ну и слава Богу! — Старший артиллерист побрёл в следующий каземат.

Но главная ответственность сейчас лежала не на комендорах. Всё или почти всё зависело от мастерства рулевых. Лучшие из оставшихся встали сейчас к штурвалам, рядом обязательно находился штурманский офицер, (если не погибли оба, как на "Бородино" и "Громобое"), ну и командиры также неотлучно были на мостиках.

Броненосцы построились в две колонны и нужно было держась только за кормовой огонь впередиидущего мателота не потерять строй, не вывалиться из него, не угодить тараном в свой корабль и не получить таранный удар от кого-то из товарищей. Пока всё удавалось, но ночь ещё только начинала вступать в свои права и впереди были несколько часов адского напряжения и нервотрёпки.

— Шемяков, голубчик, — не стеснялся перейти на панибратский тон Эссен, разговаривая с рулевым. — Только удержись за хвост "Победы", только удержись! Георгия получишь точно, обещаю! И от меня лично червонец. И двойную винную порцию до конца службы. Только удержись, братец!

Но матросу Максиму Шемякову было сейчас глубоко плевать на все кресты и чарки. На всё золото мира ему было начхать. Только бы удержаться за этим, впереди идущим фонарём, не потерять его, выжить самому и хорошо сделать то, чему он так долго учился. Всё тело, всё сознание было сейчас у него нацеленно только на одно – удержаться, не потерять. И никаких дополнительных стимуляторов не требовалось. Просто рефлексы, выработанные многомесячными тренировками, управляли сейчас всем организмом рулевого. И он держал штурвал, он впился глазами в кормовой огонь идущего впереди броненосца и держал строй. Просто держал строй…

Благо, что ночные переходы без огней были не раз отработаны ещё в Индийском океане, но кто знает, как пройдёт всё сейчас? Сейчас… Когда нарушена связь, измождены люди, когда за ошибку последует не "неудовольствие адмирала", а мина в борт…

Ночь – спасительница, она может скрыть корабли своей непроницаемой темнотой и вражеские миноносцы так и не найдут своих целей.

Ночь – предательница, она даёт возможность врагу подобраться незамеченным и атаковать в упор. Безнаказанно атаковать…

Пока всё шло без происшествий, темнота надёжно скрывала русскую эскадру и вражеские миноносцы, отогнанные в сумерках крейсерами и истребителями русских, пока не могли найти в бескрайних просторах Японского моря ни одного крупного корабля (а любой крупный корабль здесь и сейчас мог быть только русским).

Но после часу ночи взошла луна. Её свет на глдади моря был серьёзным подспорьем для "охотников". Благо, что это был уже "умирающий месяц" – Рожественский специально продержал эскадру на Бонине лишнюю неделю, чтобы не входить в пролив при полной луне.