Мы можем предположить, дорогой читатель, что продолжительность описываемой нами схватки будет находиться где-то между двумя восславленными боями прошлого. Она длилась больше трех секунд Кнехта — Паппенхейма, а бить рекорд До — Фу ей совсем не стоило, ибо в этом случае к тому времени, когда капитан и регент закончили бы выяснять отношения, весь цивилизованный мир превратился бы в нечто очень странное.

Спустя сорок секунд умопомрачительного сверкания клинков Галл понял, что ему постоянно и энергично приходится парировать удары. Стремительные атаки испанца сменяли одна другую. Не было времени ни на то, чтобы собраться, ни на то, чтобы толком перейти в атаку. Из-за более длинного клинка де ла Веги Галл ушел в глухую защиту.

«Ничего себе честная игра! — язвительно подумал капитан, яростно парируя. — По твоей просьбе я выбросил кинжал. Интересно, укоротил бы ты свою рапиру дюймов на шесть, если бы я обратил на это внимание?»

Регент сделал ложный выпад и нанес удар, обойдя защиту Галла. Клинок испанца вонзился в правую подмышку противника, и тот, чертыхнувшись, отпрянул назад. Де ла Вега, ухмыляясь, закружил вокруг раненого.

— Туше, — заметил он.

Капитан чувствовал, как струится кровь под камзолом. Рана как минимум замедлит его движения. Это был рассчитанный и жестокий удар, совсем не спортивный, и от него Галл пришел в невероятно дурное расположение духа. Лишь одна рана и лишь один человек заставили бы его прийти в еще большую ярость.

На мгновение Галл подумал о том самом человеке.

Волна бурно кипящего гнева затопила его разум, но он обуздал порыв и заставил злость работать на себя, заглушив боль и подстегнув тело.

Он накинулся на де ла Вегу, словно тигр, вооруженный рапирой и в совершенстве обученный Тибальтом из Антверпена.

Капитан теснил регента в противоположный угол холла, пока тот не врезался в столик с напитками и не перевернул его. Хрусталь со звоном посыпался на пол. Стойкий запах разлившегося бренди заполнил комнату. Де ла Вега грубо выругался и попытался отступить в сторону, но Галл продолжал наступать. Ему удалось отклонить в сторону жалящий клинок испанца и сделать выпад. Лезвие рапиры до середины вошло в бицепс левой руки регента.

С хриплым воплем де ла Вега, резко дернувшись, освободился и поспешно сделал два шага назад, рубя воздух, чтобы не дать противнику повторить атаку.

Галл держался от врага на расстоянии длины клинка и двигался вперед, аккуратно переступая через осколки, усыпавшие пол. Де ла Вега пятился, пока не уткнулся спиной в холодный мрамор камина, и сморщился, согнув левую руку.

— Туше, — произнес Галл, небрежно приняв позицию ан-гард.

— Вы деретесь с силой и решительностью, сеньор. Я поражен… Мне приходилось слышать много историй о вашем искусстве фехтования, но я мало в них верил. Скажите, неужели вас так вдохновляет патриотизм?

— Любовь к своей стране может окрылять. А разве вами движет не она, регент?

Де ла Вега покачал головой.

— К этой стране? — спросил он. — Нет, Англия меня не интересует. А вот моя прекрасная Кастилия… О да, вы правы.

— Так вот в чем все дело? Вот в чем причина заговора, в котором вы, несомненно, состоите. Неужели из-за векового недовольства ваша жалкая Испания решила пролить кровь? Для чего? Чтобы улучшить свое положение при дворе?

Де ла Вега облизнул губы и уклончиво взмахнул рукой.

— Не все так просто, и не только в этом дело, — ответил он. — Сегодня свершится такое, отчего звезды на небе содрогнутся.

— И все это, могу поспорить, затеяли вы с Джасперсом. Должны быть и другие, но я не сомневаюсь, что именно Джасперс играет ключевую роль в вашем заговоре, иначе вы не стали бы рисковать и приходить сюда, дабы заставить меня молчать.

Де ла Вега не отвел взгляд, но ничего не ответил.

— Так вы опустите оружие, пока я позову стражу? — спросил Галл.

Испанец глубоко вздохнул и гордо выпрямил спину:

— Todavia по he terminado. [43] Бой только начинается.

— Но вы истекаете кровью, — возразил капитан.

— Как и вы. A mi по molesta en absoluto. [44]

— Ну, если вам так угодно, — сказал Галл. — К бою!

Пятая схватка, начавшаяся тем же вечером в пять минут одиннадцатого, развернулась в темном, дурно-пахнущем подвале дворца и, по-своему, была не менее важна для будущего Союза, как и блистательная дуэль в вестибюле.

Блюэтт успел вытащить свою тяжелую венецианскую сторту и крикнуть: «Спрячьтесь за мной!» — Аптилу и Агнью, прежде чем на него набросился О'Бау. Первый же удар его огромного меча скользнул по лезвию клинка Дрю, и лишь благодаря массивному кольцу и гарде шпион не распрощался с пальцами.

Дрю был сильнее среднего человека, и его мощи хватало в боях против обычных противников. Но в Уравнителе О'Бау не было ничего среднего или обычного. Не особо умелый фехтовальщик, он обращался со своим гигантским оружием так легко, словно имел дело с тонкой рапирой или шпажкой. Дрю по праву считался неплохим бойцом, хоть в последнее время и не слишком часто практиковался, но даже такой виртуоз, как Рустам де ла Вега, дважды бы подумал, прежде чем испытывать удачу в поединке с великаном. Когда тот яростно размахивал над головой мечом, то больше походил на ветряную мельницу с лезвиями вместо крыльев в девятибалльный шторм.