Дневники «Отечества»

Аннотация

НЕОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ «ДНЕВНИКОВ» ОТЕЧЕСТВА» Она и в самом деле необыкновенная… Придумал их наш славный Отец Основатель Военно-патриотического литературного объединения «Отечество» при Воениздате, и Российского творческого объединения «Отечество» при Литфонде России, и Российского Товарищества «Отечество», и ныне здравствующего — тьфу-тьфу! — Товарищества Станислава Гагарина, автор всех, пожалуй, издательских затей и новинок. Но многочисленные попытки разрушить затеянное Папой Стивом — так ласково зовем мы любимого шефа — привели к тому, что сборники, придуманные им, выходили с провалами в нумерации. После Первого сборника «Военных приключений» и соответствующего «Дневника» мы ушли из Воениздата и выпустили уже Второй сборник «Ратных приключений» с «Дневником», который назывался «Какая демократия нам необходима». Потом вышли Четвертый и Пятый… Но «Дневники» Отечества», а писал их только Станислав Гагарин, подписывая словами «Ваш Соотечественник» сочинялись и были готовы к Первому, Третьему, Шестому, их мы обязательно выпустим уже в 1994 году. Сохранили мы «Дневник» Отечества» и в первой шеститомной серии «Ратники России». С присущей ему добросовестностью Станислав Семенович написал яркую наисовременнейшую публицистику. Товарищество познакомит вас с нею… Вообще, мы восстанавливаем и уже восстановили все задуманные нами серии — «Фантастика, приключения и история», «Ратные приключения», «Необыкновенные приключения», «Памятство Руси Великой», «Ратники России», шеститомный «Современный русский детектив и другие, уничтоженные беспардонными терминаторами, подручными Федотовой, экс-подполковниками Павленко и Литинским, экс-полиграфистом Панковой и другими разрушителями Благородного Дела. Зло неотвратимо будет наказано. В этом никто у нас не сомневается. В Первом «Дневнике», написанном к «Ратным приключениям», рассказывается о разорении первого гагаринского «Отечества». Написал он об этом и в обалденном, фантастическом романе «Вторжение». О «путче», затеянном федотовцами, вы узнаете из нового романа Станислава Гагарина «Вечный Жид». Встреча с ними, равно как и с другими «Дневниками «Отечества» — «Предательство», «Имя им — легион», «Стулья для России», ждут вас в последующих томах Библиотеки «Русские приключения» — Собрании сочинений Станислава Гагарина. Читайте на душевное здоровье! Искренне ГАЛИНА ПОПОВА, главный редактор Товарищества Станислава Гагарина ПОЧИН ДОРОЖЕ ДЕНЕГ? «Дневник» Отечества» к Первому — и Последнему! — сборнику «Военных приключений» Надо еще разобраться, насколько эта поговорка соответствует нашему национальному характеру. Ведь люди у нас в большинстве своем никогда не поклонялись Мамоне, не было такого духовного завода у соотечественников, не правил Капитал помыслами и делами предков, хотя и бывали исключения, о чем и сказано архисправедливо: в семье не без урода. Но если уж начать мы решили с поговорки, то утверждение, что простота хуже воровства, явно не в Русской Земле родилось, переводное выражение, заемное, я бы сказал — далеко не безобидное, и не без тайного умысла в народное сознание оно внедрено. Об этом мы еще порассуждаем, времени у нас пока хватает, но любое дело требует начала, и вот у нас оно вроде уже зародилось, почин, стало быть, сделан, и заголовок нарисовался к первому выпуску «Дневника «Отечества» первого сборника «Военных приключений». И смысл в нем есть откровенный, ибо, признаюсь, начать наше дело, о нем и расскажу сейчас, было весьма непросто. Покаюсь перед вами, дорогие соотечественники, что хотелось мне по примеру Федора Михайловича Достоевского начать сей дневник с описания мытарства при возведении литературного дома, в который я вас приглашаю: и тех, кто любит читать приключенческие книги, и тех, кто умеет их сочинять. Не все радовались нашей затее, ох, не все, вот бы и назвать их поименно, особливо тех, кто палки в колеса благородной колеснице «Отечества» совал, чай, в эпоху гласности живем, пропесочить противодействующих патриотическому почину. Сравнить бы по примеру Достоевского с каким-либо африканским «Китаем» наши собственные волокитские приемы и раздраконить в очередной, «надцатый» раз титулованных бюрократов… Не скрою — рука зудела невыносимо, а перо аж-таки дергалось от внутреннего гнева, будто славный калашников в праведном бою. Едва смирил негодование и призадумался: а надо ли начинать новое дело со схватки? Чинуши и не поморщатся от того, что назову их здесь, а вот в категорию склочных компаний объединение наше зачислят, ярлыки навесят едва новорожденному «Отечеству», это как пить дать… В колыбели задушат, аки те змеи, что младенца Геркулеса намеревались извести. Нет, подумал я, ужо погодим мы сотоварищи, потерпим, солдатушки — бравы ребятушки… Вот наберем силенку, доброе имя у читателей завоюем, тогда и объявим: «Идем на Вы». Так, кстати, наш раздел критики и публицистики называется, не пропустите его, ведь и там без приключений не обойдемся. Ну вот, вроде как и незаметно, а в разговор с вами втянулся, славные соратники вы мои. Но пока о нас мало что знаете, лишь перелистали наискосок сборник, прежде чем приобрести его для домашнего чтения, вот и попробую рассказать, что же это такое, Военно-патриотическое литературное объединение «Отечество», возникшее как хозрасчетная общественная организация при Военном издательстве Министерства обороны СССР. Было бы лестно сказать, что вот взяли мы это объединение так и придумали сразу, честь нам и всяческая хвала. Конечно, в том виде, в каком «Отечество» существует, — да, наша идея. Но если по справедливости, то надо сказать: вдохновили нас молодые русские фантасты, их председатель, автор знаменитого фантастического романа «Лунная радуга» Сергей Павлов. Вроде и недавно объединились они и стали выпускать под эгидой издательства ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия» сборники фантастических произведений молодых авторов. Тех, кому прежде не было никакого хода, знаю это по собственной прошлой жизни. И вот итог: за год существования пятнадцать добротных книг, еще дюжины полторы в работе, двести — двести! — новых имен, открытых для литературы впервые. Удивительно это и немного грустно… Вот, оказывается, какие могучие творческие силы таятся в нашем народе. А нас тоже спрашивали: вы уверены, что новое объединение выявит достаточное количество собственных авторов, талантливых приключенцев? Ведь у вас иной жанровый уклон. Фантастику берут, даже не раскрывая книгу. Что же, это верно, «Отечество» будет заниматься преимущественно приключенческой литературой. Только я не сомневаюсь: молодых авторов, работающих в области остросюжетного действа, в стране предостаточно. Вот вам, как говорится навскидку несколько имен из моего личного актива: Владимир Зарубин из Феодосии, Сергей Ковякин из Горной Шории, майор Федор Ошевнев из Ростова, старший лейтенант Сергей Павленко из Западной группы войск… Майор Сергей Дышев из Москвы, Василий Веденеев, Андрей Серба, Юрий Лубченков, Владислав Сосновский… И список можно продолжить, но хватит и этих, весьма талантливых молодых людей. Но сначала расскажу об организационно-правовой структуре «Отечества». Ведь мы самостоятельное объединение, которое действует при Военном издательстве Министерства обороны СССР. Именно эти, наши старшие товарищи, являются опекунами «Отечества», они будут осуществлять контрольное редактирование уже полностью подготовленных нами сборников «Военных приключений», ставить собственный «копирайт» рядом с нашим, разделяя, таким образом, издательские права и обязанности. Но в хозяйственном и литературном отношении ВПЛО «Отечество» полностью самостоятельно. Наверно, наших читателей и будущих наших авторов интересуют прежде всего идеологические принципы деятельности объединения. Извольте. Главный принцип — воспитание искренней любви к