«Он пьян, если так хвалится», — решил Дружиловский и наполнил рюмки.

— За ваши успехи.

— И за ваши, — поднял рюмку Орлов. Быстро и жадно выпив, он продолжал: — Работать надо с размахом, а то лавку лучше и не открывать. Я в прошлом году имение купил. Ну, конечно, не какие-то там безбрежные нивы, как в России, но все-таки... Каменный дом, два этажа, по-немецки — с башенками. Отдельно дом для челяди. Конюшня. Сад. И все за каменным забором. Крепость!

— Зачем это вам? — спросил Дружиловский без всякого интереса, он в это время обдумывал, как начать разговор о своем деле.

— Зачем? — Орлов смотрел на него со снисходительной улыбкой. — Недвижимая, голубчик, собственность. Не-дви-жи-ма-я! Ничто и никто ее не сдвинет! Вы не знаете, какое это удовольствие — хоть на денек вырваться из берлинской нервотрепки и оказаться там, зажечь камин, взять из погреба бутылочку. — Он мечтательно помолчал и добавил неожиданно: — У меня жена княжеского рода. Ну а княжне тоже положен замок.

— Я о таком и мечтать не могу, — тихо и печально проговорил Дружиловский.

— Э-э-э, голубчик, тут надо не мечтать! — Орлов поднял палец. — Действовать надо! И еще — нельзя мельчить. Запомните это. Я лично берусь только за масштабные дела. Тогда и интерес большой, и куш большой, и с большими людьми дело имеешь. Вот только что я завершил дело. Работал с одним англичанином из солидной фирмы. Голова министерская! Знает всю подноготную любой страны, а Россию как свои пять пальцев. Работать с ним одно наслаждение. И сработали мы такое, что мир ахнет. Вот как надо работать, голубчик!

— Не могли бы вы мне, только начинающему дело, оказать маленькую помощь? — спросил Дружиловский.

— Смотря какую, — деловито ответил Орлов.

— Мне нужен какой-нибудь советский документ, а лучше — чистый советский бланк.

— Очень нужен? — Орлов хитро прищурился.

— Да... очень... и вы же сами говорили — надо действовать заодно.

Орлов энергично поднялся с кресла, застегнул пиджак на все пуговицы.

— Когда будем заодно, тогда и поговорим, — сухо сказал он.

— Ну что ж, обойдусь, — сказал Дружиловский.

— Обиделись? Зря. Так дела не делаются: здравствуйте и давайте документ. Заходите как-нибудь ко мне в контору. Расскажете толком, что к чему. Подумаем. Обсудим. Может, что и сообразим. — Орлов говорил и держался так, словно и рюмки не выпил. Да, Доктор Ротт был прав, строго предупреждая, что Орлов — лиса и с ним каждую минуту надо быть начеку.

— Спасибо, я обойдусь, — пробормотал Дружиловский.

— Ну и хорошо. А пока будем считать, что мы возобновили наше знакомство, и давайте иметь друг друга в виду, — весело говорил Орлов, надевая пальто.

Дружиловский вяло пожал протянутую ему руку, а когда дверь за Орловым закрылась, сказал злобно:

— Зажрался, сволочь.

На другой день он доложил Ротту о визите Орлова. Он знал: если доктор Ротт начинает двигать тонкими губами, будто конфетку сосет, значит, он чем-то доволен. Но чем? Может, зря он умолчал, что просил у Орлова помощи и получил отказ?

— Прекрасно... прекрасно... — рассеянно сказал доктор Ротт. Сейчас он получил подтверждение, что Сидней Рейли в Берлине и каждый вечер бывает у Орлова. Теперь следовало узнать, что они там делали.

Дружиловский вдруг осмелел.

— Господин Ротт, у меня плохи дела с поляками. Помогите.

— Что случилось? — спросил немец.

— Они требуют от меня советские документы, а где я их могу взять? Грозят расправой.

Доктор Ротт посмотрел на него удивленно и сердито:

— Вы абсолютно не умеете мыслить аналитически, обратите на это внимание! Неужели вы не знаете, что с Москвой у нас дипломатические отношения? Ах, знаете? И пытаетесь к польским делам против Советов пристегнуть меня, вполне официальное лицо Германии!

— Я думал...

— Меня не интересует, господин Дружиловский, что вы думали. Важно только то, что вы думали неправильно.

Дружиловский челночил между всеми своими хозяевами, со страхом ожидая встречи с Перацким.

И вот этот день наступил. Будь все на свете проклято. И доктор Ротт в том числе. Сам сунул его к полякам, а теперь отворачивается, он, видите ли, официальное лицо. Зиверт тоже хорош, ему всех дел — только пальцем шевельнуть, а тоже воротит рожу.

Перацкий, не ответив на приветствие, спросил:

— Принесли?

— Еще не готово, — ответил он.

— Мне все ясно, — зарычал Перацкий, закусив изжеванную сигару. — Вы просто не хотите работать для Польши. Это, конечно, ваше дело, но я вам не завидую.

— Очень трудное задание... — начал Дружиловский.

— Замолчите, пся крев! — вместе с сигарным дымом яростно выдохнул Перацкий. — Легко только деньги получать. Но, может, вы решили, что я должен платить вам за одну возможность видеть вашу унылую физиономию? Вы, как проститутка, предпочитаете тех, кто больше платит!