— Я читаю все, что смогу достать.

— Похоже, что так, — обронил он, прикасаясь к экземпляру «Марафонца».

— Я умоляю людей присылать мне книги. Здесь, в Нджие, жалкая библиотека. В Найроби я хожу в библиотеку Макмиллана при Британском Совете. В последнее время мне очень нравится Маргарет Дрэбл.

— Ты преподаешь?

— Она кивнула.

— Что?

Томас взял в руки книгу Энн Секстон и пролистал ее. Он не доверял исповедальной поэзии.

— Все понемногу. Учебная программа основана на английской системе. Есть экзамены, которые дети должны сдать. Уровень А, уровень О [36] и тому подобное. Они должны запоминать английские графства. Какую пользу это может им принести, я понятия не имею.

Томас рассмеялся.

— Я учу тридцать детей в цементной комнате размером с гараж. Пользуюсь книгами, напечатанными еще в 1954 году, — это подарок из какой-то британской деревни. В них такие странные английские надписи. «Артур — идиот» и так далее. Чем занимается твоя жена?

Томас оперся спиной о стену и закатил рукава. Комната была насыщена влагой. От удара грома они оба вздрогнули, хотя он и не был неожиданным.

— Гроза, — произнесла она.

Она встала и закрыла окна, и как раз в этот момент начался ливень. Дождь падал строго вниз, без какого бы то ни было наклона, и создавал глухой рев на черепичной крыше, так что им пришлось повысить голос. Откуда-то снаружи доносилось неистовое буйство «музыкальной подвески»?.. [37]

— Вскоре после Второй мировой войны отец моей жены служил проповедником в Кении, — объяснил Томас. — Епископальным священником. Он с благоговением вспоминает время, проведенное здесь, утверждает, что то были лучшие годы его жизни, и так далее, и тому подобное. Лично я думаю, что тут не обошлось без женщины.

— Ну, это своего рода испытание, которое может выпасть любой дочери, — отозвалась Линда.

— Регина получила стипендию для изучения психологического влияния субсахарских болезней на детей. И то, что она узнала, выглядит довольно мрачным, — сказал он.

— Должно быть, твоя жена очень смелая.

Говоря о Регине, он старался быть осторожным. Ему не хотелось обсуждать ее.

— В этом отношении очень смелая.

Линда отвернула голову и смотрела на грозу. Кроме потоков дождя, ничего не было видно. Когда дождь закончится, землю покроют белые и кремовые лепестки. В воздухе стоял запах озона, который Томас особенно любил, — он напоминал ему летние дни детства.

— Ты по-прежнему носишь крест, — заметил он.

Ее пальцы автоматически прикоснулись к кресту.

— Даже не знаю зачем.

Томас мгновенно почувствовал укол обиды. В конце концов, ведь это он его подарил.

— Бог в этой стране повсюду, — сказала она. — И тем не менее я ненавижу Его.

Это было поразительное признание. Томас тут же забыл о своей боли. Гнев, с каким она говорила, потряс его. Он ждал, что она скажет дальше.

— Невозможно просто смотреть на дождь, на это изобилие воды, и не думать о Боге, — объяснила она. — Он повсюду, куда ни повернись. И Он чудовищно жесток.

Даже Томаса, который не был глубоковерующим человеком, встревожило подобное богохульство.

— Сколько бедности, — проговорила она. — Сколько смертей, сколько болезней и горя! Можно винить колониализм, что все и делают. Или племенное устройство — причина не хуже любой другой. В конце концов, именно Бог позволяет это.

Ее убежденность произвела на Томаса сильное впечатление.

— Так страстно ненавидеть — значит что-то безмерно ценить.

От этого внезапного порыва страсти щеки ее порозовели, брови нахмурились. Она не была красавицей, хотя и он, и другие именно так и считали. Но она и не была просто «хорошенькая».

— Тебе часто приходится сталкиваться с бедностью? — спросил он.

Она повернулась к нему.

— Томас, у них нет обуви.

— Кенийская элита тоже допускает это, — возразил он.

— Ты имеешь в виду вабензи? — Она употребила общепринятое прозвище богатых кенийцев, владеющих «мерседесами», не скрывая к ним неприязни. — Ты имеешь в виду тех африканцев, которые в один миг становятся богачами?

Линда прикоснулась к волосам. Они высыхали, даже при этой влажности. Она встала и пошла в комнату, очевидно, спальню. Вернулась со щеткой. Села в кресло и принялась распутывать свои волосы.