— В сундуке за главной сценой есть две запасные. Возьми одну. Настрой. Займи свое место. Или я твою голову на палку насажу.

Седарн кивнул и ушел. Помощник режиссера проводил его взглядом, и никто не увидел, как в его глазах мелькнуло неприятное удивление.

Вооружившись лютней, Седарн обогнул сцену и вошел в сделанную на скорую руку артистическую уборную, отгороженную в складках длинного павильона. Его встретил хаос беспрестанно болтающих полуголых тел. Воздух был плотным из-за летающей пудры. Музыкант разыскал Долл, которая зашивала порванный чепец из газа.

— Что-нибудь нужно, любовь моя? — спросил Триумф.

Она скорчила гримаску и пожала плечами:

— Ничего. Я даже не знаю, что должна искать.

— Узнаешь, когда увидишь. Об условном сигнале я тебе рассказал. Я присмотрю за тобой. Ты присматривай за мной.

Он поцеловал ее.

— Ни пуха ни пера! — добавил Руперт с самой ободряющей улыбкой, которую смог изобразить, учитывая обстоятельства.

Он собрался уйти, но потом снова повернулся к девушке и поцеловал ее еще раз, надеясь, что не в последний. За дворцовыми стенами семья Брэкетов: Джон-старший, Джон-младший, маленький Джон, жена Марта, сестра Делла, бабушка Суинни и крошка Нелл — сидела, поедая отсыревшие наантвичи, распивая третью флягу терпкого вина и в который раз обмениваясь поздравлениями наподобие: «Какое же прекрасное место мы выбрали, прямо у стены, и все благодаря мне, что поднял вас так рано!» — когда Джон-младший, кузнец ростом шесть футов четыре дюйма, глава семьи, неожиданно ойкнул и встал.

Он твердым шагом направился прочь от изумленных родственников и подошел к человеку, который как раз собирался влезть на дворцовую стену, цепляясь за побеги плюща.

— Вы не можете этого сделать! — запротестовал Джон-младший. — Мы сюда первыми пришли! Вам не дозволено заходить внутрь. Проваливайте! Найдите себе другое место и хватит лезть вперед очереди!

Мужчина, уже наполовину покоривший стену, повернул голову и вперился взглядом в Брэкета.

— Отвали, или я убью тебя без всякого сочленения, — просто сказал он.

То ли холодные синие глаза сыграли свою роль, то ли обильные шрамы, но Джон-младший неожиданно почувствовал себя маленьким и жалким, как совершенно не пристало себя чувствовать кузнецу шести футов четырех дюймов, а потому кротко вернулся к наантвичам, хотя много их не съел. О'Бау исчез за высокой стеной.

Ваш покорный слуга, я, Уилм Бивер, с радостью расселся на церковной скамье и сверился с программкой, тисненной золотом, вскоре выяснив, что оказался рядом со свитой графини Хардвик. Те посмотрели на меня как на некий предмет, на который чуть было не наступили.

— Добрый день! — учтиво поздоровался я и снова уткнулся в программку.

Слева от меня должен был сидеть лорд Кларенс. Я вздохнул.

Движение по дороге в Шин было очень плотным, к тому же образовалась огромная пробка. Милиционеры сворачивали телеги в сторону и так перенаселенных полей у Ричмондского леса, в добрых трех милях от королевской резиденции.

— У нас срочное дело во дворце! — кричал Дрю Блюэтт с козел повозки.

Служащий перед ним улыбнулся, явно не обратив на его слова никакого внимания, и продолжил знаками показывать, что им надо съехать с забитой дороги. Позади уже раздавались вопли сворачивать, на хрен.

— Придется припарковаться здесь и дальше идти пешком, — заключил Дрю, въезжая в поле.

Агнью кивнул и повернулся разбудить задремавшего Аптила.

— Мы приехали? — спросил австралиец, протирая глаза.

— И близко нет, — проворчал слуга.

В личной часовне Гильдии, расположенной во дворце, царила такая тишина, какая по идее должна стоять в могилах (хотя в столь суровые времена там, возможно, и не столь спокойно). Ладан и запах горящих свечей почти скрывали — но все же не до конца — сладкий аромат, поднимавшийся из-за ширмы слева от кафедры.

Джасперс слегка откинулся, преклонив колени перед маленькой жаровней; его руки казались почти прозрачными из-за гоэтического сияния. Медленно, с трепетом он взял три маленькие уродливые иконки, которые только что благословил, и положил каждую в отдельный мешочек, затягивающийся шнурком. Их, в свою очередь, священник повесил на шею, спрятав под камзолом.

— Что тут, во имя…

Джасперс резко повернулся, оскалившись от гнева. Он все еще был слаб из-за только что проведенных ритуалов, и незваный гость застал его врасплох.

В дверях ширмы стоял кардинал Гэдди, глаза его расширились, а губы пересохли и дрожали.

— Что вы тут делаете, преподобный? — спросил он, входя внутрь. — Я пришел сюда для приготовительной молитвы и учуял… Даже не могу сказать что!

— А разве вы не знаете, кардинал, что прерывать другого человека, когда тот говорит с Господом, невежливо? — спросил Джасперс, поднимаясь с колен.

— Не мелите вздор! — Гэдди был хрупким, нервным человеком, но ощущение того, что в часовне произошло нечто ужасающе неправильное, придало ему смелости. — Я знаю этот запах… этот проклятый запах. Ах ты, тварь! Что ты тут наделал? Что ты вообще тут делаешь?