Отечеству, в первую очередь у подрастающего поколения. И сделать это мы хотим за счет объединенных нами творческих сил именно молодых литераторов. По собственному опыту знаю, как трудно пробиться к изданию тому, кто только начал, никому не известен. Впрочем, далеко не каждый писатель «служит» в издательстве или журнале, занимает «пост» в секретариате или иной литературно-бюрократической инстанции. Норма существования писателя — сидение за собственным письменным столом, а не в конторе, как бы она изысканно не называлась. «Служба» всегда писателю противопоказана, но без нее умрешь с голода, ты никому не известен, а значит, и не нужен. Вот и создали мы «Отечество», дабы появилась отдушина для литературной смены нашей. Кто же может стать членом объединения? Любой наш соотечественник, обладающий необходимыми литературными способностями, искренне уважающий Вооруженные Силы СССР, глубоко знающий военную историю Родины, правдиво изображающий ратные подвиги современников и предков в остросюжетной, приключенческой форме. Я вот говорю все время о молодых литераторах… Да, «Отечество» создано именно для них, но это вовсе не означает, будто у нас не будет места для заслуженных мастеров жанра. Для них задумана серия «Золотая полка военных приключений». Все книги объединения будут выходить под особым книжным знаком. Вы его увидели уже на переплете этого сборника. Вы, читатель, наверно, уже поняли задачу «Отечества». Она в том, чтобы через увлекательную, занимательную литературу поднять престиж Вооруженных Сил… Если это сразу отложилось в вашем сознании, то осознали нашу задачу абсолютно правильно. Через ратную отечественную историю, через подвиги отцов и дедов, тех, кто сегодня живет рядом с нами, мы пробудим у наших ребят и девушек искреннюю любовь к Родине. У настоящих патриотов Отечества, будь это хлебороб на Кубани или писатель в столице, молодой воин-интернационалист из Сибири или ветеран войны из Владивостока, металлург из Кривого Рога или молдавский виноградарь, вызывают законное возмущение те злопыхательские нападки на армию со стороны ряда газет и журналов, в программах Центрального телевидения, особенно во «Взгляде», например, которые в последнее время резко участились. Против критики недостатков, примет разложения в армии, а приметы эти существуют, никто не возражал и не возражает. Сама армия начала радикальную перестройку собственных рядов и структур. Но любая критика должна быть конструктивной, если хотите, деловой. Этого, увы, пока нет. Налицо попытки противопоставить армию народу, вбить клин между ними. Особенно стараются новоиспеченные либералы настроить против армии молодежь. И это понятно — молодежь — главная надежда Отечества. Именно поэтому все действия, мягко говоря, безответственных органов массовой информации направлены на создание у молодых людей стойкого неприятия армии и всего, что с нею связано. Отсюда и разговоры о наемных войсках, подтасовки фактов о принципах службы в армии США и ее численности, истерический бум вокруг «дедовщины», требования ввести выборность командиров. Договариваются вообще чуть ли не до предложений распустить армию, сохранив небольшое количество наемников милиционного типа. Вершиной необузданного и крайне безответственного «пацифизма», имеющего далеко уводящий подтекст, явилось требование некоего писателя ни в коем случае не отвечать ударом на ракетный удар противника. А что говорить о яростных попытках некоторых депутатов съезда свалить на армию ответственность за политическую провокацию в Тбилиси?! Кому это выгодно? По-моему, даже ребенку ясно, что армия — главная суть государственности. Разрушая авторитет армии, вольно или невольно разрушаем устои Отечества. И все это, заметьте, делается под флагом гласности, демократии, ликвидации закрытых зон для критики. Мне думается, что такое происходит не случайно. Впрочем, это вполне естественно. Недавно директор ЦРУ Уэбстер официально заявил, что главным объектом деятельности сего учреждения по-прежнему является Советский Союз. Примерно в этом духе выступил и новый министр обороны США. А наши либералы в ряде изданий от пресловутого уже «Огонька» до сомнительной искренности «Собеседника» ведут себя так, будто ЦРУ слилось с Детским фондом, а Пентагон стал филиалом общества «Мемориал». Я тоже за разрушение стереотипа «врага», но всегда помню, что существует и долгое время будет объективно существовать понятие «потенциальный противник». И чтобы не забыли об этом наши сограждане, мы и создали военно-патриотическое литературное объединение «Отечество». Готовы ли мы выйти к читателям с новыми книгами? Да, первые сборники «Военных приключений» уже подготовлены к печати. Намечен всесоюзный семинар молодых писателей-приключенцев, такие семинары будут проводиться постоянно. На них мы произведем отбор рукописей, опытные писатели подскажут ученикам, где у них достоинства, находки, а где и ошибки стиля, сюжета, композиционные неровности. Перспективным авторам «Отечества» будем назначать литературные стипендии, получая которую в течение, скажем, шести месяцев или года, член объединения может написать для вас роман или повесть, не утруждаясь поисками куска хлеба для себя и семьи. Спросите: о чем же писать, какие темы интересуют «Отечество»? Что касается наших дней, советского периода истории, то тут, видимо, все ясно. А вот в помощь будущим авторам, для их исторической ориентировки, мы, наверно, перечислим вехи ратной летописи России, на темы которых хотели бы получить приключенческие повести и романы. Вот они. Славянская праистория. Венеды и скифы. Поход ариев в Индию и возвращение на землю предков. Троянская война. Ахиллесова тайна. Славяне и Византия. Войны с хазарами. Возникновение Киева. Братья Кий, Щек и Хорив. Столкновения с печенегами. Новгородские были. Походы на Север, за Рифейские горы. Освоение восточных земель. Стычки с норманами. Варяги и Новгород. Рюрик, Трувор и Синеус. Князья Дир и Аскольд. Вещий Олег и его время. Князь Игорь и жена его Ольга. Князь Святослав и его девиз «Иду на Вы». Обуздание хазарского экспансионизма. Предательство Византии. Нашествие половцев. Поход князя Игоря Святославовича. Битвы Владимира Мономаха. Бегство Отрок-хана в Обезы. Первый набег монголов. Сыбудай и Джебэ. Битва на Калке. Разорение Рязани Батыем. Подвиг Евпатия Коловрата. Осада Владимира. Битва на реке Сить. Оборона Торжка. «Злой» город Козельск. Восстания против татаро-монгольского ига. Мужество Твери. Александр Невский. Укрощение шведов и битва на Чудском озере. Сражение на реке Вожа. Куликовская битва. Сопротивление Москвы притязаниям литовского князя Витовта. Олег Рязанский и его роль в русской истории. Освобождение от азиатского ига в 1480 году. Иван III и его время. Формирование великорусского государства. «Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать…» Войны Ивана Грозного. Астраханская и Казанская орды. Ливонская кампания. Ермак Тимофеевич и его освободительный поход. Запорожская Сечь. Подвиги казаков. Борьба русского народа против польских захватчиков. Смутное время. Кому нужны Лжедмитрии и князья Курбские. Минин и Пожарский. Иван Сусанин и другие безымянные герои. Боевые истории XVII века. Царь Алексей Михайлович. Походы русских стрельцов и казаков в Сибирь и на Дальний Восток. Семен Дежнев, Федот Алексеев и их товарищи. Хабаров, Поярков, Стадухин, Игнатьев, Анцыферов и другие русские землепроходцы. Петровские времена. Война со шведами в Прибалтике. Освобождение Курляндии. Полтава. Рождение русского военно-морского флота и его первые баталии. Битва при Гангуте. Великая Северная экспедиция. Плаванье Чирикова и Беринга. Лейтенант Овцын и его приключения. Исследования на море в XVIII веке. Семилетняя война. Взятие Кенигсберга и падение Берлина. Русские полководцы Екатерининской эпохи. Освобождение Крыма и юга России. Прибалтийские кампании. Федор Ушаков и другие адмиралы