— Мерси, мне больше не нужно, — заявил разобиженный чиновник. — Впредь ноги моей не будет в вашей лавке, так и знайте!

— Удивляюсь, — проговорил торговец, громко смеясь, — как это вы решились выпить у меня хоть одну стопку водки, ведь вы будете из либералов.

Молодой человек ушел, хлопнув дверью.

К полудню у магазина остановилась нарядная карета. Проворно спрыгнув с козел, лакей крикнул в приоткрытую дверь магазина:

— Пусть выйдет приказчик!

На зов выскочил приказчик и тут же вернулся обратно:

— Мадам интересуется зернистой икрой.

— Супруга господина Янку? Скажи ей, что икра не очень свежая. Для них не подойдет. Впрочем, пусть попробует, если желает.

Торговец выслал барыне на чистом виноградном листе полную ложку икры из только что начатого бочонка.

Приказчик быстро вернулся:

— Мадам говорит, что икра хорошая.

— Удивительно. У меня в магазине да хорошая икра!..

Хозяин быстро вышел из магазина и, приблизившись с поклонами к карете, подобострастно обратился к барыне:

— Целую ручку, мадам, целую ручку. Почему вы не соблаговолите спуститься к нам? В магазине никого нет, только несколько простолюдинов. Они вас не знают. Пожалуйте! Посмотрите другие закуски. Есть устрицы, хорошие сыры, сегодня получили живого лангуста. — И торговец красноречиво расписывал достоинства полученных утром товаров.

Барыня поколебалась немного. Потом, не в силах устоять против соблазна, вышла из кареты и с высокомерным видом прошествовала в магазин. После краткого обследования товаров и долгих пререканий о ценах барыня, опьяненная атмосферой магазина, по которой она стосковалась, жадно вдыхая пряные ароматы и аппетитные запахи, стала отбирать товары. Торговец записывал: два кило зернистой икры, три сыра камамбер, один килограмм семги, один живой лангуст, восемь дюжин устриц, один ананас, одна бутылка ликера.

Барыня уже давно не бывала в этом магазине и теперь старалась наверстать упущенное. Другие покупатели, в большинстве молодые офицеры, знавшие про бойкот, глазели на нее с восхищением, подталкивая друг друга локтями.

Наконец барыня, очень довольная, собралась уходить.

— Кстати, сударыня, целую вашу ручку, а шампанское? У меня есть кое-что необыкновенное — Pommery extra [103] . С гарантией.

— Почем оно у вас? — спросила барыня, бросая на молодых офицеров томный взгляд из-под ресниц, на которых было больше пудры, чем пыльцы на крыльях ночной бабочки.

— Так дешево, как у нас, нигде не купите, сударыня. Если вы где-нибудь в другом месте найдете шампанское по такой цене, то можете мне совсем не платить.

— В таком случае пришлите шесть бутылок!

И барыня, сопровождаемая низкими поклонами молодых офицеров, вышла из магазина. Торговец проводил ее до самой кареты:

— Целую ручку, мадам, целую ручку, не забывайте нас. Здесь вы всегда найдете свежий товар. Нигде такого нет.

Карета укатила. Торговец, потирая руки, вернулся в магазин. Глядя, как приказчики укладывают в корзины продукты больше чем на триста лей, он сказал, подмигивая молодым клиентам:

— Люблю господ либералов. Благородные люди… Когда дело касается деликатесов, они забывают про политику. Мальчик, поднеси всем господам офицерам по стаканчику цуйки!.. Я угощаю!

1897

Под таким заголовком мы прочли в утреннем выпуске газеты« Аурора»:

«Сегодня утром вся улица Фиделитэци была глубоко потрясена сенсационной амурной драмой. К семи часам утра в доме № 13 раздались душераздирающие вопли, всполошившие всех соседей. В этом доме уже давно проживают госпожа Замфира Попеску, вдова покойного преподавателя латинского языка, ветерана ведомства просвещения Нероне Попеску, вместе со своими двумя отпрысками: Чичероне Попеску — курсантом интендантского ведомства и мадемуазель Порцией Попеску. На отчаянные вопли сбежалось все предместье, и сразу стала известна страшная правда: произошло самоубийство!

Уже несколько недель, как мадемуазель Попеску впала в состояние столь мрачной меланхолии и душевной прострации, что все это время ничего не ела, не пила и совсем не спала. Накануне того дня, когда она приняла роковое решение, ею овладело глубокое беспокойство: она попросила есть и пить. После того как мадемуазель Порция с отменным аппетитом позавтракала, она неожиданно разрыдалась, обращаясь к госпоже Замфире Попеску:

— Маменька, я не в силах больше жить! Я жажду смерти!

На это мать ответила:

— Ерунда! Прекрати немедленно!.. Пройдет это у тебя…

Однако мадемуазель Порция продолжала настаивать:

— Вот увидишь!.. Но если я помру, поклянись мне, маменька, поклянись мне, что ты возложишь на мою могилку бутоны роз!

Это были любимые цветы девы!

Госпожа Замфира Попеску сменила тему разговора, даже не подозревая о возможности рокового конца, ибо Порция, девица весьма чувствительная, в минуты душевного расстройства неоднократно угрожала самоубийством. К несчастью, на этот раз угроза оказалась более чем серьезной.