– Да, как же, рад знакомству.

Что они несут, подумала Шарлотта. Уж лучше пусть читают. Читать, не прерываясь, только читать.

– Опасаюсь, что я недостаточно знаком с миссис Ледгард, – оправдывался пастор. – Но если вы настаиваете, что именно беседы она ждет, я побеседую.

И все потянулись в спальню. Сиделка вновь снялась со своего места. Грейс стояла в ногах постели.

– Она все еще пытается что-то сказать, – сообщила Грейс.

– Наша дочь Грейс.

– Рад познакомиться.

– Присаживайтесь, мистер Инстон.

– Простите меня, миссис Ледгард. Я понимаю, что мы с вами почти не знакомы, но ваши дети обратились ко мне с просьбой прийти сюда и утешить вас словом, насколько это в моих силах. Вы понимаете меня, миссис Ледгард, можно мне взять вас за руку? В такие минуты мы понимаем то, что надлежит помнить всегда, что мы существа смертные, которых дни сочтены, и что наш уход, равно как и рождение, в руках Господа. В эти минуты мы понимаем тщету земных дел, пустоту самолюбивых стремлений, видим, что ничто не имеет смысла, кроме Бога, этого светила Благости, которое, хотя и затмеваемое тучами греха, освещает нашу жизнь. Идя к Богу, мы переходим изтени в свет, излжи к правде, изкажущегося к действительности и вступаем в этот великий покой, которого никто не в силах постичь. А сейчас прошу всех присутствующих присоединиться к молитве…

– Опять произносит это слово, – отозвалась Грейс. – По-моему, говорит «завещать».

– А может, «прощать»? – предположил пастор.

– «Завещать»? – вмешалась Клер. – Наверное, речь идет о завещании.

– Где хранится завещание? – спросил Джордж.

– Не помню, – ответила Шарлотта. – Раньше лежало в гостиной, в ящике бюро. Пойти посмотреть?

– Я пойду с тобой, – предложила Клер.

И сестры дружно вышли из комнаты.

– Тут нет.

– Ну пропало, какая разница.

– Нет ли там какого-нибудь крючочка?

– Ты имеешь в виду юридического?

– Ну что, нашли? – Джордж появился в дверях.

– Лотти подозревает, что там какая-то юридическая зацепка.

– А ты когда-нибудь видела это завещание?

– Нет, но… а, вот оно.

– Дай-ка глянуть.

– Нет, пусть Джордж глянет.

– Допустим, тут есть какая-то зацепка.

– А когда вступает в силу?

– Я считаю, надо отнести ей.

– Но она не в состоянии.

– Лотти, отнеси маме.

– Может, она хочет нам показать…

– Господи, только бы все было в порядке.

– Надо развернуть, чтобы она могла…

– Простите, мистер Инстон, – обратился к пастору Джордж. – Мы, наверное, ошиблись, она требовала не духовника. Но мы очень вам благодарны, что откликнулись. Не уходите.

– Мама, вот, – сказала Шарлотта. – Купчая. На дом. Ты ее просила? – Положила развернутый документ на постель, подсунув его под слабеющую руку. Но Элисон не взглянула на документ, не сделала никакого усилия, чтобы его взять, и через минуту бумага упала на пол. Джордж поднял ее и начал внимательно изучать.

Элисон Ледгард всматривалась в старшую дочь. Собрав, очевидно, последние силы, она вновь прошептала, и на этот раз Шарлотта наконец поняла. Древс, вот что она говорила. Древс – семейный адвокат. О Боже, испугалась Шарлотта, она хочет изменить завещание. Она ненавидит меня, всегда меня ненавидела, и теперь хочет выбросить из завещания. Как можно в последние минуты так поступить, как можно! Да. Ненависть, причем очевидная. Что же делать?

– Что же она говорит? – тем временем растерянно спрашивала Клер. – Неужели…

– Зовет Древса, – объяснила Шарлотта.

– Да, совершенно верно! – подтвердил Джордж.

– А кто такой этот Древс? – спросил пастор.

– Наш поверенный, – пояснил Джордж.

– Сейчас позвоню ему, – сказала Шарлотта, собралась выйти, но вернулась. – Мама, не волнуйся. Я сообщу Древсу. И он тут же придет. Сразу же придет. Не волнуйся.

Огромный внимательный глаз закрылся, и слезы вдруг потекли по белым щекам.

Слезы вот-вот готовы были заструиться из глаз Шарлотты. Она вышла и начала набирать номер адвоката. Раздались гудки, но никто не брал трубку. Гудки, гудки, а она слушала и пыталась сдержать слезы. Из спальни долетел какой-то странный звук, похожий на крик неведомой птицы.

– Не отвечают, – сказала она.

Вернулась в спальню. Элисон лежала боком, уронив голову на край постели, глаза ее были открыты и смотрели неподвижно в одну точку. Клер рыдала. Грейс прошла мимо Шарлотты в холл.

– Она уже на небесах, – произнес пастор.

Остин Гибсон Грей положил телефонную трубку. Людвиг только что сообщил, что старая миссис Ледгард умерла, что Митци и он ждут Остина, и бутылочка виски тоже. Остин не почувствовал никакой жалости к покойной. Когда-то Клер сказала, думая, наверное, что Остин не воспримет эти слова всерьез: «Мама называет тебя шутом». А Остин воспринял. Значит, старуха скончалась. Ну и ладно. Может быть, Шарлотта разбогатеет и одолжит денег. Шарлотта ему симпатизирует, это все знают. Митци и Людвиг ждут. И бутылочка виски. Прекрасно.