Куда же больше? Яшка чуть не выпустил из рук штурвала, чтобы закрыть кулаками глаза, лицо — спрятаться от стыда.

А на палубе «Большевика» несколько человек подбежало к борту. Лица у всех были измазаны углем: у кого полосами, у кого пятнами, а у иных сплошь. Только глаза да зубы блестели от радостных улыбок. Яшка даже не сразу узнал двоих, эдак разрисованных.

Дядя Саша Костюничев махал кепкой. Боцман крикнул:

— Огороднику привет!

Все засмеялись, а Поля стала что-то убедительно говорить, должно быть упрашивая не смеяться над Яшкой.

И вдруг Яшка увидел Александра Петровича. Капитан стоял на мостике. Мальчику показалось, будто старик издалека в упор сверлил его своими ястребиными глазами. И странно, это не пугало, не отталкивало Яшку, а наоборот, как-то притягивало, звало.

— Дядя! — Яшка с мольбой глянул на Леонида Алексеевича.

— Что такое?

— Подойдемте.

— Зачем?

У Яшки первым делом мелькнула мысль сказать: «Забыл я тетрадку по арифметике» или что-нибудь в этом роде, но прошла самая короткая секунда, и явилась другая мысль — простая и прямая. От нее в сердце, а может быть где-то около сердца, стало даже тепло.

— С капитаном мне надобно поговорить, с Александром Петровичем.

— Одобряю! — воскликнул гидролог, забирая у Яшки штурвал. — Разговор по душам — это, о!..

Он резко переложил руль, и катер накренился, поворачивая к «Большевику».

На палубе парохода боцман готовил веревку, чтобы катер мог задержаться на ней возле трапа.

— Самый малый, — скомандовал Леонид Алексеевич, — стоп! — и спросил у Яшки: — Длинный у тебя разговор?

— Нет.

Катер еще не остановился, а Яшка уже перепрыгнул на баржу, что стояла под бортом «Большевика», в один миг пробежал к трапу и полез наверх.

Никогда Яшка не взбирался по штормтрапу с такой легкостью и быстротой. Почему? Да потому, что он слышал веселые голоса капитана и гидролога.

— Здравствуйте, Александр Петрович! — крикнул гидролог за спиной у Яшки.

И капитан ответил сверху:

— Леонид Алексеевич, тысячу лет! Где встретились!

Яшка радовался тому, что капитан и гидролог — давнишние знакомые, прямо как из одной деревни оба. Вот так у Александра Петровича и с профессором Дроздовым было.

— А знаете, Леонид Алексеевич, говорил капитан, — я в ваших последних таблицах «Приливных часов» грешки нашел. Хотел написать вам, а потом подумал: «Не на луне ведь живете, встретимся где-нибудь!»

— А я уже исправил грешки! — радостно сообщил гидролог. — Здоровье как ваше?

— Скрипим!

— Далеко скрип слышно. Опять первое место по флоту завоевали?

А когда Яшка перебрался через фальшборт и увидел свои руки, испачканные угольной пылью, это окончательно и бесповоротно прогнало из его головы все мрачные размышления. Он снова стоял на своем пароходе, такой же измазанный, как все, словно работал… И, конечно, теперь будет работать!

Но Александр Петрович встретил Яшку строгим взглядом:

— Здравствуй, — и протянул руку.

Яшка хотел сначала вытереть свою грязную ладонь о штаны, а потом увидел, что капитанская тоже измазана, так и поздоровался.

— Проходи-ка, — Александр Петрович открыл дверь и прежде пропустил в каюту Яшку, — садись.

Яшка не сел.

Капитан прошел в другую свою каюту и через некоторое время вернулся оттуда, вытирая полотенцем руки.

— Я сказал: садись.

— Не буду я, — тихо ответил Яшка, — никогда не буду.

В уголках капитанских губ от легкой усмешки образовались две ямочки.

— Садиться не будешь?

— Нет, врать.

Тогда Александр Петрович подошел к Яшке, взял его за плечи и усадил в кресло. Сам стал расхаживать по каюте, хмуря брови да искоса сердито поглядывая на Яшку.

— А я думал, ты раньше явишься, — как-то медленно, будто придумывая каждое слово, говорил Александр Петрович. — Что ты обязательно придешь, в том я ничуть не сомневался. Мне интересно было: сколько ты можешь прожить с нечистой совестью? Ну что ж, вот я и узнал: почти целые сутки. Это в такое время, когда всем нужно быть вместе, дружнее, сплоченнее. Ведь ты был у нас не просто пассажиром, а почти матросом…

— Не надо, — взмолился Яшка.

— Чего не надо?

— Ругать меня.

Капитан вздохнул и сокрушенно покачал головой:

— Так что же, прикажешь хвалить тебя за то, что врал?

Яшка молчал.

— Или ты думаешь, что сделал хорошее дело? Чего, мол, такого здесь: выручил товарища из беды! Так? Да? Хотел выгородить дружка?

— Хотел, — мог ли Яшка отпираться? — Вы его на экзамене зарезали бы, а ему надо механиком быть.

— Механиком? — капитан погрозил пальцем (словно это Яшка собирался стать механиком). — Нет, дорогой товарищ, механик из него не скоро выйдет. Экзамен, между прочим, сдал он вчера на отлично, но мало в человеке серьезности. Ему еще надо многому научиться. А ты врал из-за такого друга. Запомни хорошенько, — это капитан говорил уже не сердито, наоборот, мягко, — из вранья, даже из самого маленького вранья, никогда ничего путного не получится. Один вред от вранья бывает. Ну, почему в глаза не смотришь, стыдно?