Мало-помалу берестяной туесок заполнила крупная, запашистая ягода, и Митя поспешил назад, зная, как Маша обрадуется землянике.

Девушка сидела на одеяле и плела венок из огромных ромашек, усеявших все близлежащие поляны. Митя опустился на одеяло рядом с Машей, поставил перед ней туесок:

– Смотри, что я тебе принес!

Маша смущенно улыбнулась:

– Ты обо мне как о ребенке заботишься. Поверь, мне даже неловко становится!

Митя ласково коснулся кончиками пальцев ее щеки, осторожно обвел контуры ее лица:

– Ты не должна так говорить! Я делаю это с удовольствием и надеюсь хотя бы таким образом отблагодарить тебя за все, что ты сделала для меня.

Маша высыпала на ладонь немного ягод и протянула Мите. Он молча, не сводя с нее глаз, осторожно губами снял их с тонкой ладошки и вдруг уткнулся в нее лицом, вдыхая тонкий земляничный аромат. Вторая ее ладонь осторожно легла ему на затылок и погладила темные, отросшие почти до плеч волосы.

– Маша, – задохнулся Митя, привлек девушку к себе и уже через мгновение целовал ее в слегка приоткрытые, горячие губы. Ее руки обхватили его за шею, а он прижимал к себе ее худенькое тело и шептал, шептал: – Родная моя, я так люблю тебя! Ты даже не представляешь, как я люблю тебя.

Маша слегка отстранилась от него и тоже прошептала:

– Ты привык бросаться словами, Митя! Сейчас ты не отдаешь себе отчета, поэтому прошу тебя: не стоит говорить такое!

– Ты не веришь мне? – Митя огорченно посмотрел на нее. – Но я действительно люблю тебя так, как никогда и никого не любил в своей жизни!

– А как же быть тогда с Алиной? Ты неоднократно заявлял, что безумно любишь ее! Что же касается меня, то я была всего лишь жалкой воспитанницей твоей матери, которую ты собирался пожалеть, но жениться – упаси господь!

– Прости, если сможешь, я столько раз был несправедлив к тебе, обижал и даже оскорблял, но только сейчас я понял, чем это было вызвано. Помнишь нашу встречу, когда я приехал в отпуск в Полетаево? Не скрою, я был потрясен, когда увидел, в какую красавицу превратилась зловредная девчонка, которая, согласись, испортила мне немало крови в свое время. Я пытался заставить себя думать об Алине, но все мысли были о тебе. А потом тот поцелуй на берегу Сороки, ты помнишь его? Ты, как и сейчас, была в венке из ромашек, настоящая лесная принцесса...

Маша только кивнула головой и уткнулась лбом в его плечо. И Митя опять не сдержался, приник к ее губам и впервые почувствовал, что девушка отвечает ему, робко, но отвечает. Однако следовало договорить до конца, и он, с трудом восстановив дыхание и не выпуская Машу из объятий, продолжил свою исповедь:

– Мне было безумно трудно в те дни. Я видел, что Алексей быстро влюбляется в тебя. Я не находил себе места от ревности, уезжал на несколько дней из имения, проводил все время с Алиной. Днем мне казалось, что я без ума от нее, а ночью сгорал от желания обладать тобой. Но ты ведь уже знаешь об этом. Прости, что вел себя непозволительно грубо во флигеле, но в меня словно дьявол тогда вселился, и все потому, что видел, как Алексей целовал тебя, а потом я узнал, что ты вскоре станешь его женой... Теперь я понимаю, что чувство к тебе было слишком глубоким и не стоило ему противиться, поскольку выросло оно из любви, какую я испытывал, будучи мальчишкой. И сейчас мне очень стыдно за свои сомнения и те обиды, что я причинил тебе когда-то. Действительно, единственной реальной преградой для моей любви к тебе стало мое излишнее самомнение. Отчего я так всегда злился на тебя? Потому что все твои обвинения были справедливы. Я не мог это не признать, но согласиться с тобой мешали гордость и предубеждение, что негоже мне, князю Гагаринову, за которого не прочь отдать своих дочерей самые знаменитые семейства в Европе, а тем более в России, обращать свое светлейшее внимание на матушкину воспитанницу, даже если она – редкая красавица и умница, каких поискать...

– Я все понимаю, – прошептала Маша, сняла его руку со своего плеча и отодвинулась. – Я не могла рассчитывать на твое внимание, потому что была бедна и не обладала титулами, какими славились твои прежние поклонницы. И я оттого согласилась выйти замуж за Алексея, что ему было глубоко безразлично: богата я или бедна, обладаю титулом или нет.

– Маша, я умоляю тебя забыть прежние обиды! Я вел себя самым непозволительным образом. Возможно, тебе трудно в это поверить, но я очень люблю тебя и не мыслю дальнейшей жизни, если ты решишься расторгнуть наш брак и уйдешь к Алешке. Я не переживу этого!

– Митя, – Маша грустно улыбнулась, – сейчас не из кого выбирать, поэтому тебе и кажется, что ты влюблен в меня. Ты ведь ни одной юбки не можешь пропустить и даже дня без флирта не проживешь... Прости за подобные слова, но кому, как не мне, знать, что ты из себя представляешь.

– Я не думал, что ты так жестока! – Митя вскочил на ноги. – Да, я вел себя безответственно, я чрезмерно увлекался женщинами, но ни у одной из них я не валялся в ногах, умоляя о любви, как делаю это перед тобой. – И он действительно почти упал перед ней на колени, приник губами к ее ладони и прошептал: – Не убивай меня своим отказом. У меня ничего не осталось в этой жизни, кроме любви к тебе. Выбери меня в мужья, Машенька, и я обещаю, что ты будешь самой счастливой женщиной на свете.

– И тебя даже не интересует, люблю ли я тебя?

– Меня это очень интересует, но я не смею надеяться...

– Скажи только, ты действительно очень огорчился, когда узнал, что вместо Алины приехала я?

– Дурочка, – Митя поднялся с колен и вновь сел рядом с ней, – как ты могла поверить в ту ерунду, какую я тебе наговорил в нашу первую встречу? Я с самого начала знал, что ко мне едешь ты, а не Алина. И когда Мордвинов сообщил об этом, я даже не поверил в свое счастье. Но я всегда помнил твои слова. Помнишь, ты мне заявила: «Я лучше выберу каторжника в коростах, чем тебя!» Ты словно напророчила мою судьбу, но я не был уверен, что ты все-таки выберешь меня! Пойми, я не только не хотел, я отчаянно боялся твоей жалости. Поэтому и злился поначалу, но лишь на себя. Почему, думал я, все так гадко складывается, почему эта милая девочка должна страдать по моей милости? И даже стоя у последней черты, а я единственно так мог расценивать свое положение, когда Мордвинов распорядился отправить меня в Иркутск, я вспоминал только о тебе и был почти на грани безумия, потому что мне не позволили попрощаться с тобой.