— Не забудь, Эли.

Она выключила мобильник и пошла в столовую, думая, что скорее всего это Рентеро, из-за которого мать подвергла ее такому допросу с пристрастием. Она сняла трубку до включения автоответчика.

Последовала пауза. Легкое жужжание.

— Элиса?.. — Молодая женщина, иностранный акцент. — Элиса Робледо? — Голос дрожал, словно там, откуда звонили, было намного холоднее, чем у нее в квартире. — Это Надя Петрова.

Каким-то таинственным образом распространившись по многокилометровому кабелю и целому океану волн, звучавший в этом голосе холод передался ее едва прикрытому одеждой телу.

— Как вы себя чувствуете в этом месяце?

— Как и в предыдущем.

— Это значит «хорошо»?

— Это значит «нормально».

По правде говоря, нельзя было сказать, что она хоть сколько-нибудь забыла о случившемся. Но время действовало, как плащ с шерстяной подкладкой, защищавший голую и закоченевшую суть. Элисе казалось, что она поняла: время ничего не лечит, эта идея неверна — оно просто скрывает.Воспоминания никуда не девались, они в целости и сохранности оставались внутри нее, и их интенсивность не росла и не уменьшалась, но время маскировало их, по крайней мере от чужих глаз, как слой осенних листьев может скрыть могилу, или как сама роскошь могилы скрывает клубок червей.

Однако особого значения она этому не придавала. Прошло шесть лет, ей было двадцать девять, она получила постоянный контракт на должность преподавателя в университете и учила других тому, что ей нравилось. Да, она жила одна, зато ни от кого не зависела: у нее своя квартира, она никому ничего не должна. Зарабатывала она достаточно, чтобы позволить себе любой маленький каприз, при желании могла бы попутешествовать (желания не было) или завести себе друзей (и такого не было тоже). Что же касается всего остального… К чему сводилось все остальное?

К ее ночам.

— Страшные сны продолжаются?

— Да.

— Каждую ночь.

— Нет. Один-два раза в неделю.

— Вы могли бы их рассказать?

— …

— Элиса? Вы могли бы рассказать ваш страшный сон?

— Я плохо помню.

— Расскажите о каком-то фрагменте, который вам запомнился…

— …

— Элиса?

— Темнота. В них всегда темнота.

Что еще? Да, ей приходилось жить с включенным светом, но есть люди, которые не могут войти в лифт или пройти по заполненной толпой площади. Она поставила бронированные двери и рольставни, электронные замки и автоматизированные охранные системы, которые защищали ее от любого вторжения. Но в конце концов времена были непростые. Кто мог бы ее в этом упрекнуть?

— А «отключения»? Помните, мы о них говорили? Эти моменты, когда вы грезите наяву…

— Да, они повторяются, но намного реже, чем раньше.

— Когда это было в последний раз?

— Неделю назад, когда я смотрела телевизор.

Раз в месяц несколько специалистов из «Игл Груп» приезжали в Мадрид, чтобы подвергнуть ее тайному осмотру: анализы крови и мочи, рентген, психологические тесты и долгое собеседование. Она не сопротивлялась. Проходил этот осмотр не в медицинской клинике, а в одной квартире с безликой обстановкой на улице Принсипе-де-Вергара. Анализы и рентген ей делали за неделю до встречи, у частного врача, так что во время приема у специалистов все результаты были на руках. Посещение этих мероприятий стоило ей значительных усилий — они растягивались почти на весь день (психологические тесты утром и собеседование вечером), вынуждая ее пропускать занятия, но со временем Элиса привыкла и даже почувствовала в них необходимость: по крайней мере с этими людьми можно было говорить.

Специалисты объясняли ее кошмарные сны побочными эффектами Воздействия. Они говорили, что с другими участниками эксперимента происходит то же самое, и, как ни удивительно, но это объяснение действовало на нее успокаивающе.

Она ни разу не говорила ни с кем из своих бывших коллег, и не только потому, что обещала этого не делать, но и потому, что сейчас ей уже было безразлично, где они и что с ними. Однако постепенно отдельные вести накапливались. Например, она знала, что Бланес не подает признаков жизни в научном сообществе и живет затворником в Цюрихе; ходили слухи, будто он очень переживает из-за рака, которым болел его бывший наставник, уже ушедший на пенсию, Альберт Гроссманн. Марини и Крейг, по мнению Элисы, вполне могли бы провалиться сквозь землю, хотя она слышала, что Марини оставил преподавание. Судя по последним новостям, Жаклин Клиссо и Райнхард Зильберг тоже покинули академические круги, и Клиссо «заболела» (в чем заключалась ее болезнь, похоже, никто не знал). Что же до Нади, Элиса совсем потеряла ее из виду. А сама она…

— Элиса, ваше состояние с каждым разом улучшается. У нас даже есть приятная новость: со следующего года мы будем встречаться всего раз в два месяца. Вы рады?

— Да.

— С рождественскими праздниками вас, Элиса. Наилучшие пожелания в 2012 году.

Ну что ж, вот она, в этот декабрьский вечер, одетая в халатик и кружевное белье от Victoria’s Secret, собирается поужинать эскаливадой, а потом заняться своими «играми» в Белоглазого Господина, и тут вдруг раздается голос из ее прошлого.