Шрифт:
— И пусть не смеются над этими попытками, — сказало радио, когда он включил горячую воду.
«Нет, мы и не думали смеяться», — с горечью решил Френк. Он знал, о каких попытках шла речь. Однако, в конце концов, в этом было даже что-то забавное, особенно в картине, где бесстрастные, хмурые немцы шагают по Марсу, по красному песку, на который не ступала еще нога человека…
— Цивилизация сопроцветания должна остановиться и рассмотреть, сочетаются ли наши поиски обеспечения сбалансированного равенства обязанностей и ответственности с вознаграждением…
«Типичный жаргон правящей иерархии», — отметил Френк.
— Мы прекрасно понимаем, что будущей ареной, где будут вершиться судьбы людей, будь они нордической, японской, негроидной…
И все в том же духе. Тем не менее факт оставался фактом: Тихий океан почти ничего не предпринимает в деле колонизации планет. Он занят — а скорее, завяз — в Южной Америке. Пока немцы были поглощены суматохой запуска в космос огромных автоматических систем, японцы все еще выжигали джунгли во внутренних районах Бразилии и возводили восьмиэтажные дома из глины для бывших охотников за черепами. А к тому времени, когда японцы запустят свой первый космический корабль, немцы приберут к рукам всю Солнечную систему. Как говорилось в старинных учебниках истории, немцев не было, когда остальная Европа накладывала последние штрихи на мозаику своих колониальных империй. «Однако, — размышлял Френк, — на этот раз они не собираются становиться в хвост очереди, они научились».
Потом он подумал об Африке, об эксперименте, проведенном там наци. От этой мысли кровь стыла в жилах.
Эти гигантские опустошенные руины…
— Мы должны, — продолжало радио, — невзирая на свои личные симпатии и антипатии, признать нужды всех народов и их духовные влечения, которые должны…
Френк выключил радио, потом, несколько успокоившись, снова включил его.
«Христа на виселицу! — подумал он. — Африка».
На этот раз — призрак умерщвленных племен, стертых с лица земли, чтобы освободить землю. Для чего? Кто знает? Возможно, даже главные вершители в Берлине не знают этого.
Компания роботов, строящих и опутывающих колючей проволокой. Строящих? Скорее перемалывающих. Чудовищ из палеонтологического музея, призванных делать чаши из черепов врага. Дружная семейка, поставившая на конвейер вычерпывание мозгов — и только для того, чтобы съесть их. А практическое использование человеческих костей? Как это экономно — думать не только о том, как пожрать людей, кои не пришлись по вкусу, но пожрать из их же собственных черепов.
Лучшие в мире инженеры! Питекантроп в стерильно белом халате в какой-нибудь университетской лаборатории Берлина, размышляющий над тем, для чего можно приспособить черепа, кожу, уши, жир других людей. «Да, герр доктор. Новое применение больших пальцев ног: смотрите, можно приспособить сустав в качестве быстродействующего механизма для зажигалки. Теперь герр Крупп сможет производить их в количествах…»
Его ужаснула эта мысль: древний гигантский недочеловек, каннибал, ныне процветает, вновь завладев миром. «Мы потратили миллионы лет, стараясь подальше убежать от него, — думал Френк, — а теперь он вернулся, но не просто как соперник, а как повелитель».
— Мы не можем порицать… — говорил по радио голос маленькой желтой красавицы из Токио.
«Боже, — подумал Френк, — а ведь мы их называли обезьянами, этих цивилизованных кривоногих малюток, которые не возводили газовых печей и не топили жир из женщин».
— …И мы» часто порицали в прошлом за эту ужасную растрату людей в фанатичном стремлении удалить основную массу индивидов из общества, поставив их вне закона.
Они, эти японцы, очень сильны в законах.
— …процитировать широко известного западного святого: «Что за выгода человеку, если он заполучит весь мир, но при этом потеряет свою душу?»
Радио замолчало. Френк тоже прекратил завязывать галстук. Шло утреннее промывание мозгов.
«Мне нужно с ними примириться», — осознал он.
Занесут его в черный список или нет, если он покинет территорию, контролируемую японцами, и покажется на Юге или в Европе — в любом месте Рейха, — это будет означать смерть.
«Мне нужно помириться со стариком Уиндемом-Матсеном». Усевшись на кровать и приткнув рядом чашку чуть теплого чая, Френк достал экземпляр Древнекитайского Оракула.
Из кожаного футляра он извлек сорок девять черенков тысячелистника. Некоторое время он размышлял, приводя в порядок мысли и придумывая вопросы.
Вслух он сказал:
— Как мне следует подойти к Уиндему-Матсену, чтобы на сходных условиях помириться с ним?
Он записал вопрос на обложке блокнота, а затем начал перебрасывать черенки из руки в руку, пока не получил первую строчку, начало. Восьмерка. При этом была отсечена половина из шестидесяти четырех гексаграмм.
Он разделил черенки и получил вторую строчку. Вскоре, умело обращаясь с Оракулом, он получил все шесть строк, гексаграмма лежала перед ним, и ему не нужно было проверять ее идентичность по таблице. Он прочитал в ней гексаграмму пятнадцать: скромность, низшие воспрянут, высшие падут вниз, могучие семьи покорятся. Ему не нужно было обращаться к тексту — он знал его наизусть. Хорошее предзнаменование. Оракул дает ему благоприятный совет.