флота российского. Александр Суворов — русский военный гений. Первые сражения с Наполеоном. Михаил Кутузов и Барклай де Толли. Отечественная война 1812 года. Денис Давыдов, Александр Фигнер и приключения кавалер-девицы Дуровой. Партизанское движение. Адмирал Александр Шишков. Бородинское сражение, последующие победы русских. Турецкие войны. Освобождение Молдавии. Великие плаванья русских моряков, их географические открытия. Литке, Лазарев, Крузенштерн, Лисянский, Врангель, Головин, Беллинсгаузен. Генерал Ермолов. Батальные истории, случившиеся в Закавказье и на Моздокской линии. Восточная война. Оборона Севастополя. Соловецкие острова дают отпор англичанам. Попытка противника высадиться в Петропавловске-Камчатском. Плаванье фрегата «Паллада» в Японию. Приключения русских моряков из экспедиции Путятина. Русско-турецкая война 1877–1878 годов за освобождение Болгарии. Генералы Плевны. Герои Шипки. Баязет. Генерал Скобелев и его полководческие успехи. Ратная история последней четверти прошлого века. Русско-японская война. Оборона Порт-Артура. Бои в Манчжурии. Морские сражения. «Варяг» и «Кореец». Цусима. Судьба русских моряков в Японии. Приключения русских пограничников в конце XIX и начале XX века. Первая мировая война. Судьба Второй армии генерала Самсонова. Военные приключения казачества. Брусиловский прорыв. Русский экспедиционный корпус во Франции. Подвиги русских летчиков в первой мировой войне. Разведка Генерального штаба и происки специальных служб противника. Вот примерный, далеко не исчерпывающий список исторических вех. Все разве перечислишь?.. По одним георгиевским кавалерам армии и флота можно создать многотомную эпопею. А яркие судьбы Румянцева, Паскевича, Дибича, Котляревского, Милорадовича, Драгомирова? Есть, есть что написать о русской ратной истории! Засучивайте рукава, молодые писатели, и беритесь за благородное дело восстановления духовного богатства нашего народа, хватит оставаться нам Иванами Непомнящими, невежественными варварами, отдающими самое ценное в человеке — душу — за мишуру и сатанинский блеск отравляющих наше сознание зарубежных видеоклипов. Уставом объединения предусмотрена и широкая благотворительная, шефская деятельность. Здесь и опека пациентов военных госпиталей, участие в пополнении фонда Центра реабилитации воинов-интернационалистов, шефство над Нахимовским и суворовскими училищами, СПТУ, средней школой. В перспективе на средства «Отечества» создадим морской и авиационный клубы, будем участвовать в патриотических программах, проводимых ЦК ВЛКСМ и ДОСААФ СССР. Планов, разумеется, много. Но главная задача — выпускать интересные книги, героями которых будут нынешние славные ратники и те, кто был до них, увлекательные книги, написанные молодыми писателями. Именно к ним обращаюсь я от имени ВПЛО «Отечество»: срочно присылайте нам рукописи военных приключений. Это могут быть романы, повести, рассказы о необычайных действиях ваших современников, близких и далеких предков, а также публицистика на эту тему. Расположены мы в том же здании, где находится Военное издательство Министерства обороны СССР. Так и пишите: 103160, Москва, К-160, Воениздат, для «Отечества». И поторопитесь! Хочется, чтобы вы, будущие наши авторы, попали не только в первые сборники «Военных приключений», но и стали участниками семинаров. Приложите к рукописи заявление о желании вступить в объединение, две фотографии и краткое жизнеописание, в котором надо отразить ваше нынешнее социальное положение, литературную деятельность, творческие планы, адреса и телефоны. Рецензируются у нас только принятые рукописи. Молодым авторам — зеленая улица, за ними, при прочих равных возможностях, преимущественное право на публикацию, и мэтров заранее прошу не обижаться: кто же будет заботиться о литературной смене, ежели не мы с вами? …В первое время все мы несколько растерялись от нападок на армию, о которых уже говорилось выше, непривычно было такое. Теперь мы сгруппировались и переходим в наступление. Отечество и ее славных ратников в обиду не дадим никому! Характерно выступление кандидата философских наук А. Козлова в журнале «Коммунист Вооруженных Сил» (1989, № 7), оно и называется символично — «Родину заочно не защитишь». Вот что он пишет: «По меньшей мере странно звучат за кадром слова писателя А. Адамовича, категорически осуждающие работу «афганцев» по военно-патриотическому воспитанию молодежи в школах, училищах, на предприятиях. А в сборнике «Прорыв» (М.: Прогресс, 1988) раздается уже его прямой призыв к антивоенно-патриотическому воспитанию». Можно было бы и увеличить список авторов, по мнению которых, не нужен, оказывается, разговор с молодежью о патриотизме и интернационализме, о мужестве и героизме. И вот уже вырисовалась «Экстремальная модель молодежи» (Ю. Щекочихин. ЛГ, 1988, 12 октября), от которой не то что дурно, но и больно становится. «Комсомольская правда» (1988, 20 ноября) в статье С. Соколова «Неуставные взаимоотношения на тему ходьбы строем» рассказывает о том, как в Томске, Новосибирске, Иркутске, Ленинграде, Тарту, Москве, Киеве, Ташкенте… студенты бойкотируют занятия на военных кафедрах, требуют сокращения программы по военной подготовке. Хорошо сказано, лучше не надо. Тут и мне захотелось рассказать о том, чему был недавно свидетелем, а если бы писал статью, то и назвал бы ее «Уроки памяти». …Когда мы с генералом армии Н. Г. Лященко, председателем Совета ветеранов Второй ударной армии, ранним солнечным утром ступили на перрон Новгородского вокзала, мне и в голову не могло прийти, что буду свидетелем того, что произошло потом через две недели, в такой же солнечный День Победы, в Мясном Бору. Открывалась Всесоюзная Вахта памяти, и после короткой беседы с И. И. Никулиным, первым секретарем обкома партии, мы оказались на пресс-конференции. Журналистов было много. После статьи «Правда о Второй ударной» («Советская Россия», 1987, 12 августа) эта славная газета перестала быть монополистом темы. Во весь голос заговорили и другие средства массовой информации, в частности, «Известия», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Книжное обозрение», и хотя многие из них допускали грубые фактические ошибки, общественное мнение по отношению ко Второй ударной резко переменилось, все реже можно было услышать невежественно-пренебрежительное: «А, это те, которые власовцы…» И теперь тот ручеек гражданского чувства, патриотического движения, которое началось с создания Н. И. Орловым поискового отряда «Сокол» на новгородском «Азоте», превратился в мощную реку искреннего участия в благородном деле отыскивания в лесах и болотах Волховщины незахороненных останков воинов Второй ударной, в январе 1942 года спасших беспримерным наступлением Ленинград. А их на той земле, которую освободила эта армия, лежит до сих пор непогребенными до ста тысяч человек. Не меньше — считают специалисты… Скорее — больше. — Сегодня приступают к поискам полторы тысячи следопытов, — сказал Юлий Михайлович Иконников, председатель Всесоюзного координационного совета поисковых отрядов при ЦК ВЛКСМ. — Да еще от армии пятьсот человек… В каждом отряде — рация, военные саперы, вооруженные новейшей техникой обезвреживания взрывоопасных объектов. Николай Иванович Орлов всю «технику» изготовлял сам, доходил до всего природной смышленостью, учил азам следопытского дела молодых соратников. В 1968 году вышли с Дедом, как звали Орлова ребята, молодые инженеры Саша Калинин и Сергей Цветков. Сейчас с преемником преждевременно ушедшего от нас Орлова, командиром «Сокола» Виктором Глотовым ходят в благородные походы их сыновья, первый же «отец» стал секретарем парткома «Азота», второй — генеральным директором объединения. — А всего на нашей земле остались непогребенными до миллиона тех защитников Отечества, — говорит Иконников, — которых до настоящего времени числят пропавшими без вести. Зябко и