Барон Коллинс Норстедт и виконт Шатерхэнд немедленно оживились, их предки тоже там дрались, и предки предков, место больно удобное, все дороги там сходятся, а поле просторное и ровное…

– Ну да, – сказал Лоенгрин саркастически, – раз просторное и ровное, то хорошо именно для драки!

– Для сражений, – поправил сэр Коллинс.

– Для героических битв, – сказал Диттер гордо. – Там столько героев показали себя! Многие остались в песнях и балладах…

– Вы хорошо сделали, ваша светлость, – громыхнул суровый сэр Торнбьерн, – что выгнали сладкоголосого барда. Не понимаю, как можно петь про женщин? Песни должны быть о подвигах… Молодежь должна смотреть в сторону наших границ, а не под женские платья!

Его поддержали довольными возгласами, только сэр Филипп Рагнестарн, самый старый и осторожный из присутствующих, напомнил:

– Кстати, о том поле… Я слышал от стариков, что если людей не хоронить по обряду, неважно какому, это деяние прибавляет сил Злу… Это верно?

Все повернули головы к отцу Каллистратию, тот промямлил торопливо:

– Ну да, конечно… но хоронить нужно по-христиански…

– Хоронили и до пришествия Христа, – напомнил сэр Филипп. – Но, бывает, и не хоронили, как не всегда хоронят и сейчас. Но в тех бесконечных битвах Брабанта, несмотря на все запреты и на все усилия церкви, брошенных непогребенными на полях сражений было, как говорят, совсем уж… да, много. Очень даже.

Сэр Торнбьерн пробормотал:

– Бывало и так, что хоронить просто было некому. Когда горстка израненных победителей, а перед ними бескрайнее поле, заполненное трупами в три ряда… гм…

Отец Каллистратий тяжело вздохнул, перехватил суровый взгляд беспощадно холодных синих глаз хозяина, перекрестился.

– Особенно, – проговорил он тихим голосом, – сладко силам Зла, когда брат восстает против брата, сын против отца! Когда разгораются семейные распри и льется родственная кровь. Сэр Торнбьерн, скажите нашему молодому герцогу, что этой кровью кормится дьявол…

Сэр Торнбьерн буркнул:

– Вот сами и говорите! Дьявол – это по вашей части.

Лоенгрин переспросил:

– Сам дьявол? Здесь, в Брабанте?

Сэр Торнбьерн придержал священника, что собирался что-то промямлить уклончивое, ответил с твердостью:

– Может, и не сам дьявол, но один из его могучих демонов – точно! Да, он питаем этой кровью и – Господи, сохрани нас!.. – если выйдет на волю, сотрет с лица земли весь Брабант, и смертная ночь ужаса и страданий воцарится в мире…

Лоенгрин спросил быстро:

– Святой отец! Что нужно, чтобы его остановить?

Священник замялся, а сэр Торнбьерн, покосившись на него, предположил:

– Не кормить его кровью?

Лоенгрин смотрел на священника требовательно, тот развел руками.

– Не знаю… Перестать на том поле лить кровь – это еще не все.

– А что еще?

– Не знаю, – повторил он. – Крови пролито слишком много. Демон уже пробудился.

– Он поднимется во плоти? – спросил Лоенгрин.

– Да, – ответил священник.

– Остановить сможем?

– Это… это будет очень тяжелая война.

– Не сражение?

– Нет, война.

Лоенгрин спросил с нажимом:

– Святой отец, не прячьтесь в кусты, дьявол вас найдет и там. Что нужно сделать?

Священник тяжело вздохнул.

– Ваша светлость… только святость миролюбия и вера в Господа могут его остановить.

– А победить?

– И даже лишить силы снова. Но я не вижу пока этой силы.

Лоенгрин покачал головой.

– Святой отец, – произнес он с блеском в глазах, – эта сила… есть.

– Ваша светлость?

– Мы и есть эта сила, – произнес Лоенгрин торжественно. – Святой отец, нужно собрать всех священников Брабанта! Там, на том пропитанном человеческой кровью поле, мы отслужим общую мессу мира во славу Господа и запрем выход Злу из преисподней именем Христа. Поручаю это вам! Да-да, моим именем начинайте собирать всех священников и всех монахов.

Лоенгрин терпеливо ждал, пока молоденькая служанка вычесывает ему роскошные волосы, слишком густые, чтобы зубцы не застревали тут же, а она торопливо выпутывает их, стараясь не причинять ему боль. Ее грудь под тончайшей рубашкой постоянно колышется у него прямо перед глазами, он задерживал дыхание и старательно смирял плотские позывы.

Девушка наконец отбросила гребешок с длинными тонкими и частыми зубцами, взяла с более редкими, но и те застряли на втором же взмахе.

Она охнула, снова взялась осторожно выпутывать его золотые волосы, от нее пахнет зовуще сочным молодым телом, голосок милый и щебечущий, а еще чувствуется, что ей самой очень нравится ухаживать за молодым господином, оказывать ему услуги и чувствовать, что ее милые ловкие пальчики доставляют ему удовольствие.

– Не дергайтесь, – приговаривала она весело, – а то будет больно… Вот так лучше, с той стороны уже волосы в порядке, теперь нужно с этой… Ужас как все перепутаны, что вы с ними делали?