Шрифт:
– Будто с гоблинов шкуру живьем сдирают.
Капитан натянуто улыбнулся.
– Надеюсь, Триер идейку поимки живых гоблинов подкинул нам не для того чтобы пытками отвести душу за смерть своей дочери…
С решительным видом Мартин зашагал к сараю продолжающего изливать полные боли крики. Открыв дверь, Флокхарт отшатнулся и задержал дыхание. В ноздри ударил густой смрад испражнений, гоблинского пота и чего-то еще.
– О боги… – заглянув внутрь, потрясенно прошептал Трилист, закрыв лицо рукавом.
Отдышавшись и чуть привыкнув к запаху, заглянул в сарай и Ландскнехт. Мысленно он повторил слова Трилиста, потому как картина в свете четырех факелов по углам открылась просто ужасная.
Семь гоблинов подвешенных на стенах дергались испытывая сильнейшие муки, а те что затихали становились объектом манипуляций Бэри Триера и его сподручных. Притихшему вислоухому открывали пасть и заливали в глотку какую-то жидкость. Через полминуты этот зеленомордый вновь начинал кривляться и орать точно в его теле вместо крови тек жидкий огонь. Гоблин вновь начинал испражняться и обильно потеть, так что с него буквально ручьями тек вонючий пот.
– Триер! Вы что здесь творите?! – не выдержал Мартин.
– Ваша милость, – тут же развернулся Триер. – Вы чем-то недовольны?
– Почему они так жутко орут? Почему они до сих пор живы и не освежеваны? У нас не так много времени что бы вы…
Мартин немного смутился, но Триер понял все правильно и ответил:
– О нет, господин, я не занимаюсь ничем подобным, уверяю вас. Все во благо дела, ну разве что я, как говорили древние, совмещаю полезное с приятным… Признаюсь ваша милость их крики и мучения мне как бальзам на душу, но их страдание не самоцель.
– То есть…
– Да господин, это все необходимо. Заливая в них эту микстуру, я готовлю их шкуры к выделке, чтобы они сохранили не только свою эластичность, но и естественный запах.
– Да уж, чего-чего, а запаха здесь действительно предостаточно. Но долго они еще будут так орать? А то признаться их крик режет уши.
– До последнего мгновения сегодняшнего дня. В полночь их крики прекратятся, ваша милость. Таков… обряд.
– Понятно… А долго будут готовиться сами шкуры для использования?
– К завтрашнему вечеру вы сможете уже примерить их ваша милость.
Флокхарт кивнув, вышел из сарая, захлопнул дверь и глубоко вздохнул свежий морозный воздух, не понимая как Триер, а тем более его сподручные выдерживают тамошний смрад.
– Такой участи даже врагу не пожелаешь, – проговорил Трилист. – Пожалуй, даже гоблинам.
– Наверное…
Мартин направился к своей палатке и еще загодя увидел подходящего к ней гнома.
– Я подправил твой доспех Ландскнехт, посмотри, – похвалился Рудал, показывая мастерски отремонтированный элемент брони.
Вмятина с левой стороны почти не различалась. Лишь медная заплатка говорила что когда-то на ее месте зияла дырка от топорика.
– Спасибо Рудал, он стал почти как новый. Скажи мне, а где твой друг?
Рудал сначала усмехнувшись, помрачнел и кивнув в сторону сарая из которого продолжали доноситься крики, ответил:
– Эти зеленомордые хоть и враги ему, но все же сородичи…
– Ну да, мог бы и сам догадаться. Еще раз спасибо за доспех.
Как и обещал Триер гоблины продолжали орать до самого последнего мгновения до получи, а потом внезапно на маленький лагерь обрушилась звенящая тишина, в которой даже треск костра казался громовым.
Только с окончанием этих воплей Флокхарт наконец снова мог уснуть. Но крики не прошли бесследно и ему приснилась жена и сын вот также кричавших, когда гоблины решили пообедать свежим и нежным мысом вырывая из рук Калисты плачущего Джозефа.
Мартин видел это, но не успел помочь. Не хватило всего нескольких минут. Сына убили, жену тяжело ранили и спустя несколько десятков минут умерла и она.
С тех пор этот сон часто преследовал Мартина, разжигая в нем темные силы ненависти.
14
Проснувшись, Флокхарт поспешил в сарай к Триеру. Он знал что работа не закончена, но ему не терпелось узнать, в какой стадии готовности находятся их будущие костюмы.
Увиденное несколько шокировало Флокхарта. Шкуру гоблинов спустили и вывернули на изнанку. Сподручные Триера проводили окончательную выделку кож, специальными скребками снимая последние лоскутки мяса. Самих освежеванных гоблинов унесли подальше от лагеря и где-то бросили. Запах в сарае стоял еще тот, но по крайней мере сейчас он не содержал в себе столько боли, страха и отчаяния как вчера вечером.