Я восхищён кремлёвскими политическими технологиями! Население целенаправленно травят трупным ядом покаяния, громко требуя виниться то за пакт о ненападении с Германией, то за Катынь, то за взятие Варшавы Суворовым, то за не взятие её же Рокоссовским. Будущую военную элиту целенаправленно вдохновляют светлыми образами гитлеровских карателей, закрепляя обучение подачками. Нынешняя же политическая элита, делая всё это, с невинным видом обвиняет в реабилитации эсэсовцев, ничем не отличающихся от неё, украинцев и прибалтов. Превращает каждое празднование Дня Победы в шоу, из которого следует, что Гитлера победили едва ли не под чутким руководством «Единой России». (Как иначе можно расценивать вывешенные на 9 мая огромные плакаты с несущейся в атаку «тридцатьчетвёркой» и символикой косолапо-волосатой партии?) Категорически запрещает дорогим россиянам даже за свой счёт размещать на рекламных щитах портреты Сталина. И, наконец, из года в год заваливает телеэфир фильмами, которые словно специально снимаются с одной и той же целью: доказать, что вся российская история с глубокой древности до воцарения Путина была гигантским и кровавым недоразумением.

Технология обработки общественного сознания при нынешнем национальном лидере, принципиально отличалась, от позднесоветской, когда общество воздействовали статьями и книгами, опиравшимися на цифры и факты, пусть и фальсифицированные. Вскоре это перестало работать. Разочаровавшийся в демократии народ резонно предположил, что коли две «Волги» за ваучер — ложь, так и 100 миллионов жертв ГУЛАГа, наверное, тоже. При этом архивные документы это подтвердили, и на прилавки хлынули работы, опровергавшие диссидентскую и перестроечную брехню. Спрос на них оказался велик. Вслед за идейными авторами выгодную делянку стали окучивать ранее разоблачавшие сталинизм строкогоны типа Бушкова — и вскоре случилось страшное. По данным директора Всероссийского Центра изучения общественного мнения Владимира Петухова, в 2006 году доля позитивно оценивающих роль Сталина превысила долю оценивающих её негативно «не только среди старшего поколения, но и среди самой младшей возрастной группы (18–24 года) — 46 против 39 процентов соответственно».

В перспективе, изменение массового сознания могло повлечь за собой и политические перемены, а потому ответный удар последовал немедленно. В области агитпропа главной силой стала кинотелепродукция, давящая уже не на логику, а на эмоции и подсознание. На экраны хлынул поток фильмов, в которых тупое русское быдло, согнанное в штрафные батальоны и подгоняемое пулемётами заградительных отрядов, то ли случайно, то ли божьей милостью, иногда побеждает чистеньких цивилизованных немцев. Историки могли сколько угодно раз повторять, что ни одного случая стрельбы заградотрядов в спины своим так и не обнаружено, а через штрафбаты и штрафные роты прошло чуть больше 1 % призванных в армию, но их слова заглушала лавина электронного агитпропа. Денег не жалели — дилогия Никиты Михалкова «Утомлённые солнцем-2. Предстояние» и «Утомлённые солнцем-2. Цитадель» обошлась в 55 миллионов долларов, полученных частично напрямую из бюджета, частично за счёт контролируемых государством банков.

Сплошь и рядом создатели подобных фильмов не брезговали клеветой на реально существовавших людей. Проглядев эпизод гибели отряда из 240 кремлёвских курсантов ростом не ниже 183 сантиметров каждый из «Предстояния», я вспомнил, что уже знаком с этими цифрами. Они имеются в автобиографической повести умершего в 1975 году писателя Константина Воробьёва «Убиты под Москвой».

«Курсанты вошли в подчинение пехотного полка, сформированного из московских ополченцев. Его подразделения были разбросаны на невероятно широком пространстве. При встрече с капитаном Рюминым маленький измученный подполковник несколько минут глядел на него растроганно-завистливо.

— Двести сорок человек? И все одного роста? — спросил он и сам зачем-то привстал на носки сапог.

— Рост сто восемьдесят три, — сказал капитан».

Поскольку в конце повести почти все курсанты гибнут под гусеницами немецких танков, подобное совпадение трудно признать случайным. Особенно если вспомнить, что в 1990 году режиссёр Александр Итыгилов снял по повести Воробьёва фильм «Это мы, Господи!». Его отдельные кадры, типа оторванной руки с часами, выставляют Никиту Сергеевича нахальнейшим плагиатором. Щедро покопавшись в творчестве Итыгилова и Воробьёва, он не упомянул в титрах ни умершего в 1975 году писателя, ни скончавшегося в 1991-м режиссёра, но зато старательно испоганил первоисточник.

Ополченцев Михалков заменил штрафбатовцами, которых во время обороны Москвы осенью 1941 года и в помине не было (решение о создании штрафбатов было принято только 25 июля 1942 года), а искренне радующегося пополнению командира полка — быдловато-приблатнённым комбатом, хамящим командиру курсантов и вытирающим сопли о шинель своего бойца. Кроме того усатый мародёр изъял у Воробьёва сцены, где курсанты грамотно окапываются, и, не ограничиваясь обороной, наносят по немцам чувствительные удары.

«В северной части деревня оканчивалась заброшенным кладбищем за толстой кирпичной стеной, церковью без креста и длинным каменным строением. От него ещё издали несло сывороткой, мочой и болотом. Капитан сам привёл сюда четвёртый взвод и, оглядев местность, сказал, что это самый выгодный участок. Окоп он приказал рыть в полный профиль, в виде полуподковы, с ходами сообщения в церковь, на кладбище и в ту самую пахучую постройку… Горело уже в разных концах села, и было светло, как днём. Одуревшие от страха немцы страшились каждого затемнённого закоулка и бежали на свет пожаров, как бегают зайцы на освещённую фарами роковую для себя дорогу. Они словно никогда не знали или же напрочно забыли о неизъяснимом превосходстве своих игрушечно-великолепных автоматов над русской «новейшей» винтовкой и, судорожно прижимая их к животам, ошалело били, куда попало… По улице, в свете пожара, четверо курсантов бегом гнали куда-то пятерых пленных, и те бежали старательно и послушно, тесной кучей».

За два месяца боёв на берегах рек Лама, Истра и канала Москва — Волга их полк из 1572 бойцов потерял 811 убитыми, но остановил противника на подступах к столице и нанёс ему существенные потери. По воспоминаниям ветеранов полка, «залогом успеха стал результат изнурительных работ курсантов по инженерному оборудованию взводных и ротных опорных пунктов и грамотной организации системы огня в каждой роте и между батальонами». (А. И. Карцев «Забытый полк»).

Но зачем эти скучные цифры тем, кто заранее хочет смешать своих героев с грязью? Вот Михалков и выбрал из всего полка самую пострадавшую роту, изъял из мемуаров одного из бойцов этой роты успешный бой, оставил неудачный и добавил в него пару эпизодов, в которых погибшие курсанты выглядят законченными дебилами, падающими носом в землю при виде фейерверка и пыряющими штыком немецкий танк.