неуютно становится от этой цифры. И стыдно, хотя вроде бы и нет твоей собственной вины, но ведь все они, и ты тоже, сыновья одного Отечества. Как же случилось, что святые слова «Никто не забыт, ничто не забыто» превратились только в красивый внешне, но ханжеский по существу лозунг?! Вопиющее кощунство еще и в том, что в других странах, по которым прошла с боями Красная Армия, кости наших соотечественников не белеют бездомно под дождем и ветром, их схоронили и бережно обихаживают, сам видел недавно братские могилы в ГДР. Или читаю в «Советской России» о том, как чтут в Греции могилы русских моряков, погибших в 1817 году во время Навари некого сражения. Кладбище на Сфактрии, в Пирее, у Эдессы. Приятно читать про то, как уважают наших ратников греки, но тем горше мысли о сотнях тысяч соотечественников, души которых не успокоились до сих пор. У себя на Родине нет для этих бедолаг приюта… Сейчас вот началось, и до Второй ударной, иезуитски оболганной, добрались. Так, может быть, в который раз воскликнем: «А где же раньше были?» Кто виноват в том, что души миллионов убиенных ратников неприкаянно бродят у тех мест, где положили эти герои животы за честь Отчизны, за детей и други своя? Но, как всегда водилось на Руси, крайнего не найдешь, вроде и нет виноватых, вся наша минувшая жизнь, зачастую лишенная логики, здравого смысла, виновата. Теперь надо исправлять содеянное, отыскать всех до последнего, предать земле этих неизвестных солдат. К великому сожалению, только у редких из них обнаруживают смертные медальоны с именами и адресами близких. И если по большому счету, то эти непогребенные мертвецы ночью должны приходить к тем, кто обязан как можно быстрее решить эту нравственную задачу, не оставлять их в покое до тех пор, пока не успокоится каждая душа, лишенная до сих пор вечного покоя. Об этом и сказал Владимир Антонович Цалпан, зампредоблисполкома и председатель оргкомитета Вахты памяти, другими, правда, словами. Он говорил о чувстве долга, которое так ярко проявилось в простом рабочем парне Николае Орлове, подчеркнул, что нынешних следопытов тоже никто не агитирует идти в болота на тяжкий в физическом смысле, но такой возвышающий человеческое достоинство подвиг. Сказал проникновенное слово и генерал армии Лященко. Николай Григорьевич прибыл во Вторую ударную в конце сорок второго года, прямо из Сталинграда, когда эта особая армия, созданная специально для прорыва блокады Ленинграда, дважды уже ложилась костьми, в самом буквальном, увы, значении, в Любаньской операции и в Сенявинском сражении. В первом случае она спасла Ленинград от зимнего и весеннего штурмов гитлеровцев, которые готовил командующий группой армий «Север» фон Кюхлер, а в августовско-сентябрьских боях Вторая ударная, в которую вернулся выздоровевший генерал-лейтенант Н. И. Клыков, автор прорыва у Мясного Бора, разгромила 11-ю армию Манштейна, ее спешно перебросил Гитлер из Крыма для новой попытки захватить город на Неве. В январе 1943 года дивизия Н. Г. Лященко соединилась с войсками Ленинградского фронта. Блокада тогда была усилиями Второй ударной армии прорвана. — Затем в 1944 году мы наступали с ораниенбаумского плацдарма, — рассказывал генерал-армии, — освобождали Эстонию и Польшу и закончили войну в мае 1945 года, взяв город Грайфсвальд и Штральзунд, очистив от фашистов остров Рюген… В прошлом году я побывал в тех местах, видел мирные города и села на этом красивейшем острове Балтики. Ничто не напоминает там о кровавой войне. И только в музее Грайфсвальда, который тогдашний комдив Лященко сумел пленить без единого выстрела, выставлены боевые экспонаты, там сохранена память о Николае Григорьевиче, почетном гражданине древнейшего города Германии, человеке большой и благородной, истинно русской души. Сейчас он говорит о 24 благодарностях, которые вынесло Второй ударной Верховное Главнокомандование, о 103 Героях Советского Союза. Эти люди стали ими, сражаясь в боевых частях армии, той, которую по дремучему невежеству называли «власовской». Что может быть кощунственнее, когда имя богатырской дружины не только предано и осквернено обвинением, державшимся в массовом сознании десятки лет?! Генерал Улыбин — заместитель командующего войсками Ленинградского военного округа. Сюда он прибыл самым, пожалуй, первым. Забот у Вячеслава Дмитриевича выше головы. Его стараниями созданы три палаточных городка, три штаба, которые руководят поисковыми группами, они расположились в Замошье, Мостках и в Теремце Курляндском. — Городки эти мы оборудовали со всеми удобствами, — сказал Улыбин, молодой генерал с улыбчивыми, ясными глазами, обликом напоминавший мне русских офицеров, героев Бородина и Шипки. — Электрический свет, кухни, бани. Высокопроходимая гусеничная техника, в каждой группе по два сапера, рации, радиосвязь со штабом и между группами, их более сорока. Питание и обмундирование, полную экипировку следопытов обеспечиваем мы. Принимают участие в поисках и армейские подразделения. Потом видел эти городки, говорил с ребятами. Все солидно и серьезно, как и подобает, когда в дело вступает армия. Ей бы, конечно, гораздо пораньше этим заняться, но армия действует по приказу. К сожалению, тогда были иные люди, имеющие право на приказ, новое мышление было им не по зубам. Вот и ждали бедолаги в Волховских болотах, когда придут за ними их сыновья и внуки. И главное в том, что они дождались… Едем на встречу со старшеклассниками в 27-ю среднюю школу. Военрук Виталий Цветков и директор Ирина Евгеньевна, тоже Цветкова, они однофамильцы, Цветковых на Новгородчине особенно много, показывают музей 14-й воздушной армии, и Н. Г. Лященко резонно замечает, что в школьном музее минувшей войны ничего не рассказывается об освободителях Новгорода. Из объяснений хозяев узнаем: в военно-патриотическом воспитании учащихся Новгорода царствует такая привычная всем нам «распределиловка». Вам только такую армию надлежит чтить, а вот соседней школе такой-то корпус или соединение… И не моги ослушаться, занимайся исключительно выделенными тебе моряками или летчиками, а вот пехотой займется ПТУ, связистами — энское медицинское училище. И вот даже в таком святом деле не обошлись без заформализованной разнарядки. А ребята в школе замечательные… Они сумеют разобраться в особенностях боев за древний город, поймут, что одной авиацией дома и улицы Новгорода освободить было нельзя. И после «царского» обеда в Детинце, который прочно захватили бессовестные кооператоры, заламывающие за «национальные» харчи а ля рюсс бешеные деньги, не предупреждая заранее об этом, мчимся туда, где находится главная цель нашего приезда — в Мясной Бор. Торжественное открытие Всесоюзной Вахты памяти. Выступают Сергей Епифанцев, секретарь ЦК ВЛКСМ, снова берет слово В. А. Цалпан, памятный мне еще по 1980 году, когда я приехал в Новгород, чтобы во второй раз встретиться с Н. И. Орловым. Тогда Владимир Антонович ведал идеологической работой в обкоме партии и, помнится, близко к сердцу принял мои заботы по восстановлению истины о подвиге Второй ударной. Но тогда нам и в мечтах не виделось такое по размаху, как сегодняшнее торжество. Цалпан снова говорит о помощи армии. Техника, заправка горючим, горячая еда, спецодежда, полсотни портативных радиостанций, двести палаток — и все новое, первого, так сказать, срока. Выступал и Александр Орлов, младший брат Николая Ивановича, в отличие от покойного скромностью не отличающийся. Ни одно мероприятие не обходится без его артистически поставленной речи теперь уже оратора-профессионала. «Дело наше не одного дня, не одного года… К сожалению, их слишком много, в беспамятстве брошенных солдат… Мы должны похоронить своих павших…» Правильные слова, их не оспоришь. Но в устах младшего Орлова они раздражают ветеранов благородного движения. Может быть, «соколята» излишне ревнивы к памяти ушедшего в иной мир наставника, который, сам человек