Сванидзе:Завершайте.

Млечин:Создается общеевропейская нормальная экономика. И мы тоже не тратим лишних денег. Ведь польза была бы для страны очевидная.

Батюк:Вы понимаете, в этом случае произошли бы не только серьезные экономические изменения, о которых Вы говорите. Но и изменения политического характера. То есть мы фактически вернулись бы к ситуации 1939 года, когда Советский Союз находится в полной политической изоляции, окруженный со всех сторон недружественными государствами.

Млечин:Извините ради бога, я просто хотел уточнить. Почему Чехословакия была страшно благодарна Советскому Союзу за освобождение от немцев и оставалась такой, если бы не 1949 и не 1968 год? Почему? Чехословакия была бы дружественным государством. Ну, хотя бы Чехословакия. Польша. Польша не была бы такой злобной. И так далее. Почему нет? Вот обратите внимание, смотрите, что произошло после распада Советского Союза.

Сванидзе:Завершайте.

Млечин:В этот момент эти страны превратились фактически во врагов. Скажем так, не в друзей точно. А если бы приняли «план Маршалла» не было бы этого накапливающегося состояния злобы и обиды, разве нет?

Батюк:«План Маршалла» предусматривал не только экономическую, но как я уже сказал, и политическую составляющую.

Млечин:Какую?

Батюк:Составной частью «плана Маршалла» было…

Млечин:Свободные выборы.

Батюк:…зачистка, зачистка, простите, западноевропейских правительств…

Млечин:Извините, там, в «плане Маршалла» об этом нет ни слова.

Сванидзе:Спасибо. Леонид Михайлович, завершайте.

Млечин:Я прошу прощения. Ну, ни слова. Я читал его, эту речь. Там нет об этом ни слова.

Сванидзе:Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы вернемся к нашим слушаниям.

Сванидзе:В эфире «Суд времени» Мы продолжаем слушания. Повторяю вопрос — «Была ли возможность привлечения внешних ресурсов для восстановления страны?»

Пожалуйста, сторона обвинения. Прошу Вас, Леонид Михайлович, Ваш тезис, Ваш свидетель.

Млечин:Если можно, я хотел бы продолжить этот очень интересный разговор с Евгением Петровичем Бажановым, профессором, доктором исторических наук. Евгений Петрович, а с Вашей точки зрения, что такого было страшного в «плане Маршалла», который на самом деле, посмотрите, во что превратил Западную Европу? В процветающий континент, в котором до войны голодали, огромное количество безработных, экономики враждовали — в процветающий континент, где все дружат друг с другом фактически.

Евгений Бажанов, доктор исторических наук, проректор по научной работе Дипломатической академии МИД России.

Бажанов:Ну, во время войны мы были союзниками, стали союзниками с западом, в том числе с США. И, конечно, советский народ надеялся, что и после войны мы будем дружить, жить в мире, и что жизнь у этого советского народа будет более достойная, чем до войны. Но у товарища Сталина были совсем другие планы в отношении советского народа. Он решил продолжить строить деспотический коммунизм. Административно-командная система, принудительный труд, колхозы, издевательства над крестьянами, издевательства над наукой и репрессии против всех тех, кому это не нравилось, и кто просто имел свои собственные мысли. И, естественно, такая внутренняя политика требовала соответствующую внешнюю политику. Это железный занавес — не дай бог, чужие идеи в нашу голову проникнут. Это нагнетание ксенофобии — все вокруг враги и надо к ним враждебно относиться. И распространение казарменного коммунизма за границу. Прежде всего, в Восточную Европу… навязали. И планы были у товарища Сталина в отношении Западной Европы. Он… ему казалось, капитализм загнивает, компартии вот-вот придут к власти, а как здесь уже говорилось, некоторые его начальники предлагали товарищу Сталину пока не поздно Красную Армию туда пустить, чтоб помочь добиться этого. То же самое в Иране, во многих других странах. На Дальнем Востоке товарищ Сталин разрешил товарищу Ким Ир Сену освободить Южную Корею от капитализма, создать там коммунистическую систему. Помогал китайским коммунистам. И так далее и тому подобное.

Млечин:Что привело к затяжной многолетней войне. Да?

Бажанов:Естественно, естественно, такая политика вызывала недовольство многих. И прежде всего США. Потому что США не просто ненавидели коммунизм имени товарища Сталина, а они сами хотели руководить миром. Они считали, что их модель — рыночная экономика и политическая демократия, самая передовая, они самые развитые, и не товарищ Сталин, а они должны руководить миром. И вот началась «холодная война». Можно было ее остановить? Наверное, можно. Потому, что товарищ Дэн Сяопин, о котором часто на вашей передаче говорится, он же ее остановил. Он отказался от строительства казарменного коммунизма, он перевел страну на рыночные рельсы, он отказался от гонки вооружений, он отказался от геополитической борьбы в мире. Он помирился, подружился с западом, 30 лет сотрудничает, и что — Китай проиграл? Он развалился? Он стал младшим партнером запада? Стал на колени? Нет, он превратился в сверхдержаву, которой все завидуют.

А мы еще почему должны были приостановить эту борьбу, потому что, в конце концов, мы сами отказались от сталинской модели, пришли к выводу, что она завела нас в тупик. А там, где продолжают строить сталинский коммунизм — Северная Корея, там проблемы — там концлагеря, там развал экономики, там голод. А рядом Южная Корея, те же самые корейцы, которые взяли на вооружение другую модель — рыночная экономика и постепенная демократизация, и все завидуют Южной Корее, все ее копируют, а ее товары покупает весь мир, в том числе и мы.