– Ты б поела, прежде чем рядиться в старые платья, – проворчал Джэйфф Элир, возникший за спиной так внезапно, словно с потолка упал.

Конечно же, он, пока не излазил весь дом от чердака до подпола, не успокоился, точно пьяница, дорвавшийся наконец-то до заветных бочонков. Везде сунул нос, как сделал бы любой шуриа, не равнодушный к тайной жизни вещей.

– В груди располнела, это есть, а в остальном стройна по-девичьи, – критически оценил стрелок соплеменницу. – Как на тебя Эск запал с такой тощей задницей, ума не приложу?

– А-с-шшш! Не твое дело, – уже почти беззлобно огрызнулась Джона.

Если бы не бывший рилиндар с его казарменным грубиянством, то блуждать ей в мирах призрачных, зазеркальных, а оттуда и до настоящего безумия рукой подать. Так что пусть болтает, а заодно напоминает Джойане про то, что на дворе двадцать первый год независимости Файриста, в Янамари – то ли революция, то ли мятеж, а Предвечный воплотился в Хереварда Оро.

И совсем не время Джоне питать себя умиротворяющим спокойствием старинной мебели, изящных безделушек и старомодных нарядов, потому что она по-змеиному, всей ставшей невероятно чувствительной кожей чует, как мелко-мелко вздрагивает под ногами земля Янамари. От поступи Хереварда-Предвечного, не иначе. Так степные гадюки ощущают далекий бег лошадиного табуна и вовремя убираются с дороги. Шуриа внимательно прислушивалась к Тонкому миру духов, стараясь не пропустить первые признаки опасности, потому что знала так же точно, как день своего рождения, что Предвечный прицельно охотится именно на нее, на самого своего ближнего и самого слабого врага.

И если суждено всему в жизни Джоны повторяться раз в сорок лет, то отчего бы синтафцам снова не явиться по душу опасной шурианки, с поправкой лишь на то, что первый раз за Джоной пришли слуги Эсмонд-Круга, а нынче – простые драгуны? Но сорок лет назад рядом не было ролфийки и шурианского головореза, которым только и надо, что пострелять в живые мишени.

Сидеть в Шармейне дольше недели никто не собирался и не планировал, а чтобы добраться хотя бы в Дэйнл, требовались лошади и оружие, попристойнее древнючих здешних мушкетов, которыми снабдили их сторожихи.

Пришлось очень кстати разбойничье прошлое Джэйффа, знающего, как устроить ловушку на конных и вооруженных людей, при столь убогом арсенале, который имелся у защитников Джойаны. Традиционная ролфийская кровожадность Грэйн тоже на пользу общему делу пошла. Сытая, мытая и согревшаяся капитанша так вдохновенно резала глотки раненым синтафцам, что даже невозмутимый Элир смутился.

– Кто тебя так разозлил, моя эрна?

– Живоглот, вестимо.

Настроение у Грэйн было не лучше, чем погода, то бишь неустойчивое донельзя.

– Опасно тебя гневить.

– А-ррр!

Когда под ногами чавкает непролазная грязь, а с неба без остановки сочится ледяная вода, то не только зарычишь от досады, но и залаешь.

– Убираться нам нужно отсюда. Не сегодня, так завтра здесь будет Херевард с веревочной петлей, – сказала Джона, поглядев на своих соратников, ведущих в поводу забрызганных кровью лошадей. – Не хочу, чтобы от моего прекрасного Шармейна остались руины.

Слово «мой» далось шуриа с трудом. Потому что Жасминовая Долина принадлежала теперь кому-то другому – то ли Рамману, то ли Янамарской республике. Что, в общем-то, не имело уже никакого значения в новой… другой жизни Джойаны. Той, которая по традиции начиналась со щербатых ступеней старинного дома, но вела в иную сторону. На север, за море. В конечном итоге.

Страх был повсюду. Он сочился с улицы сквозь неплотно прикрытые шторы, оседал туманом на стеклах и зеркалах, чадил коптящей лампой, шелестел мышиными лапками за обоями, свисал паутиной в углу, прятался в потускневшей позолоте парадной сабли. Страх замирал тревожными шепотками за спиной и косился чужими жадными взглядами. Нет, они не смотрели в глаза шефу Канцелярии и не обнажали клыков – все эти Гончие, безошибочно чуявшие кровь. Они ждали приказа, лишь изредка позволяя себе нетерпеливо тронуть ноздрями сладкий запах испуганной дичи. Его, Рэналда Конри, запах!

От него так разило ужасом и предательством, что лорд-секретарь и сам морщил нос в отвращении, покуда не понял – это же его собственный страх. Не понимал другого – как такое могло произойти с ним, осторожным и хитрым, с ним, умевшим ходить по самому краю лучше иного кота.

Морайг недаром прозывают Неверной. Серебряная Луна оставила его внезапно, не утруждая себя объяснением, просто отступила в сторону и отвернулась, изгоняя Рэналда Конри из своей Своры. Это случилось… утром. Да, утром следующего дня после того, как корабли эскадры Вилдайра Эмриса покинули рейд базы на Глэйсэйте и взяли курс на материк. Священный Князь отплыл, прихватив своих женщин, дабы заняться достойным делом – сражаться. То ли с диллайн, то ли с самим Предвечным, то ли с Эском за компанию. Так скоро уплыл, будто только и ждал известий о начале войны в Янамари. Не убоялся ни зимнего бурного моря, ни грозных знамений, ни штормов и буранов. Уплыл! Вот так взял и уплыл, оставив страну без правителя, обезглавив Ролэнси. Ведь не считать же достойной заменой пугливую свору министров из Верховного Кабинета да Одержимого Апэйна, этого поганого смеска, которому Вилдайр доверил столь многое… А может, и не Вилдайр, а княгиня Вигдэйн? Какая теперь разница, впрочем…

– Я не позволю им, – пробормотал лорд-секретарь, чутко поводя ухом на еле слышное позвякивание и скрип кожи за дверью. Караул сменился, должно быть. Апэйн сменил! Вигдэйн дала ему полномочия, и совиный ублюдок тотчас вместо Эрэйнского полка разместил в здании Генерального штаба гвардейцев из Кармэлского Победоносного. И не придерешься, и не отменишь этот приказ, вот в чем подлость! Полудиллайнский выродок поймал в западню волка-Конри… А может, уже и не волка? А может, еще не поймал?

Стараясь смыть эту проклятую неуверенность, липкий ужас от задуманного, он намочил рукава рубашки и разлил воду из кувшина, а потом – надолго прикипел взглядом к зеркалу, пытаясь разглядеть перемены. Нет, ничего. А кто это смотрит ему через плечо?!