Когда они вошли в гостиную, Ангус молча уселся на диван. Эмма включила телевизор и нашла какие-то старые комедии ситуаций. Затем устроилась на другом конце дивана. Пульт дистанционного управления лежал на подушке между ними, но никто не прикасался к нему. Время от времени Эмма поглядывала на него украдкой. Во время смешных эпизодов он не смеялся — постоянно хмурился. И сидел так тихо… словно умер. Эмма чувствовала, что он ужасно нервничал, чувствовала в нем энергию, готовую вот-вот взорваться.

К половине пятого утра она начала зевать, прикрывая рот ладонью. Взглянув на нее, Ангус тихо сказал:

— Тебе необязательно бороться со сном. Я скоро уйду.

Она медленно встала и потянулась.

— Думаю, приму сначала горячую ванну, а потом лягу.

— Вот и хорошо. — Он взял пульт управления и переключился на канал погоды.

— Мне жаль, но «ЦВТ» здесь не идет, — сказала Эмма.

— Ничего страшного. — Ангус уменьшил звук до шепота. Очевидно, он и так все слышал. — Мои агенты работают по всему миру, и мне интересно, какая там у них погода.

— Наверное, тебе еще нужно знать точное время восхода солнца.

Он посмотрел на нее с раздражением, потом пробурчал:

— Спокойной ночи.

«Наверное, он все еще на меня дуется», — подумала Эмма, выходя из гостиной.

— Любимая…

Она замерла в дверях. А может, ей просто послышалось? Слово «любимая» прозвучало слишком тихо, и она не была уверена, что Ангус на самом деле произнес его. Возможно, оно прозвучало лишь в ее сознании. Она обернулась и внимательно посмотрела на него.

Он по-прежнему сидел на диване, уставившись в экран телевизора.

— Спокойной ночи. — Эмма закрыла за собой дверь. Наполнив ванну горячей водой и пеной, она разделась до белья и тут же вспомнила о красных трусиках в холщовой сумке. Уходя, не прихватит ли Ангус их в качестве трофея? А впрочем, какая разница? И вообще, не глупо ли она поступает, отталкивая его от себя? Может, у них все-таки что-нибудь получится?

Эмма расстегнула черный лифчик и в сердцах запустила его в дверь. Черт подери, почему она не может влюбиться в нормального парня?! Она сняла и черные кружевные трусики. Не предавала ли она своих родителей тем, что влюбилась в Ангуса? Или они посоветовали бы ей прислушаться к своему сердцу и открыть любви объятия? Ведь родители так сильно любили друг друга… И разве не хотели бы они, чтобы она испытала такую же любовь?

Эмма ступила в ванну и погрузилась в пышную пену. Запах жасмина немного ее успокоил, и она откинулась на спину.

— Мамочка, папочка, — прошептала она, — я совсем запуталась…

Ах если бы только она могла их услышать! В первые недели после их смерти ей казалось, что она слышит голос отца. Его голос… как бы возникал у нее в голове. Но потом это прекратилось и она осталась совсем одна.

Эмма закрыла глаза и сделала глубокий вдох, а затем выдох. Она пыталась снять напряжение и открыть свое сознание для совета отца родного… или небесного. Любой совет она приняла бы с благодарностью.

Тут в воде лопнули несколько мыльных пузырьков подряд, и у нее защекотало грудь. А цветочный аромат наполнил всю ванную. Эмма невольно улыбнулась. Какой замечательный запах.

М-м-м… какая чудесная пена для ванны… Она подгребла к себе пышное облако пены. Казалось, пузырьки льнули к ее коже, щекотали и дразнили…

«Я рад, что тебе это нравится».

Эмма вздрогнула и замерла на мгновение. Потом приподнялась и выглянула из-за занавески — ей почудилось, что она услышала голос Ангуса.

— Ты где?

«Все еще на диване».

Теперь она поняла: его голос прозвучал у нее в голове. Выходит, Ангус забрался в ее мысли! Господи, она же открыла свое сознание!

«Нет, не закрывайся от меня. Ты такая красивая в моих мыслях…»

Почувствовав нежное прикосновение к груди, Эмма снова вздрогнула, но, взглянув на воду, ничего не увидела, кроме пузырьков пены, то и дело лопавшихся.

— Как ты это делаешь? — спросила она.

Ангус прикоснулся к ней… чем-то теплым и влажным. Языком?

— Что ты… — Она умолкла и откинулась на спину. Теперь уже у нее не было сомнений: Ангус целовал ее груди. Причем ощущения были невероятно острыми. Эмма прикрыла груди ладонями, но ощущения были все те же. Шумно выдохнув, она пробормотала: — Господи, что ты делаешь?

Но мог ли он ответить ей, если губы его сейчас… «Это называется вампирским сексом».

— Тогда почему я это чувствую? Ведь я… — Она умолкла, ошеломленная; ей подумалось, что Ангус теперь целует оба ее соска одновременно. Да, так и есть! Очевидно, он мог и это. Да еще и мысленно разговаривал в то же самое время. — Ангус, но я же не вампир. Почему я это чувствую?