– Ну, я это, я! Че уставился?

– Смотришься просто сногсшибательно… А волосы откуда? И куда делась твоя татуировка, никак не пойму?

– Парик, блин! И мейкап…

– Че? – не понял я.

– Блин, дома объясню… Ты что, Дед? Первый раз меня видишь? – разозлилась Беата. – Хорош на меня пялиться… План такой – я иду забирать машину. Она стоит вот там, где мельтешат милиционеры… Как только машина тронется с места, садись в эту тачку и езжай за ней… Напротив Петровского пассажа какая-то гостиница. Мы там припаркуемся, и я зайду внутрь. Через десять минут выйду, и тогда ты пересядешь ко мне, хорошо?

– Так, я не понял, когда ты научилась водить машину? – удивился я.

– Да не умею я… Мне и не надо пока… Просто жди, ладно? И не вмешивайся, если не будет совсем плохо… Блин, смотри в глаза, Дед! А то разозлюсь… – заметив, что мой взгляд то и дело соскальзывает на ее отсутствующую татуировку, зарычала девушка. – Ладно, я пошла… Близко не подходи…

– Командир, проезжай по Неглинке до поворота в сторону Петровки, ладно? Я пока прогуляюсь следом… – наклонившись к окошку ожидающей меня машины, попросил я.

Водитель, не отрывающий взгляда от задницы Хвостика, фланирующей по улице, сглотнул слюну и коротко кивнул. Я подергал себя за ус, пытаясь понять, КАК она собирается управлять автомобилем, и, так ничего не придумав, вразвалочку направился по Неглинке.

– …А эта скотина ужралась и была не в состоянии сесть за руль… Представьте себе, товарищ полковник, я волокла его на себе целых пять километров до гостиницы, а он мне даже спасибо не сказал… Муж, называется… И ни одна скотина не остановилась… – щебетала Беата, прижавшись грудью к красному, как помидор, милиционеру.

– Я не полковник! Я старший лейтенант… – попытался поправить не разбирающуюся в званиях женщину он, но заткнуть Хвостика, когда она этого не хочет, было невозможно:

– …А он мне говорит: «Забери машину, у меня голова раскалывается…» Еще бы она не раскалывалась, когда он выжрал полторы бутылки вискаря? А я, как дура, думала, что мы потанцуем на славу… Даже расплачивалась я… Представляете? Ну, разве это мужик? А как мне машину забирать, если я и водить-то ее не умею? «Что нибудь придумаешь…» – передразнила она неведомого мужа и сморщила носик.

Четверо милиционеров, вполуха слушающих ее рассказ, откровенно пожирали Беату глазами, благо посмотреть было на что – одна алая, как кровь, помада на ее губах бросалась в глаза за километр, не меньше… Не говоря уж о ее декольте…

Пока она ездила по ушам служителям порядка, я, не замедляя шага, оглядел площадь и задумался – судя по количеству контуров, нарисованных на асфальте между припаркованных машин, побоище ребята устроили знатное. А значит, люди Кормухина сидят прямо у них на хвосте… И забирать машину – форменный идиотизм…

– …Так может, вы мне поможете, товарищ офицер? Вы умеете водить машину? Я – нет! Путаюсь в педалях, потом здорово мешают каблуки и… еще… в какое зеркало не гляну – себя видно плохо… Они такие маленькие…

Милиционеры, давясь от сдерживаемого хохота, смотрели на Хвостика, как на классическую блондинку из анекдотов. И совершенно не обращали внимания на прохожих, благо, судя по всему, эксперты и следователи уехали с места происшествия уже достаточно давно.

– …Ну так если вы поможете мне довезти тачку до этой чертовой гостиницы, я буду вам очень благодарна. Она тут недалеко. Напротив Петровского пассажа.

– «Мариотт», что ли? – хмыкнул один из ментов. – так до него не пять километров!

– Ой, а скока? Больше? Я так запарилась тащить свою пьянь? А до свадьбы говорил, что не пьет практически… Тоже мне, мачо… – повернувшись грудью к догадливому милиционеру, Беата захлопала накрашенными ресницами и прикоснулась пальчиком к жетону на его груди:

– Ой, а это у вас орден? Или медаль?

– Ну, типа того… – Обалдевший от близости таких роскошных форм сержант облизнул пересохшие губы и с трудом поймал ускользающую от него мысль: – Тут рядом, девушка! Две минуты ехать… Метров восемьсот…

– Ой, а я думала больше… Ну, так вы мне поможете перегнать туда машинку? А то я все тут соберу… Вот тут права мужа, паспорт машины, страховка и еще куча всякой хрени… И ключи… – выронив из рук сумочку, из которой повываливались документы вперемешку с косметикой, Беата покраснела, присела на корточки, отчего и без того короткая юбка задралась до самых трусиков, и расстроенно прикусила губу:

– Ой, я такая неловкая… Правильно Вадик говорит, дура я криворукая…

Старлей, первым догадавшийся ей помочь, уставился под подол ее юбчонки, не глядя сгребая в сумочку выпавшее из нее богатство…