– Что он говорит? Что он говорит?

– Да что случилось? – спросил Лоенгрин. – Что за особая церковь?

– Вы послушайте, – сказал Нил тихо, – ох, не зря мы прибыли…

Священник к ним спиной, не видит, но крестьяне начали бросать на них опасливые взгляды. Священник, войдя в раж, никого не замечал, вскидывал к небу костлявые руки и потрясал ими, словно стараясь раскачать небосвод и обрушить на землю.

– Господь не зря создал самый совершенный мир, чтобы мы жили счастливо и благоденствовали!.. И мы так и жили, пока не прибыл человек… да и человек ли он? Скажите мне, если человек скрывает свое происхождение, то не посланник ли он дьявола?.. Ладно, я даже допускаю, что человеку с темной репутацией позволительно пахать землю, ловить зверей или держать стремя господину, если тот в снисходительности своей допустит до таких высоких обязанностей… но – поставить такого человека во главе герцогства?

Нил прошептал:

– Вот об этом, выходит, и предупреждал Перигейл!

Лоенгрин ощутил, как вся кровь отхлынула от лица. Сейчас он выглядит, как мертвец, сам понимал, потому с зубовным скрипом взял себя в руки и заставил оставаться на месте, хотя душа его уже ринулась к проклятому попу, ухватила за горло и сжала так, что глаза мерзавца вылезли на лоб, как у рака.

– И еще понятно, – сказал тихо Нил, – почему Перигейл не настоял, чтобы обязательно собрали большой отряд. Здесь целая армия не поможет…

– Мерзавец, – ответил Лоенгрин сдавленным голосом.

– Повесить? – спросил Нил услужливо. – Вон дерево с хорошими ветками… По три таких попа можно на каждой!

– У тебя ж веревки нет.

– Крестьяне бегом принесут! Это ж радость какая, когда попа вешают!

Лоенгрин стискивал в кулаках повод так, что из него начала выступать вода.

– Вешать будем, – прошептал он люто. – Но не сейчас, не сразу. А то скажут, что я убоялся правды.

Крестьяне оглядывались, отпрыгивали в стороны, а он прямо на коне подъехал к телеге. Священник пару раз зыркнул на него с явной тревогой на лице, но лишь возвысил голос, ибо никто не смеет поднимать руку на служителя Господа, даже разбойники в темном лесу стараются не трогать, ибо гореть им тогда вечно в геенне огненной…

Лоенгрин придержал коня, прямо с седла соскочил на телегу. Священник начал запинаться, Лоенгрин вскинул руку и крикнул сильным голосом:

– Я и есть тот самый Лоенгрин, о котором сейчас говорил этот человек, назвавший себя священником!

Люди смотрели на него зло и настороженно, один из передних рядов крикнул с вызовом:

– Это наш священник!.. Он в нашей церкви уже десять лет!

– Это не лжесвященник, – крикнул второй крестьянин. – Мы его знаем!

Народ начал волноваться, выкрикивать громче и громче, придвинулись к телеге вплотную, готовые то ли опрокинуть, то ли спихнуть рыцаря вниз и растерзать его, сорвав блестящие пластины панциря.

Лоенгрин прокричал во весь голос:

– А теперь послушайте!.. Я – паладин, что значит – воин Церкви!.. И я тоже знаю Священное Писание. Я сейчас напомню вам одну истину, о которой вы в делах и заботах забыли…

Шум начал утихать, сразу несколько голосов потребовали, чтобы все заткнулись и послушали, стереть это исчадие дьявола в порошок они успеют в любой момент.

Лоенгрин крикнул:

– Господь сотворил Адама и Еву из глины и велел плодиться и размножаться. Когда Адам пахал, а Ева пряла – кто был господином? Господь велел всем нам судить любого человека по делам его, а не по знатности его далеких предков!.. Перед Господом все равны, эту истину любой священник должен повторять и повторять всюду и всем, только тогда мы построим Царство Небесное на земле, когда все станем равны, когда человека будем чтить за его труд, за его поведение, а не за подвиги его далеких предков!

В толпе молчали, наконец кто-то выкрикнул:

– Правильно!

Лоенгрин еще больше повысил голос:

– И всякий, кто говорит, что люди неравны, что одни выше других только потому, что их прапрадеды что-то сделали достойное, – либо врут, защищая свои привилегии, либо посланы самым дьяволом, чтобы смутить умы человеческие!

Священник отпрыгнул на другой конец телеги, выставил перед собой крест и крикнул срывающимся голосом:

– Я – священник!

– Ты продал душу дьяволу, – отрезал Лоенгрин и сказал громко для народа: – Дьявол покупает и священников, ибо они тоже просто люди, ряса не защищает от соблазнов. Если сейчас войти в его дом, вы увидите, что живет он намного богаче вас и… хотя сейчас пост, но увидите на его столе жареную свинину…

Толпа закричала в негодовании, часть сразу же отшатнулись в сторону, там завопили, что сейчас же пойдут и проверят все, священник побелел, прижал к груди Библию и начал кричать, что он готов поклясться на ней, что он ведет жизнь праведную, но кто-то прокричал яростно:

– А твои бастарды от Миринды и дочки Пелигрия?.. Где твоя клятва безбрачия?

Лоенгрин взмахом руки подозвал Нила.

– Этого вот, продавшего душу дьяволу, взять и повесить. Можно на том дереве, что ты предлагал.

Нил воспламененно вскрикнул:

– Нужно было сразу!

– Нет, – ответил Лоенгрин, – нельзя.

Священник торопливо соскочил с телеги и попытался скрыться, но толпа есть толпа, ее настроение изменчиво, его ухватили за руки и плечи, толкнули в руки Нила.

Оруженосцу помогли другие воины, священника потащили к дереву, быстро перекинули через толстую ветку веревку с петлей на конце.

Лоенгрин прокричал, обращаясь к толпе:

– Помните, когда вас призовет Господь, он не будет интересоваться вашим происхождением! Он спросит, как вы жили! И вообще хорошие ли вы люди?