Когда ученый вышел, босс обратился к агенту Голубковой:

— Я только одного, Маша, не понимаю. Как же этот твой менделеевец, как его... Бабст? Как он это пил?

— Он пил ингредиенты по очереди, а не все три вместе. А кроме того, у него организм луженый, закален годами экспериментов.

Услышав это, Тяпов усмехнулся.

— Луженый, говоришь? Ну ничего, у нас тоже такой организм имеется.

Он повернулся к Усову и приказал:

— Леопольдыча ко мне!

Капитан развернулся налево кругом и вышел.

Агент Голубкова улыбнулась. Про знаменитого Леопольдыча знали все сотрудники холдинга, и не было дня, чтобы про него не сочинили новый анекдот. Когда Маша полгода назад появилась на «Мануфактуре», коллеги тут же рассказали стажерке легенду о великом дегустаторе.

В те славные, теперь почти былинные времена, когда в Москве только-только начал расцветать кооператив «Тяпушка», Иван Ильич вел производство исключительно силами своей семьи. Недавнее предательство людей и песцов, окончившееся судом, сделало его крайне недоверчивым, и привлекать к новому делу посторонних ему совсем не хотелось. Однако у нового бизнеса была своя специфика. Полученный продукт должен был кто-то дегустировать — иначе могло приключиться массовое отравление советских людей, и тогда коммунистическая власть стерла бы ранее судимого Тяпова в лагерную пыль.

Разумеется, ни сыновей, ни дочек, ни супругу, ни самого себя Иван Ильич подвергать риску не собирался. Нужен был дегустатор со стороны, но при этом к первому наемному работнику предъявлялось множество серьезнейших требований. Он должен был уметь держать язык за зубами даже в состоянии сильного алкогольного опьянения, должен был верить в светлое будущее тяповского бизнеса, довольствоваться небольшой зарплатой, а самое главное — этот человек должен был обладать нечеловечески выносливым желудочно-кишечным трактом.

Рекрутинг (впрочем, такого слова тогда еще никто не знал) проводил лично Иван Ильич. В течение двух месяцев он каждый вечер посещал привокзальные шалманы и рюмочные, где вел долгие беседы с контингентом и даже заполнял на каждого кандидата отдельную анкету. Однако подходящий алкоголик никак не находился. Конечно, найти в тогдашней Москве Диогена, не понаслышке знакомого с жидкостью для мытья стекол или с изопропиловым спиртом, не представляло особого труда. Но вот отыскать человека, который, приняв четыреста граммов, не вывернул бы случайному собутыльнику все свои личные и семейные секреты, а также государственную тайну, если таковая имелась в загашнике, — не удавалось никак.

Леопольдыч сыскался в рюмочной у Курского вокзала. Тяпова этот немолодой дядька поразил тем, что был как две капли воды похож на артиста Джека Николсона, фильм с которым Иван Ильич недавно посмотрел в видеосалоне. Только Николсон, изображавший съехавшего с катушек писателя, был непоседливым, живым и подвижным, как ртуть, а посетитель рюмочной был угрюм и абсолютно спокоен. В то время как другие пьющие граждане дымили папиросами, махали руками и издавали звуки, сливавшиеся в нестройный матерный гул, Леопольдыч стоял в полном одиночестве, глядя в пространство неподвижными, как у удава, глазами и только раз в шесть минут (Иван Ильич проверял по часам) подливал себе в стакан граммов пятьдесят «Столичной». Когда у флегматика иссякла влага, Тяпов встал рядом с ним за столик, отвел полу плаща и показал изготовленную в «Тяпушке» бутылку с такой же столичной этикеткой. Мужик молча кивнул.

Тяпов разлил пойло по стаканам, произнес шутливый тост и сделал вид, что пьет.

Джек Николсон залил в утробу свою порцию и продолжал стоять молча.

— Ну как? — спросил Иван Ильич.

— На глазок разбавляли, — подал голос мужчина.

Говорил он хрипло и тихо, почти шепотом.

— А ты откуда знаешь?

— А чего тут знать? Тридцать три и пять, гидролиз, вода из батареи.

Иван Ильич тихо ахнул. Это была истинная правда: спирт он по дешевке прикупил на гидролизном заводе; воду, что греха таить, брал прямо из радиатора парового отопления; разбавлял на глазок, а крепость раствора сегодня утром сам замерил спиртометром. Получилось тридцать три и пять десятых градуса.

Тяпов простоял с гением дегустации до закрытия заведения, непрерывно подливая и так же непрерывно осыпая молчуна вопросами. Леопольдыч пил все, что наливали, а из вопросов удостаивал ответом только те, которые имели отношение к составу и воздействию употребляемых в данную минуту напитков. На вопросы о своей биографии или о планах на будущее он просто не отвечал. Похоже было, что Леопольдыч, подобно некоторым индейцам Южной Америки, жил только в настоящем времени, а настоящее определялось тем, что в данную минуту занимало его пищевод.

Самородок был приглашен на работу в «Тяпушку», и в дальнейшем Ивану Ильичу ни разу не пришлось пожалеть о своем выборе. Леопольдыч оставался с шефом и в период ООО «Тяпка», и во времена ЗАО «Тяпа», и в эпоху «Тяповских мануфактур». Он дегустировал все продукты, которые производил сначала лично глава холдинга, а потом и его креативщики. А когда возник научный отдел, Леопольдыч чрезвычайно заинтересовал тех сотрудников, которые еще не совсем порвали с фундаментальной наукой. Профессора потихоньку тестировали его новейшими моющими средствами, одеколонами, лосьонами, зубными эликсирами и антистатиками, не говоря уже о классических денатурате и политуре. Но Леопольдыч выжил и не изменил своего химического состава. Как установили тяповские доктора, он представлял собой удивительную аномалию в мире живой природы: кровь Леопольдыча давно переродилась и состояла на 56 процентов из алкоголя и продуктов его распада.