Комната покачнулась. Что он говорит?

– Не сразу. Скажем... через двадцать минут. Через двадцать минут... Бах! И взрывается хорошенькая бомба. Джентльменская бомба. Тихая, достойная. Но сильная. Бах! Дно "Астарты" отваливается. Лодок нет. Об этом позаботились едоки кефта. "Астарта" исчезает без следа. Бах! Фьють! Пузыри. Конец! – Он стал пьяно разговорчив. – Ни... н... ни на минуту не одурачили старину Киркхема. Он не подумал, что Сатана не станет рисковать: вдруг кто-нибудь с "Астарты" встретит нас. Расскажет полиции о злых пиратах, захвативших их посреди океана. В ад свидетелей! Это кредо Сатаны. Одной неразгаданной загадкой океана больше. Наилучший способ. Способ Сатаны.

– Что ж, – сказал я, – очень рад слышать это. Я только об этом беспокоился...

Опьянение соскользнуло с Кобхема, как сброшенный плащ. Лицо стало бледным и измученным. Бокал выпал из руки. Из темного угла комнаты вышел Сатана.

Это кризис. Глубокий. Вне всякого сомнения. Время для быстрого решения, если такое найдется. Меня не беспокоило, что будет с Кобхемом. Если этого бессердечного дьявола тут же потянут в ад, я и пальцем не шевельну. Но я сам мог разделить его судьбу. Если Сатана решит, что я сознательно вытягивал сведения из Кобхема, он не станет спрашивать объяснений. Тот факт, что я не поверил его словам, сам по себе требует наказания.

Хуже всего, что я поймал его на лжи. Он может решить, что это делает меня бесполезным для него в дальнейшем. Но это не главное. Главное в том, что я заставил его, как говорят китайцы, "потерять лицо". Если Баркер верно догадался о его происхождении, это непростительное преступление. Так или не так, но я знал, что адский интеллект Сатаны облечен в не менее адскую гордость. И эта гордость уязвлена.

Единственный шанс спасения – залечить рану, прежде чем Сатана поймет, что она нанесена. Я вскочил на ноги и пошел навстречу ему.

– Ну, – рассмеялся я, – выдержал я испытание?

Он немедленно клюнул на приманку. Верил ли он, что я так наивен, – в конце концов неважно. Это была именно та ловушка, или скорее эксперимент, которых мне следовало ожидать от него.

И я не знал, долго ли он слушал. Намеренно ли оставил со мной Кобхема, чтобы посмотреть, что получится? Все ли слышал? Возможно. Если и так, то я не произнес ни одного слова, которое могло бы вызвать его подозрение. И, во всяком случае, согласиться со мной – для него единственный способ сохранить гордость. Спасти лицо. Он так и поступил.

– Кобхем, – сказал он, – вы были правы. – И повернулся ко мне: – Скажите, Джеймс Киркхем, когда вы впервые заподозрили, что вас испытывают? Мне любопытно узнать, насколько велика ваша проницательность.

Он знаком пригласил меня сесть и сам сел в свое кресло. Я упрямо не смотрел на Кобхема.

– Первое, что удивило меня, Сатана, – сказал я, – это ваше отношение к "Астарте". Я бы так не отнесся. Мертвец ничего не способен сказать – старое верное правило. Я следовал бы вашим инструкциям, конечно, – смело добавил я, – но не одобрил бы их.

Его глаза не отрывались от меня. Я чувствовал, как его воля бьет по мне молотом, выбивая правду.

– А когда ваше подозрение перешло в уверенность?

– Когда вы появились здесь. – И тут я позволил вырваться гневу. – Я не допущу больше подобных экспериментов над собой, Сатана! – воскликнул я с холодной яростью, которая была вызвана не этим происшествием, но тем не менее была неподдельной. – Или мне доверяют полностью, или не верят вовсе. Если вы мне поверите и я вас подведу – что ж, лекарство в ваших руках, и я готов понести наказание. Но я больше не буду подопытным кроликом, как ребенок в психиатрической клинике. Клянусь Господом, не буду!

Я подумал, что выиграл. И не только выиграл, но и поднялся во мнении Сатаны на невиданную прежде высоту. Если его алмазно-твердые глаза могли смягчаться, они смягчились.

– Согласен, Джеймс Киркхем, – спокойно сказал он. – Но я рад, что подверг вас испытанию. Оно открыло мне, до какой степени я могу на вас полагаться.

– Я принял решение. Дал слово, – сказал я слегка обиженно. – Пока вы честно платите за работу, я повинуюсь вашим приказам, Сатана. Если вам это ясно, то вы не найдете более верного слугу.

– Мне это ясно, Джеймс Киркхем, – ответил он.

Я осмелился взглянуть на Кобхема. Он понемногу приходил в себя. И смотрел на меня с очень странным выражением.

– Кобхем, – рассмеялся я, – вы актер не хуже, чем химик.

– Кобхем был очень ценным слугой, – сказал Сатана.

– И никогда не приносил больше пользы, чем сегодня.

Я увидел, как глубокая дрожь сотрясла Кобхема. И сделал вид, что ничего не заметил. Сатана встал.

– Идемте со мной, Кобхем, – сказал он. – Нам нужно кое-что обсудить. А вы... – Он взглянул на меня.