Шрифт:
— Да, лучше побыть пока здесь, — сказал он. — Все равно состав не подадут, пока не расчистят пути и не восстановят стрелки.
Он снял ранец и начал расстегивать его. Из ранца вкусно пахло колбасой и свежим хлебом. Хлеб, казалось Бальку, пах еще приятнее, чем колбаса. Может, потому, что он напоминал ему родину. Батон был завернут в тонкую пергаментную бумагу, которая вся промокла от масла. Все это он хотел привезти домой нетронутым. Другого подарка для матери у него не было. Но голод есть голод. Да и девушку, с которой ему Бог послал пережить эту бомбежку, надо было хоть как-то поддержать.
— Хочешь? — Бальк вытащил хлеб. Он знал, что с продуктами сейчас в тылу гораздо хуже, чем на фронте. — Давай, садись, угощайся.
И только теперь Бальк увидел ссадину на ее ноге. Кровь залила разодранный чулок и уже засохла. Он знал, что кровь засыхает быстро. Только у мертвых она не засыхает долго. Он вытащил индивидуальную аптечку, разорвал упаковку бинта.
— Давай перевяжу.
— Не надо, — ответила она по-русски, отчего он едва не выронил из рук аптечку.
— Ты что, русская? — И тут он увидел нашивку на простеньком сером платье с буквами: «OST». — Бог мой!
— Я сейчас уйду. Я работаю здесь, рядом. — Она пыталась говорить по-немецки.
— Да-да, — кивал Бальк.
Теперь, когда он узнал, кто она… И что, остановил он себя, я должен тащить ее в полицейский участок? Сдать первому патрулю? Она ведь не сбежала. Просто прячется от бомбежки. Так же, как и он. Что тут такого? Но сейчас, когда янки наделали столько бед, в этих тонкостях, пожалуй, никто разбираться не станет. Могут, под горячую руку, и расстрелять, как разведчицу, подававшую сигналы самолетам. Сейчас набежит полиция, гестапо. Начнут разбираться, искать виновных, не принявших своевременных мер и прочее… И все свалить на эту беднягу.
Бальк вздохнул, посмотрел на девушку и принялся резать колбасу и хлеб. Сделал два хороших бутерброда. Один протянул русской. За другой торопливо принялся сам.
Девушка какое-то время послушно держала хлеб, на который Бальк положил несколько добрых ломтей колбасы, потом, сглотнув, медленно покачала головой и протянула бутерброд назад.
Такие, как эта, всегда нравились Бальку. Красивая девушка, подумал он. Но ведь она русская. Бальк знал, что ему, германскому солдату, грозит за связь с неарийкой. Если те же шупо застанут их здесь, в пещере, то могут приписать ему именно это.
«Да плевать я хотел», — в следующее мгновение подумал Бальк, и уже теплее взглянул на девушку.
— Ешь, ешь, — сказал он и улыбнулся. — Угощайся.
Она откусила краешек и начала неторопливо жевать.
И он увидел, какие красивые у нее руки. Таких он еще не видел ни у одной женщины. Он снова улыбнулся и отвернулся, чтобы не смущать ее и не волноваться самому. Он попытался целиком переключиться на бутерброд, но это оказалось не так-то просто.
Пуля неслась над землей, густо изрытой окопами и снарядными воронками. Она замечала, как копошатся внизу люди. Они стреляли друг в друга, таскали раненых и убитых, закапывали в ровики орудия, наводили переправы через речушки и болота, наступали, отступали. Но сейчас они не интересовали ее. Надо было сделать облет окрестностей и решить, что делать дальше.
Глава третья
Утром, когда стихла стрельба и наступающие части прошли на запад, экипаж сбитого Ил-2 и еще трое танкистов, машина которых сгорела, переправляясь вброд через Вытебеть, обнаружили на песчаной косе под черемуховыми зарослями разведчика. Он стонал, подтягивал к животу ноги и резко распрямлял их. Тело его дрожало, сведенное судорогой, от которой он пытался освободиться. Видимо, все еще пытался выбраться из реки.
— Командир, смотри. Кажись, разведчик. Камуфляж…
— А ну-ка, ребята, давайте вытащим его на берег. — И Горичкин первым бросился в воду.
— Мальчишка совсем, — сказал один из танкистов, когда раненого перевернули на спину и начали ощупывать тело.
— Вроде нигде ничего…
— Контужен. Вон воронок кругом сколько.
— Давайте-ка быстро режьте палки. Носилки сделаем.
В санчасть отнесем. Видать, здорово нахлебался. На бок его надо положить. Давай сюда, на солнце, тут ему лучше будет.
Они вытащили разведчика на берег, положили на нагретую землю. Вскоре он заворочался, и его тут же стошнило зеленой водой и песком. Озноб прошел, лицо порозовело. Немного погодя он уже попытался поднять голову.
— Лежи, лежи. Ты как сюда попал?
— Полковая разведка… Взвод… Взвод конной разведки… — бормотал разведчик, захлебываясь зеленой жидкостью.
— С коня упал, — пошутил кто-то из танкистов. — А как зовут тебя, конная разведка?
— Иванок…