величайшего такта и широкой, благородной натуры, не жаловал брательника, не унаследовавшего, к сожалению, масштабность души старшего Орлова. Но каждому свое… Александр принимает посильное участие в организации поисков, и за это ему спасибо. А в остальном… Не каждому дано быть святым человеком. И вот то самое место, где мыслится насыпать курган Славы, в котором и будет сооружен храм Памяти Второй ударной. Это огромная поляна, с левой стороны дороги из Новгорода в Ленинград, сразу за поселком Мясной Бор. Здесь выходила узкоколейка, которую армия построила в апреле 1942 года, когда растаяли зимники, и дивизии, и бригады оказались в болотах. Именно здесь, по обе стороны узкоколейки, выходили из Долины Смерти бойцы и командиры, политруки и комиссары, почти каждый из них был ранен, но шел к своим, если мог двигаться. Выбрались немногие… Большинство осталось там, на огромной территории освобожденного Второй ударной пространства, передовая линия которого была по окружности двести километров. До тех боевых вех — Дубовик, Красная Горка, Огорели, Пятилипы — следопыты еще не добирались, обследована едва ли не треть мертвого пространства. Но храму Памяти стоять именно здесь. Он станет центром, объединяющим три братских кладбища у Мясного Бора, и символом воинского русского духа, ибо в этой точке вырвались из неумолимых когтей серьезного противника люди беспримерного мужества, их подвиг не знает аналога в отечественной, да и мировой истории. …Прошло несколько дней. Участник гражданской войны в Испании воин-интернационалист Н. Г. Лященко улетел в Мадрид на открытие памятника соратникам. Такие памятники сооружены во всем мире, и вот только в нашей стране его нет. Но это уже иная тема, хотя она неизбежно вытекает из этих вот размышлений о судьбе Второй ударной. А ведь забывая о воинской славе наших предков, пренебрегая этой памятью, мы наносим ущерб нынешней армии, сегодняшнему могуществу Отечества. И совершенно справедливо заметил Карем Раш в замечательной работе «Армия и культура»: «Память — фактор оборонный». И вот шестого, седьмого мая стали съезжаться в Новгород ветераны и близкие тех, кто сложил головы в Мясном Бору. Эти люди приезжают поклониться могилам товарищей, отцам и братьям, молодым, так и не увидавшим внуков дедушкам, о которых сохранились в семьях лишь предания и старые, пожелтевшие от времени фотографии. Их бессменно встречают на вокзале Вера Ивановна Мишина, директор Музея Второй ударной, который создали патриоты объединения «Азот». И вместе с нею Людмила Головко, ее молодая и приветливая помощница, научный сотрудник. Неизменные гости новгородских химиков, отличающихся особым расположением к ветеранам, мне давно знакомы, хотя каждый год появляются новые люди — родственники тех, чьи имена установили недавно. Сегодня познакомился с учительницей из Сызрани. Следопыты обнаружили останки красноармейца Петра Платонова, родного дяди Антонины Алексеевны Головачевой. В медальоне хранилась записка с именем бойца и адресом родных. Вот и приехала племянница с Волги поклониться праху так и оставшегося холостяком родича, взяла с собой и дочь Катюшу, умную, пытливую девочку, для которой поездка в Новгород останется памятью для всей последующей жизни. Вообще, мы недооцениваем, недопонимаем, мне кажется, какое огромное психологическое воздействие оказывают на души детей вот такие Вахты памяти. Убежден, что те, кто ходит в поисковые походы, изначально останется порядочным человеком, его духовные устои не разрушат ни «порно», ни наркотический «рок», ни навязываемые нам, как ни странно, именно молодежными изданиями «материальные фетиши», эгоистические принципы «хочу жить не хуже других», дикое варварство якобы цивилизованного западного мира. Уже вернувшись домой, поинтересовался: будут ли в программах телевидения показаны события Вахты памяти в Мясном Бору. Ничего подобного даже не планировалось… К чему тогда ханжеские разглагольствования, которыми заполнен голубой экран, о приоритете общечеловеческих ценностей? Ведь главная из этих ценностей — память о предках. О погибших же за Отечество отцах и дедах память особо священна. Нет, у нас скорее отдадут экранное время заезжему «ломехузе» с гитарой либо бывшему беглецу за куском чужого пирога на Запад и его сомнительным заявлениям, чем лишний раз расскажут о патриотической работе, без которой все мы бездарно сгинем с лица планеты. …Традиционно всех гостей Вера Ивановна везет в Музей Второй ударной, знакомит тех, кто здесь уже бывал, с новыми экспонатами, потом азотовцы кормят приезжих вкусным обедом в столовой. В этом году впервые приехал мой давний старший друг — Виктор Александрович Кузнецов, бывший ответственный секретарь армейской газеты «Отвага». Он признавался мне прежде: «Боюсь ехать… Страшно вспоминать, как было все это». Политрук Кузнецов вышел к тому месту, где всех встречал К. А. Мерецков, правее узкоколейки. Из 33 сотрудников редакции в живых осталось только пятеро. Остальные все там — в Долине Смерти. Теперь В. А. Кузнецов вместе с руководством Совета ветеранов Второй ударной пойдет после Дня Победы в облисполком — договариваться об отведении земельного участка под курган Славы. Место он видел, вспомнил через 47 лет, именно сюда вышел из окружения. Все сходятся в одном — лучшего места для храма Памяти нет и быть не может. А тот факт, что работать над скульптурным воплощением храма согласился Вячеслав Клыков, лауреат Государственных премий СССР и РСФСР, автор памятников Сергию Радонежскому и поэту Батюшкову, обнадеживает. Опыт и мастерство В. М. Клыкова общеизвестны, и в этом гарантия, что мы не увидим того кощунственного безобразия, что выставили в Манеже безответственные соискатели права украсить Поклонную гору. В просторных «Икарусах», разместившись предварительно в комбинатовской гостинице, едем по удивительно чистым улицам древнего города. Окрестность Новгорода приятно радует сердце. «Вот бы нашего Сайкина, мэра столицы сюда!» — восклицают москвичи, исполненные стыда из-за запущенных столичных улиц и особенно захламленных мусором вокзалов. Нина Марьяновна Карабанова, медсестра из 46-й стрелковой дивизии, давно уже персонифицированная совесть Совета ветеранов, старшая нашей группы, предупреждает — по давней традиции в эти печальные дни ветераны исповедуют «сухой закон», никакого алкоголя на поминках, спиртное оскорбляет память о погибших. Так решили ветераны Второй ударной, они хорошо знают, к чему привел в нашей стране алкогольный геноцид народа. «Жидкий дьявол» страшнее, пожалуй, Гитлера. Ведь от него нет спасения, сражение с ним идет повсюду, линии фронта в борьбе за трезвость нет, фронт ныне проходит через сознание каждого. И только истинный патриот исповедует диктатуру трезвости! Культ здорового образа жизни мы просто обязаны утвердить в нашем Отечестве. Иначе всех нас ожидает погибель. Вижу, как уважительно слушают Нину Марьяновну мужчины, как одобрительно кивают женщины, и надежда утверждается в моем сердце. Победим и этого врага, справимся с «жидким дьяволом»! Смотрим фильм «Комендант Долины Смерти». Созданный по сценарию С. С. Смирнова в начале семидесятых, он был запрещен и смыт. На экране проецируется чудом уцелевшая копия. Вижу живого Николая Ивановича Орлова… Счастье, что это возможно, но в дикторском тексте ни слова о Второй ударной армии, ее подвиге в сорок втором году. Если бы документальная лента и вышла на экраны, зрители не поняли бы, чьи останки разыскивал следопыт из Мясного Бора, клевета на Вторую ударную армию продолжала бы гулять по свету. Почему же никто так и не осмеливался сказать о ней правду? Не смогли или не захотели? Ведь статья «Вторая ударная» появилась в «Советской России» еще в январе 1982 года, когда был жив Л. И. Брежнев, Маршал Советского Союза, кавалер ордена «Победа»… …Над Мясным Бором синее-синее небо. Редкие кучевые облака почти не закрывают яркого солнца. Майская