Савва Схиигумен
Шрифт:
Население тех мест отличалось большой религиозностью. Христиане часто совершали паломничество по святым местам, монастырям.
Родители Николая тоже часто, особенно на большие праздники, уезжали в монастыри помолиться и брали с собой детей. Отрок Николай не пропускал ни одного такого случая и вместе с родителями усердно там молился. Как в мужских, так и в женских монастырях все ему нравилось: продолжительные службы, смиренное одеяние, красота храмов, звон, смиренный вид молящихся, послушание, но более всего - стремление к вечной жизни. Он говорил родным:
– Вырасту - буду монахом!
Сестры ему отвечали:
– Найдется хорошая девушка, и мы тебя женим!
Он просил их со слезами молиться Богу и Матери Божией, чтобы быть ему достойным монахом. Благочестивые родители, особенно мать, поддерживали его стремление к монашеству и своей высоконравственной жизнью сеяли доброе семя в душе сына.
Во дворе, где они жили, было два странноприимных дома, где останавливались паломники. Среди них было много монахов и благочестивых христиан. Добрая мать любила принимать странников и щедро раздавала милостыню. Крепко верила она в Бога и в Промысл Божий о людях, все в жизни расценивала с духовной точки зрения. Угощая странников, она иногда делилась с ними последним.
– Катя, да ты опять детям-то ничего не оставила!
– скажет, бывало, отец.
– Бог пошлет!
– отвечала она.
Для наблюдательного, чуткого мальчика все это не могло пройти бесследно. Не здесь ли таится разгадка того необычайного милосердия, той нежной попечительности о ближних, которые всю жизнь были присущи ему?
Николай был любим всеми. Да и как было не любить этого ласкового, внимательного и веселого мальчика? Он к каждому спешил на помощь - и делом, и словом участия.
В то же время он был очень жизнерадостным, подвижным, затейливым на всякие забавы. Своими шалостями он иногда огорчал родителей, и батюшка до конца своей жизни вспоминал «этих детских проказ неудачи и печальное мамы лицо», о чем говорится в его стихотворении «Я люблю панихиды».
– Бывало, смотришь - у мамы обиженное, печальное лицо. Подойдешь к ней, бросишься в ноги, попросишь прощения за свои шалости, и мама совсем другая станет. А то накажет нас, поставит в угол, а сама уйдет в другую комнату, встанет на колени перед иконами и молится со слезами: «Царица Небесная, я наказала их, но исправить не могу! Ты Сама их исправь, как знаешь!» А мы подсмотрим, что мама делает, и нам сделается жалко ее, и тогда опять просим у нее прощения, станем тоже на коленочки и начнем вместе с ней молиться, чтобы Господь простил нас. И все менялось.
О доброй родительнице батюшки нам известно еще, что жила она до пятидесяти трех лет. После короткой, мучительной болезни малярии, длившейся всего семь дней, она тихо скончалась с молитвой на устах. Перед смертью, благословив детей, она подозвала Николая, благословила его иконой Казанской Божией Матери и наставила, как надо жить, а потом сказала:
– Коля, сестренку младшую, Веру, не оставляй!
Затем, обращаясь ко всем, добавила:
– А теперь не мешайте мне… - И с молитвой тихо отошла ко Господу.
В своем стихотворении «Завещание мамы» отец Савва воспроизводит последние минуты ее жизни.
Помнится мне, дорогая,
Вечер последний с тобой,
Тяжким недугом страдая,
Ты отошла в мир иной.
И, умирая, твердила:
«Сын мой, будь честен всегда,
Как бы тебя ни давила
Жизни суровой нужда.
Не подчиняйся пороку,
Лживых людей избегай,
С твердою верою в Бога
Скромный свой путь совершай,
Помни: ни злато, ни почесть
Счастья тебе не дадут,-
Только спокойная совесть,
Честный, осмысленный труд…»
Смолкла ты… Руки ломая,
Я перед трупом стоял
И, неутешно рыдая,
Клятву быть честным давал.
Матушка, скоро мы оба
Встретимся в жизни иной:
Крышка соснового гроба