– Справа! – надсаживаясь, заорал он. – Справа!

Его крик растворился в захлебывающемся треске сразу трех пулеметов. Один из них мгновенно отсек морских пехотинцев, заставив их вжаться в землю. Два оставшихся ударили по британской цепи. Фланговый огонь с кинжальной дистанции был страшен – большая часть людей лейтенанта Эшли была выбита первыми же очередями. Оставшиеся в панике заметались под пулями. Пытаться залечь было нельзя, долина с холма простреливалась насквозь, пытаться убежать – столь же бессмысленно и бесполезно, как и бросать винтовку, поднимая руки. Бой, который куда лучше характеризовался словом «расстрел», продлился ровно двадцать две секунды – когда фон Лотар отпустил кнопку секундомера, земля перед замолкшими пулеметами была устлана телами.

Стук геологического молотка заглушал голоса птиц. Если в ветвях невысоких деревьев, усыпанных похожими на клочья тюля цветами, пели действительно птицы.

Обручев с тяжелым вздохом выпрямился.

– Нашли что-нибудь интересное, Владимир Афанасьевич? – спросил Никольский, отрываясь от своего занятия: он пристально вглядывался в редкий подлесок, пытаясь уловить движение.

Они с геологом нарочно двинулись от лагеря не в ту сторону, что охотничья экспедиция, но это не помогло: до сих пор ни одной живой твари длинней вершка им не встретилось, хотя над головами щебетало, пересвистывалось, хрипело и гукало немыслимое множество неведомых, но, к несчастью, и невидимых существ.

– Все, чего и можно было ожидать, – ответил геолог, отряхивая ладони. – Брекчия. Пемза. Туф. Риолиты и андезиты. Принцип актуализма во всей своей красе, если он, конечно, применим.

– Что значит «если»? – Зоолог поднял брови. – «Настоящее есть ключ к прошлому» – так, кажется, говорил Лайель?

– А можем ли мы быть уверены, что находимся в прошлом? – вздохнул Обручев. – Не поймите превратно: я сейчас выступаю адвокатом дьявола, но у нас нет ни единого, обратите внимание, безусловного свидетельства тому, что Разлом соединяет различные геологические эпохи. Именно благодаря принципу актуализма, кстати. С геологической точки зрения мы видим вполне современный вулканический ландшафт.

– Но как же динозавры?

– К несчастью, нам пока не попалось существо, которое нам было бы известно в ископаемом виде. Не сходно, не близко, а именно известно, так, чтобы можно было поставить рядом окаменевшую кость и свежую. Хотя бы не череп, не позвонок, а единственный зуб! Вы не хуже меня понимаете, Александр Михайлович, что сама идея допотопной древности многим поперек горла. Не только и не столько ученым. Любой довод, любая мелочь будет использована против очевидной трактовки.

– Хм, – проворчал зоолог. – В таком разрезе я проблему не рассматривал.

– А мне вот доводилось несколько раз дискутировать с ретивыми сотворенцами, – отозвался Обручев. – Крайне неприятное впечатление осталось. И если бы только это! Предположим, мы принимаем эволюцию как механизм смены фаун, но отказываемся от дарвиновской теории отбора, провозглашая волю Всевышнего причиной природных изменений. Знакомая теория?

Никольский кивнул.

– А теперь представьте, чем обернется для нее признание диахронической направленности Разлома!

Глаза зоолога на миг сошлись на переносице в попытке уследить за ходом мысли собеседника.

– Столкновение неоформленной, не до конца сформированной биосферы мезозоя с более совершенными формами голоцена не может не привести к победе второго. Рано или поздно этот великолепный мир исчезнет, вытесненный нашим. С точки зрения биолога, это всего лишь катастрофа. С точки зрения верующего – это богохульство. Мы попали в пятый день творения, когда сотворил Бог рыб больших, и всякую душу животных пресмыкающихся, и всякую птицу пернатую. Каждый наш шаг по древней Земле разрушает ее, противодействуя замыслу Господня!

Никольский подавленно молчал.

– Теперь вы понимаете, почему я говорю: очень многие готовы будут цепляться за любую соломинку, лишь бы не допустить мысли о том, что дорога на восход от Камчатки теперь приводит на миллионы лет назад.

– В таком случае мы зря тратим время на изучение мелких форм здешней живности, – подумав, заметил зоолог. – Обнаружить известные в ископаемом состоянии виды проще, когда речь идет о… крупных существах.

– Вот только мы уже видели этих существ и знакомых среди них не нашли, – ответил Обручев. – Конечно, без вскрытия судить сложно… Однако, боюсь, что для того, чтобы доказать совпадение фауны Нового Света с известной мезозойской, придется отправить не одну экспедицию. Неполнота геологической летописи…

Он прервался.

– Вам не кажется, что издалека доносится какой-то шум? – спросил он. – И птицы притихли…

Договорить ему не удалось. Со стороны лагеря, верней, из-за скалистого холма, на склоне которого тот притулился, там, куда направилась охотничья партия, донеслись уже знакомые ученым звуки живых «пароходных гудков», но теперь они раздавались намного ближе. С полдюжины голосов выводили нестройным хором что-то атональное. «В современном концертном зале, – с раздражением подумал Обручев, – им было бы самое место. Искусство, достойное динозавров…»