зелень, буйный цвет черемух, которых здесь великое множество. Траурный митинг у братских могил. Для нас сегодня День Победы, сорок четвертый день после исхода Великого Сражения народов. Для них, лежащих в двухстах красных гробах, числом в 2729 человек, День Победы первый. Печальная музыка траурных маршей рождается из медных труб и разносится окрест. Тысячи и тысячи людей собрались здесь. Маршал инженерных войск Сергей Христофорович Оганов и бывший красноармеец Второй ударной Федор Семенович Андриенко, первый секретарь Новгородского обкома КПСС Иван Иванович Никулин и сестра погибшего танкиста Нина Дементьевна Мазыра из далеких Черкасс, командующий войсками ЛВО генерал-полковник Виктор Федорович Ермаков и бывший «соколенок» генеральный директор «Азота» Сергей Цветков, первый секретарь ЦК ВЛКСМ Виктор Мироненко и вице-адмирал Н. А. Шашков, сын начальника Особого отдела Второй ударной, человек, который первым раскрыл для меня трагическую тайну армии и подтолкнул тем самым к намерению написать о ней книгу. Да разве всех перечислишь? Этого и не надо. Обиднее другое — мы не могли установить именно тех, кого нашли в этот день. Несколько десятков медальонов, не во всех сохранились записи, есть и пустые. Фамилии на алюминиевых ложках, красноармейских котелках, фляжках, ножи, мундштуки… Улитин Г. И., Калентьев К. Ф. год 1896, В. Сергеев, Чуйков, Петя Ф., Зенков, Миша Скорбач. Александр Петрович Минаев из Башкирии, Николай Рощин из Нижнего Новгорода, Сергей Наумов с Курщины, Михаил Березин из Вятки, Петр Котельников с Красноярского края, Иван Харитонов из Ивановской области… По всем адресам были направлены запросы, и первые родственники найденных ратников уже прибыли в Мясной Бор. В немецком пенале для хлорки нашли записку лейтенанта В. Г. Ширекруга: «Погибаю, но не сдаюсь». Это верно, не сдались они на милость врага. Все они здесь теперь и вместе лягут в землю, за которую отдали жизни. Гремят орудийные залпы. Родина хоронит их с высшими почестями. Склоняются знамена, несут на плечах красные гробы с алыми гвоздиками на крышках. Господи, если ты существуешь, то как мог позволить так долго пребывать им в забвении?! Сколько лет лили дожди на их беззащитные и беспомощные кости, сколько ночей с тоскою всматривались пустыми глазницами в бесстрастное звездное небо их печальные черепа, разум которых превратился в некую психическую энергию, она ведь не исчезла и сохранилась в этих лесах и болотах. Нет, эти ратники вовсе не умерли, они превратились в невидимую армию защитников Земли Русской. И до сегодняшних похорон несли беззаветно преданные ей воины беспримерную полувековую службу. Опускаются гробы, сыплется на них сухой волховский песок. Гремят артиллерийские залпы. Это последние для них выстрелы Великой Отечественной войны. Она ведь не закончилась для пропавших без вести и продолжалась все эти годы, пока они лежали там, где застала их смерть. Солдатская смерть в жестоком бою. И только сегодня пришел покой. Пусть через десятилетия, но Родина с почетом и честью похоронила вас. Спите спокойно, достойные сыны Отечества… Пусть святая новгородская древняя земля будет для вас пухом. Вечная вам память. …Вот и состоялась наша первая с вами встреча, дорогие читатели. Хочу в завершение ее напомнить вам пророческие слова Федора Михайловича Достоевского. «Наш народ хоть и объят развратом, — писал великий ум России в февральском «Дневнике писателя» за 1876 год, — а теперь даже больше чем когда-либо, но никогда еще в нем не было безначалия… Идеалы в народе есть и сильные, а ведь это главное: переменятся обстоятельства, улучшится дело, и разврат, может быть, и соскочит с народа, а светлые-то начала все-таки в нем останутся незыблемее и святее, чем когда-либо прежде. Юношество наше ищет подвигов и жертв». Воистину так и есть, на том стоим и стоять будем! Ваш Соотечественник Станислав Гагарин Писано летом 1989 года на Власихе. Далее следовала реклама газеты, которая первой известила читателей о нашем «Отечестве»: ______________________________ «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА» ежедневная газета для НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН! Триста номеров в год информации о жизни славных наших ВООРУЖЕННЫХ СИЛ! Острые статьи по всем армейским проблемам, яркие очерки о мужественных ратниках, репортажи с боевых учений, рассказы о мирном бытии гарнизонов. А каков наш потенциальный противник? Какие планы против Отечества вынашивает он? И об этом узнаете, если подпишитесь на «КРАСНУЮ ЗВЕЗДУ»! Она по-прежнему полна энергии, хотя газете отроду всего лишь 70 лет. У «Красной звезды» появился и «СЫН ОТЕЧЕСТВА» — приложение, в котором вас ждут необыкновенные приключения, остросюжетные повести и рассказы. Их передадут новорожденному и авторы вот этих сборников «Военных приключений», один из которых вы держите сейчас в руках… Подписывайтесь на «КРАСНУЮ ЗВЕЗДУ»! Это газета для настоящих мужчин! ______________________________ КТО МЫ И КУДА ИДЕМ «Дневник» «Отечества» к Первому сборнику «Ратных приключений» I Разбирал бумаги, сваленные во время ремонта квартиры куда попало — теснота наших жилищ уже хрестоматийна, случайно взял в руки нечитанный журнал «Коммунист» № 5 за 1989 год. Открылось на том месте, где под рубрикой «Духовная жизнь общества» помещены материалы дискуссии на тему «Человечество и цивилизация на пороге нового тысячелетия», которую «Коммунист» провел совместно с журналом «Вопросы философии». Листанул раз и два, вижу знакомые фамилии, часто попадающиеся в периодической печати, академики, доктора наук — Араб оглы, Гранин, Моисеев, Велихов и даже архиепископ Смоленский и Калининградский Кирилл. С него, пожалуй, и начнем, ибо трудно оспорить суждения иерарха православной церкви, когда он, призвав на помощь апостола Павла и его Послание к коринфянам, говорит о полноте жизни как о новом творении, начинать его необходимо с преображения человеческой личности через ее космическое начало. Действительно, трудно не согласиться с утверждением: цель цивилизации состоит в преображении человека, его физическом и, по-моему это важнее, в нравственном совершенствовании. Но всегда ли на деле, в житейской или, ежели по-научному, социальной практике сохраняется в деяниях наших сей правильный курс общественного развития? Увы, пока этот курс только декларируется в бесчисленных заявлениях тех, кто еще недавно действовал за пределами моральных норм, пользовался вовсю теми привилегиями, против которых «прорабы» перестройки нынче так рьяно, перебивая друг друга, выступают. Мои соотечественники в подавляющем большинстве, и я в том числе, приняли перестройку не только потому, что авторы ее и проводники посулили нам улучшение материальной стороны жизни. Русский народ никогда не был корыстолюбивым, не поклонялся Мамоне, деньги не были его Богом. Именно озабоченность духовно-нравственным состоянием человека составила главную, на мой взгляд, ценность идей перестройки. И вовсе не случайно началась она с обнародования антиалкогольного Постановления ЦК КПСС и вытекающих из него законодательных актов. И это было абсолютно верное решение! О какой перестройке можно вести речь со спившимся рабочим классом, отравленным сивухой крестьянством и кичащейся умением пить культурно значительной частью разложившейся духовно интеллигенцией, особливо так называемой творческой? Впрочем, последняя в большинстве своем не сделала из развернувшихся событий никаких выводов и успешно деградирует под воздействием Жидкого Дьявола. К теме борьбы за трезвость мы еще не раз будем возвращаться в «Дневнике Отечества», скажу здесь только о том, что нерешительность и непоследовательность партийного руководства в проведении собственного Постановления, попустительство правительственных органов привели к тому, что борьба за трезвость свернута, возвернулось сивушное море разливанное, и дело доходит до того, что