Ответ, надо полагать, будет однозначным: не существует. Пол поплыл у Павла Ивановича Давыдовского под ногами.

– Глаша, – страстно прошептал он. – Глашенька…

Мир перестал существовать, когда Давыдовский, подняв показавшееся невесомым тело баронессы, перенес на постель и накрыл ее своим телом.

Это была страсть. И одновременно месть за юного Павла Давыдовского. За бедного Гришу Лопухина. За всех юношей и мужчин, некогда обманутых и преданных племенем женщин…

Глаша громко и длинно застонала от охватившего ее наслаждения и, выгнув спину, стала в такт движениям Павла подаваться ему навстречу. Неистовство и страсть Давыдовского передались и ей. Через малое время тело ее еще более выгнулось и содрогнулось.

– М-м… ах… – выдохнула она и забилась в сладких конвульсиях. Рот ее приоткрылся, обнажив влажные белые зубы, матово блестевшие в сумраке спальни. Затем послышался долгий и громкий стон, наполненный довольством и негой. В следующее мгновение с глухим рыком излился в нее и Давыдовский. Он вздрогнул раз, другой и затих.

Потом они спешно и молча одевались, стараясь не смотреть друг на друга, потому как то, что случилось несколькими минутами раньше – прошло. Оно было всем, чем угодно: наваждением, слепой случайностью, бурной встречей, может быть, затянувшимся расставанием. Но совершенно определенно не тем, что возымело бы дальнейшее продолжение.

– Ну, как наши дела?

– Как наши дила, как наши дила – харашо наши дила! – Шах был весел. Он любил угодить добрым друзьям.

– Узнал, что я просил?

– Канешна узнал, дарагой, – хитро посмотрел на Павла Шах. – Как я мог не узнат, раз ты миня аб этам прасил?

– Тогда, слушаю тебя.

– Слюшай, дарагой, слюшай…

Они снова сидели у Шаха в его кабинете. Пили коньяк, закусывали деликатесами, нечастыми даже для столицы. Шах любил побаловать себя вкусненьким, равно как и своих друзей.

– Ево Височество великий княз Михаил Никалаевич радился… – начал Шах неспешно…

Он говорил не меньше получаса. Иногда Павел Иванович прерывал его вопросами, на которые Шах подробно и обстоятельно давал ответ. А потом снова продолжал свое повествование-отчет.

Все, что рассказал Шах, было весьма интересно. Давыдовский еще не знал, как это все может пригодиться Севе, но в том, что информация Шаха окажется востребованной, ничуть не сомневался.

После рассказа Шаха они сидели еще два часа. Снова звучали вопросы: «А помнишь?», «Слюшай, ты помнишь, кагда?..», «А тогда, в семьдесят шестом, ты помнишь?..».

Когда они прощались, Шах снова попросил, хитро щурясь:

– Патом как-нибуд расскажэш, э?

– Конечно, – пообещал Давыдовский.

Можно было возвращаться в Казань.

Правда, какое-то время его занимала мысль: а не зайти ли к баронессе Краникфельд? Ну как бы попрощаться, что ли… Ведь не факт, что возможность увидеться еще когда-либо появится. Но потом эта мысль ушла…

Доклад Африканыча Долгорукову касательно пребывания великого князя в Казани был произведен в присутствии Алексея Васильевича и Ленчика. Все они, можно сказать, дневали и ночевали в особняке Всеволода Аркадьевича на Старогоршечной, центральной улице города, а некогда Горшечной слободки, прекратившей свое существование эдак лет триста тому назад.

– Скорее всего, когда великий князь будет проделывать первый путь на екатеринбургскую выставку, – начал Самсон Африканыч, – он остановится в Казани всего-то на часик-другой. Не более того… Возможно, он даже не сойдет с парохода на берег и, самое большее, – примет делегацию казанцев с хлебом-солью. Может, произнесет им приветственную речь. И отправится далее. По крайней мере, в первый путь великого князя городские бонзы не планируют никаких долготекущих мероприятий.

– А если он все же сойдет на берег? – спросил Огонь-Догановский.

– Если он все же сойдет на берег, – Неофитов был готов к такому вопросу, – визит Его Высочества в первый путь будет весьма непродолжительным по времени. Это вполне определенно заявил мне Николай Постников.

– А кто такой этот Постников? – спросил Ленчик.

– Городской секретарь и член городской управы, – повернулся в его сторону Неофитов.

– Хорошо, – подал со своего кресла голос Сева. – Ясно, что в первый визит Его Высочества нам ничего не светит. А дальше?

– А дальше так: все мероприятия, связанные с великим князем, управа собирается провести во второй его визит. То есть по возвращении с выставки. Здесь время его поджимать уже не будет, и он, возможно, даже останется ночевать в Казани.

– Возможно или точно? – спросил Огонь-Догановский.

– Возможно, – посмотрел на него Неофитов.

– А где он будет ночевать, если останется: в городе или на пароходе? – снова поинтересовался Долгоруков.

– Это будет ясно уже во время самого визита Его Высочества, – немного подумав, ответил Африканыч. – По крайней мере, этого покуда не знает и сам городской голова.