– Димочка, привет, это я!

Звонкий радостный голос из будущего. Ничего не понимаю.

– Ты почему не звонишь? Как ты там? Я скучаю! И что это за шум? Петарды, что ли запускаете? Фейерверк? Так день же, вроде, на дворе!

Видела бы ты эти петарды…

– Галь, всё хорошо, извини мне сейчас не совсем удобно с тобой говорить. Давай я тебе перезвоню через полчасика.

– А не обманешь? Слушай, хочешь, я к тебе приеду? У меня как раз свободная неделя будет. Начальник, представляешь, вдруг подобрел ни с того ни с сего и согласился…

Я стоял, как столб. Очень плохо соображающий столб. Возле уха – мобильник, в правой руке – снайперская трёхлинейная винтовка системы Мосина, в голове – полный бардак, столпотворение и салат оливье из мыслей и эмоций.

Чёрт, надо бы укрыться, что ли. Хотя на фига? Если всё это ненастоящее, то… Погоди. Как это – ненастоящее? Ты же всё видел, слышал и ощущал. Снимков понаделал. И сейчас все видишь, слышишь и ощущаешь. Там, в сотне метров, на территорию части прорвались немцы, идёт бой, а ты стоишь тут, как последний трус и…

И тут в меня попали.

Я выронил винтовку с мобильником и с размаха сел на землю. Не удержался, повалился на бок. Ох, как же больно… Провёл рукой по груди, поднёс ладонь к глазам. Кровь. Надо же. Вот тебе и ненастоящее… День стремительно мерк, превращаясь в чёрную и глухую – ни проблеска, ни звука – непобедимую и бесконечную ночь.

Кто-то лил мне на лицо холодную воду. Эй, да хватит уже! Я закрылся рукой и открыл глаза. Надо мной склонились двое – Ксюша и её папа Иван Сергеевич.

– Живой, – удовлетворенно констатировал папа. – А ты боялась.

Я сел и первым делом ощупал и осмотрел грудь. Всё цело, ничего болит. Только майка мокрая. Надо понимать от воды, которую на меня только что лили.

– Где мы?

Но я уже и сам видел, где. Тот же берег, где вчера заночевали у костра. А вот и сам костёр, уже погасший. Достал мобильник, глянул на часы. Значит, всё-таки сон? Или что-то было подмешено в вино, которое я пил или еду, которую я ел. Но вино-то в магазине покупалось, а вот еду Иван Сергеевич принёс из дома. Так. Хорошо здесь шутят над приезжими, нечего сказать. Ясно теперь, почему их так мало в самый разгар сезона. Но какой смысл? А по фигу, какой. Вот не нравятся им отдыхающие и всё. Меньше народа – больше кислорода.

Я вскочил на ноги.

– Ладно, – говорю. – Спасибо, что называется, за компанию. Больше мы вряд ли увидимся, так что прощайте.

– Подожди, Митя, – сказала Ксюша. – Мы догадываемся, о чём ты думаешь, но все было по-честному, без обмана. Ты и правда видел то, что видел и делал то, что делал. Хочешь, подробно расскажу? Как раненого сержанта тащили. Как лейтенант Артемьев умер у меня на руках?

– Как старшина Кивенко дал тебе снайперскую винтовку и отправил на гору, – добавил Иван Сергеевич. – Ты отлично стрелял, я видел. Без тебя мы бы не отбили вторую атаку. Мы её никогда не отбиваем.

– То есть? – не удержался я от вопроса.

– Я переживал новолуние одиннадцать раз, – сказал Иван Сергеевич. – Ксюша – четыре. Это было двенадцатое для меня и пятое для неё.

– И впервые всё закончилось по-другому, – сказала Ксюша. – Мы отбили вторую атаку. С очень большими потерями, дошло до рукопашной, но отбили.

– А потом с моря подошёл наш крейсер, – продолжил Иван Сергеевич. – Выслал шлюпки, и под прикрытием огня из корабельных пушек, всех эвакуировали. Кроме мёртвых. Мёртвых оставили здесь.

– И вас?

– Что – нас?

– Вас, говорю, тоже оставили здесь?

– Мы сами остались, – сказала Ксюша. – Новолуние же не вечно продолжается. Наше время вернулось, как только шлюпки отошли от берега. Само. Так всегда бывает. Только раньше всё заканчивалось плохо, наши погибали, и немцы добивали раненых, а теперь – хорошо.

– Что значит, наши все погибали? И вы тоже?

– И мы, – просто ответила Ксюша. – Я как-нибудь потом тебе расскажу, ладно? Сейчас не хочется.

Я попытался представить, каково это – умирать, зная, что оживёшь, а потом снова идти на смерть, и не смог.

– А телефон? – спросил, вспомнив.

– Что – телефон?

– Откуда у меня в кармане телефон взялся? Я же его выронил – там, на склоне, когда в меня, когда меня…

– Когда тебя убили, – подсказал Иван Сергеевич. – Мы с Ксюшей тебя сюда перенесли. И телефон твой подобрали и в карман тебе положили.

– Принесли его домой, оказался он живой, – пробормотал я. – Ну-ка, проверим… Хотите посмотреть?

Они хотели.

Все снимки оказались на месте. И я сам – в каске и со снайперкой за плечом, и панорама воинской части, и пикирующие «юнкерсы», и десяток немецких Pz-III, идущих на наши позиции при поддержке пехоты со стороны дороги. А больше я и не снимал – не до этого стало.