наиболее рьяные адвокаты Жидкого Дьявола, все эти Шмелевы, черниченки, евтушенки, Примаковы, Мельниковы, имя им, к сожалению, легион, требуют привлечь к ответственности авторов самого нравственного, спасшего миллионы человеческих жизней закона. Тут уж других слов как аморальный разгул антигуманных страстей не найти, подобное вообще лежит за пределами здравого смысла, самой примитивной этики. …Рассуждения архиепископа Кирилла против эгоистического антропоцентризма, утвердившегося в эпоху Возрождения, идей социал-утопизма, лукаво подброшенных нам Томасом Мором и тезкой его Томмазом Кампанеллой, именно они дали исходный материал для создания нашей собственной теории построения социализма в отдельно взятой стране, сами по себе эти мысли Смоленского и Калининградского владыки интересны и последовательны. Возрожденцы и сектанты-еретики, тогдашние экстремисты, немало потрудились, чтобы привести человечество к ужасам и великой крови 1789 и девяносто третьего годов, к сорок восьмому году последующего века, к 1 августа 1914 года, октябрю Семнадцатого и сентябрю тридцать девятого. Кто назовет следующую дату? Действительно, безнравственно само противопоставление человека природе, сама идея — человек должен всемерно использовать окружающую природу, брать от нее все. Вот и возникло потребительское отношение Homo Sapiens ко всему, что его окружает. Природа, мол, внушили нам высоколобые гуманисты, представляет из себя ценность только в той мере, в какой служит человеческому благу. Каково?! Отсюда уже недалеко и до знаменитого лозунга временщиков, мало чем отличающихся от бандитов с большой дороги, хотя и рядящихся в тоги ученых мужей: «Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача». Что из этого вышло — в комментариях не нуждается. Теперь архиепископ Кирилл объявляет ценность нового человека, который строит отношения с природой, с космосом на иных, фундаментальных, гуманистических принципах. «Иначе, — говорит владыко, — мы просто загадим не только нашу планету, а, может быть, и окружающее нас космическое пространство». Уже загадили, скажем мы, и согласимся с тем, что положение складывается катастрофическое. Мы, человеки, очень уж гадкие, самодовольные, отвратительные в беспардонной наглости, возомнившие о себе Бог знает что, существа. Кстати, вряд ли он, Всевышний, имя которого из уважения к чувствам верующих пишу с большой буквы, вряд ли этот справедливейший из тиранов существует. Ибо даже Господь милосердный не смог бы вынести те безобразия, кои уже натворили, творят и еще навытворяют его подопечные, жалкие людишки, бросившие в несусветной гордыне вызов Природе. Порою такое омерзение охватывает глядучи на архиподлости разумных вроде бы видов, так противно бывает, когда видишь прямоходящих млекопитающих, наделенных лишь двумя извилинами на мозге, напоминающим биллиардный шар, и так бывает рвотно на душе, что, честное слово, будь я космическим цивилизатором, то взорвал бы гнуснейший этот мир к чертовой бабушке! Но это так, минутная слабость. Ломать — не строить… Сие доказали человечеству революционеры всех мастей, а сейчас ура-перестройщики доказывают, либералы, разрушающие то, что уже есть, нимало не озаботясь о том, что элементарная логика предполагает подготовку того, что придет на смену, заранее. Нет, ума на это у отечественных радикалов не хватает. Злит меня одно: почему не видит народ, что короли перестройки все как один голые? Где тот не андерсеновский, датский, а русский мальчик, который произнесет сакраментальную фразу: «А король-то голый!»? Нет, верят в «вырубленные виноградники», хотя это чушь собачья, инспирированная разновеликим сельхозпублицистом Ю. Черниченко, — перечитайте ответ по этому поводу Егора Кузьмича Лигачева на последнем партийном съезде — другие верят в чудо-пленку, которая из трезвого человека может на экране сотворить заурядного выпивоху-хулигана, обожествляют рынок как панацею от всех бед, гарантию того, что в каждом доме появятся мыло и видеомагнитофоны, верят в свободные экономические зоны, откуда поползет по стране не финансовая кабала, а конвертируемая валюта. Верят чему угодно, начисто отметая при этом элементарный здравый смысл. Доколе такое будет продолжаться? Оппоненты архиепископа Кирилла, сразу осудившего нравственную позицию Зубра, нашумевшего в перестроечной публицистике Тимофеева-Рессовского, будто ничего нет выше науки, довольно деликатно возражали иерарху, будто бы одновременно соглашаясь с ним и его доводами. Это верх благородной дискуссии — возражать, соглашаясь. Или наоборот, соглашаясь, возражать. От перемены мест слагаемых сумма не изменяется. Помните из арифметики? Даже сам Гранин, давший Зубру вторую жизнь, прошелся по «опасно возрастающему самомнению человека, которое и привело во многом к экономическому кризису». А потом, ничтоже сумняшеся, заявил, что истоки окаянного антропоцентризма гнездятся в язычестве, в последнем его, дескать, куда больше, нежели в христианстве: — И нет совершенно восторга перед гармонией, красотой природы, неисчерпаемостью ее тайн, перед которыми достижения разума — ничто. То есть человек с малых лет воспитывается в сознании своего могущества, исключительно. Он не рассматривает себя как часть природы. И в этом больше языческого, чем христианского. Сие слово члена Союза писателей СССР Гранина о современных учебниках биологии. А знает ли сей дискутант, что самые совершенные учения о гармоничном слиянии человека с Природой были созданы язычниками-греками, а возрожденцы-утописты, проповедавшие идеи казарменного социализма — смотри, как образец, «Утопию» и «Город Солнца» — были правоверными христианами? Да, в поклонении древних славян богу солнца Яриле больше смысла и разумного соглашения с природой, больше истинного космизма, нежели во всех книгах Старого и Нового заветов вместе взятых! Впрочем, разговор о подозрительно громкой шумихе вокруг реанимации христианства в Отечестве тема особая, и мы к ней обязательно вернемся. Но вот объективности ради скажу, что только мысли, высказанные архиепископом Кириллом, носили в упомянутой дискуссии деловой, практический характер. Впрочем, в прежние времена православная церковь как раз и отличалась здоровым практицизмом. Проявив недюжинную эрудицию, ею не всегда могли блеснуть академики и доктора наук, владыко вполне толково поставил вопрос о том духовном базисе деятельности человека, от которого и зависит его личностное и общественное видение мира. И вот тот взгляд, который навязали нам в эпоху Возрождения и позднейшие времена предтечи нынешних либеральных витий, как раз и получил кособокое развитие, когда в стройной фигуре Человека гипертрофированно выпятилось одно только брюхо. Вот и стали мы племенем с обширными животами, куда стараемся захапать все, что плохо лежит, все, что удается урвать у ближнего, а то и самого дальнего. Злой инстинкт, обозначенный как вполне безобидное с виду слово вещизм, завладел не только душами соотечественников. Он властвует всюду, рефлекс безудержного потребления, и человечество пока еще не знает, как избавиться от него именно потому, что сегодня люди управляются одними понятиями о добре и зле, а завтра уже другими. И если в основе нравственности лежит принцип относительности, — сказал архиепископ Кирилл, — то у нашего общества и у всей человеческой цивилизации нет шансов на выживание. II А вот и пример такой относительности. Утром 8 июля 1990 года, оторвавшись от недописанных страниц этого «Дневника», спешу в киоск на станции Голицыне за свежими газетами. На первой полосе еженедельной газеты «Поиск», газеты академиков и гособразователей, вынесены в шапку слова: «Обвинения в адрес Сталина преувеличены!» Ничего себе, правда?! Хватаю этот восьмиполосный листок… и приношу читателям мои извинения за легкий розыгрыш. Конечно же, до такого плюрализма мы не дожили. Пока в обвинениях Сталину никто усомниться не имеет