– Он рассердится.

– Ну что ты, Дорин, нельзя во всем слушаться его и думать о том, понравится ему или нет. Отсюда, собственно, и возникают все неприятности. Извини, что говорю так откровенно. Кроме того, – Клер повернулась к Мэвис, – мне кажется, что ему все равно, особенно сейчас.

Она ведет себя так, будто меня здесь нет, подумала Дорина. Как можно так говорить? Понятно, куда клонит Клер. Она взглянула на Гарса – понимает ли он. Но Гарс продолжал улыбаться загадочно-вежливой улыбкой.

Мэвис завороженно смотрела куда-то в пространство большими удивленными глазами. Накануне вечером она лежала в объятиях Мэтью. Больше ничего ему не позволила. Просто долго разговаривали. В следующий раз она уступит ему, отдастся полностью. Может, еще сегодня вечером. Дорина, конечно, обо всем догадалась. Мэвис вернулась поздно. Дорина ждала в одиночестве. Сказала: «От тебя пахнет табаком. Мужчиной пахнет». И больше на эту тему не говорили.

Шарлотта думала о своем – о ноющем зубе и о трех бумажках в кармане. Касалась зуба языком, а листочков пальцем. Она не собиралась вмешиваться в дела Остина. Она отыскала ключ от старого чемодана в надежде обнаружить там простыни. Там обнаружилась фотография Мэтью, молодого, крепкого, обаятельного, с гривой светлых волос; руки в карманах, он смеялся, стоя на берегу реки. Перебирая вещи, нашла еще кое-что, заставившее ее задуматься. Шарлотта тоже знала тайну отсутствующего взгляда Мэвис. Нет, Мэвис не сказала ей. Шарлотта видела, как они вдвоем с Мэтью смеялись, совсем особенно, и окаменела. Чувствовала и сейчас эту деревянность, окоченелость возраста и холодной ненависти.

«Я веду себя по-идиотски, – думала Клер, – наверняка из-за того, что Лотти здесь. Почему мне не удается говорить более естественно? Ведь я так стремлюсь к искренности».

– Поверь мне, Дори, милая, – продолжала она, – мы всячески хотим тебе помочь. Тебе нужна перемена. Пригласим Остина. Устроим в твою честь небольшую вечеринку. Все сделаем.

Дорину охватила дрожь.

– Нечто вроде обручения? – усмехнулась Шарлотта.

– Не говори глупостей, Лотти. Я говорю лишь о том, что Дорина сможет принимать у нас своих друзей…

– У меня нет друзей, – возразила Дорина.

– Ну зачем же так, – вмешался Гарс. Все посмотрели на него, ожидая продолжения, но он опять замолк.

– У меня тоже нет друзей, – сказала Шарлотта. – Я считаю, что Дорина должна жить у меня. Как ты на это смотришь, Дорина?

– Да… – произнесла Дорина. – Но…

– Не подходит, Лотти, – вмешалась Клер. – Мы живем более налаженной жизнью, чем ты, если ты понимаешь мою мысль. Дорине нужна именно налаженность.

– Я согласна, что ты куда удачливей меня. Но не хочешь ли ты сказать, что если Дорина поселится у меня, мы с ней еще больше сойдем с ума?

– Ну что за глупости! Я только хочу сказать, что у нас более крепкая основа, чем у тебя. Счастливые семейные пары… конечно, я понимаю, мы живем более мещанской жизнью… но зато можем обеспечить чувство безопасности… можем устроить как нужно… если захочет поговорить с кем-нибудь или…

– Хочешь сказать, если захочет поговорить с психиатром? – не сдавалась Шарлотта.

– Ну зачем же сразу… но даже если и так, что особенного… например, доктор Селдон – очень тактичный человек… в каком-то смысле у нас ей будет удобней, чем здесь, у Мэвис.

– А Мэвис согласна? – спросила Шарлотта.

– Да, – отозвалась Мэвис, первый раз глянув на Шарлотту. Их взгляды встретились. «Может ли она читать мои мысли, – подумала Шарлотта. – Я считаю, что Дорине будет на пользу перемена обстановки».

«Будет на пользу, – подумала Мэвис, – ведь я не только о своей выгоде думаю. Никогда прежде так не думала, но, может быть, Клер права. Я и Дорина, мы с ней вместе поддерживали фикцию благополучия. Может быть, Дорине и в самом деле нужна консультация психиатра. А в этом доме она стыдилась бы его принять».

«Хотят от меня избавиться, – думала Дорина. – Я мешаю им, Мэвис и Мэтью. Мэтью не может приходить, когда хочет, потому что я тут. Плохо влияю на дом и на Мэвис. Из-за Остина Мэтью не может приблизиться ко мне. Мое положение нужно как-то упорядочить, как-то оформить. И они хотят сделать так, чтобы Остин мог приезжать ко мне. Но я не могу перейти к Тисборнам, просто не в состоянии. Ох, только бы не расплакаться».

– Благодарю, миссис Карберри.

Миссис Карберри поставила поднос с чаем и печеньем. Думала о Рональде. Он с самого утра начал хныкать. Мистер Карберри, нынче безработный, живущий на пособие, раскричался: «Забирай этого выродка из дома, не то я его пришибу!» Поэтому и привела сына в Вальморан, хотя знала, что мисс Аргайл это не очень нравится. Рональд ревел теперь внизу, в кухне. Миссис Карберри вслушивалась, стараясь понять, насколько плач слышен в гостиной. Ей казалось, что не очень слышен, правда, в последнее время со слухом было все хуже. Врач не мог ничего поделать, и с артритом в ноге тоже.

– А ты как думаешь, Гарс? – спросила Клер.

– Какое значение имеет, что он думает? – с укором заметила Шарлотта, одновременно посылая Гарсу дружеский взгляд.

– Я тут случайно, – ответил Гарс. Он пришел к Мэвис посоветоваться относительно перспектив своей работы. Что-то явно шло не так, и он хотел, чтобы жизнь обрела наконец какой-то смысл. «Все мои начинания бессмысленны, они лишены логической связи», – жаловался он Мэвис, а та, в свою очередь, удивлялась: почему ему так хочется логики? «Такая у нас служба, – отвечала Мэвис. – Просто навещать пожилых людей, что может быть благородней этого? И чего ты ждал?»