права. Шайка бандитов по-прежнему бичует предводителя, резонно надеясь, что от этого их собственная вина — пусть не их лично, отцов и дедов, позднее казненных за не менее тяжкое палачество — станет меньше. Конечно же, на первой полосе «Поиска» написано: «Обвинения в адрес Троцкого преувеличены». А на шестой странице обширное интервью под названием «Демон революции», оно посвящено жизни и деятельности Лейбы (Льва) Давидовича Троцкого (Бронштейна), сочиненное журналисткой Ладой Ляшенко и членкором Павлом Волобуевым, носит крайне комплиментарный характер. При этом логика члена-корреспондента, к которой он прибегает, дабы обелить и возвеличить демона революции, просто потрясает. Вот вам, друзья, примерец на выборку. В январе 1925 года Троцкий выходит в отставку и начинает заниматься формированием новых идей, анализирует НЭП и его перспективы. — Именно к этому периоду, — вступает в разговор журналистка, — относится и левацкая идея Троцкого о сверхиндустриализации, подхваченная и осуществленная Сталиным? Плоды ее реализации мы пожинаем и поныне. — Да, — соглашается член-корреспондент Волобуев. — Троцкий долгое время горел (?!) этой идеей, и сегодня во многих публикациях именно его обвиняют в тяжких последствиях ее осуществления. Тут, вмешаемся, это уже Ваш Соотечественник толкует, надо объясниться. Троцкого критикуют, и то весьма редко, он стал уже фигурой неприкасаемой, как автора идеи. И только. В любом случае критиковать Льва Давидовича нельзя, дает понять Волобуев. Индустриализация и техническое перевооружение страны в максимально короткие сроки, быстрыми темпами — вот мысль Троцкого. Еще один вопрос, как говорят, на засыпку от Вашего Соотечественника. Не Троцкий ли с другими магистрами партийного ордена меченосцев, и в самой меньшей степени, пожалуй, Сталин, несут ответственность за то, что Россию пришлось поднимать из руин в рекордно короткие сроки? Почему мы, вякающие из подворотни по поводу персональной ответственности за указ, спасающий страну от пагубного пьянства, не поставим вопрос о персональной, пусть и физически запоздалой ответственности тех, кто развязал красным террором гражданскую войну, искусственно создавал голод в городах, натравливал рабочих на крестьян, а тех на Советскую власть, дабы иметь основания перебить хлебопашцев, кормильцев Земли Русской пулеметами? Кто в этом персонально виноват? Перечислить фамилии? Нет надобности, все они обозначены в поминальнике общества «Мемориал», то есть «Память», если по-русски. Это общество совершенно необъективно чудовищные злодеяния в России начинает регистрировать только с тридцать седьмого года, когда репрессии задели своих, прежде безнаказанно изгалявшихся над русским преимущественно народом. Далее Волобуев говорит о Троцком: «Он был очень гибким политиком и, возможно, столкнувшись с реальной жизнью, отошел бы от этой идеи как неправильной и нежизнеспособной. Но Сталин, долгое время критиковавший теорию Троцкого, в итоге стал ее сторонником. Больше того, именно Сталин и воплотил ее в жизнь, причем в извращенной форме… Так что обвинения в адрес Троцкого, мелькающие в нашей публицистике, явно преувеличены». Вот так. Хороший умный Троцкий выдвинул бредовую идею, но воплотить ее не смог — власти не было. Бяка и какашка Сталин властью обладал, мог воплотить что угодно. Идею Троцкого он своровал и провел в жизнь. Плоды этого мы сейчас пожинаем, ну и так далее. Ergo — Сталин суть нехороший человек, редиска. Троцкий изначально хороший человек, замечательный политик, революционер, «один из самых неординарных людей XX века». Последние слова принадлежат Волобуеву. Впрочем, в этом безудержно захваливающем стиле опубликованы десятки статей, открывших для себя нового мессию. Сработал принцип относительности, абсолютно недопустимый в нравственных оценках. Об этом и говорит архиепископ Кирилл. …Особенно старается возвысить Троцкого генерал-полковник Волкогонов. Метаморфозы доктора философских наук просто удивительны и непредсказуемы, я бы даже сказал — фантасмагоричны. Мне довелось встречаться с Дмитрием Антоновичем, правда, не так часто, как адмиралу Зимину, написавшему философу-генералу открытое письмо. Но и тех коротких встреч, которые имел с Волкогоновым Ваш Соотечественник, достаточно, чтобы с изумлением воскликнуть: — Вы ли это, Дмитрий Антонович?! На вас просто лица нет… Да, удивительные перевертыши какие-то вокруг, оборотни, вервольфы… Черт те что! «Советская культура» называет Сталина Сатаной, и это понятно, иначе назвать его эта газета, редактируемая бывшим сталинистом, не может. А вот Бухарина она зовет Иисусом Христом. Тогда по сходной, так сказать, пропорциональной раскладке Лев Троцкий тянет никак не меньше, чем на самого Саваофа. Или бога Яхве, кому как поглянется. Мне лично и моим соотечественникам все равно, уж мы-то хорошо знаем истинную цену демону, а также злодею революции. Хотел было на этом и закончить, да вспомнил о том, как недавно газета «Московский литератор» перепечатала интервью, которое Александр Зиновьев, соотечественник, живущий за рубежом, автор книги «Горбачевизм», дал французскому журналу «Expresse». Это случилось пять лет назад, когда перестройка едва начиналась. Француз Жорж Нива спрашивает Зиновьева о Троцком. — Роль Троцкого преувеличена, — отвечает наш соотечественник, имя которого, к сожалению, замалчивается средствами массовой информации — не дует Зиновьев в ихнюю дуду. — Кто реально делал революцию? Троцкий только устраивал диспуты, и западные журналисты слушали только его. Ленин — другое дело. Но Троцкий — да кто он такой? Человек, который воспользовался результатами революции. Жорж Нива возражает: «Но Троцкий руководил Красной Армией!» — «Руководил»! Что бы это значило? Черненко «руководил» СССР. Это было время, когда никто никому не подчинялся. Сталин тоже руководил, и Сталин плевал на Троцкого… Десятки людей играли такую же роль. Подкожный вопрос Нивы: «Хотите ли вы сказать этим, что невозможность работать над трудами Троцкого совсем не мешает историкам?» Как мы только что видели, историкам волобуевского типа абсолютно ничего не мешает восхвалять демона революции. Но вот ответ Александра Зиновьева — Совершенно не мешает. Почему необходимо изучать Троцкого, если это абсолютно неинтересное явление? Изучают другое. Советская наука… Я думаю, что это говно, но зачем изучать Троцкого? Если бы я был историком, я уничтожил бы память обо всех этих руководителях, которые являлись только фикцией. Жорж из «Экспресс» снова подковыривает: «О Сталине вы тоже уничтожили бы память?» Александр Зиновьев — Сталин не был фикцией. Сталин — это эпоха. Вы не можете объяснить победу Сталина, утверждая, что Троцкий был гением, а Сталин — ничтожеством… Но террор ввели Зиновьев, Троцкий и другие. Культ Сталина зародился после культа Бухарина и других. Сколько городов было названо именами Троцкого, Зиновьева и так далее!.. Почему никто не говорит об этом? Такие вот вопросы и ответы. Последняя фраза, произнесенная свыше пяти лет назад, звучит сейчас риторически, наивно. Правда, мы надеемся, что из-за рубежа Зиновьев не хуже нас разобрался: почему никто не говорит об этом… И вот еще что. Тех, кто пытается разобраться в обвинениях, скопом вываленных на Сталина, железно обзывают сталинистами. Не вправе ли мы, соотечественники, апологетов Льва Давидовича именовать полузабытым, но таким емким словом троцкист? III Так кто же мы, так бездумно бросающиеся из одной крайности в другую? Едва отринув догматизм сталинского типа, пренебрегаем элементарными законами диалектики и будто в омут смертельно опасно погружаемся в бездонную метафизику надуманных доморощенными мудрецами схем и моделей, не прошедших испытаний на полигонах здравого смысла? Почему мы так доверчивы и бестолковы, верим краснобаям, которые с парламентской трибуны обещают нам златые горы и западный шмутошный рай, по дюжине джинсовых варенок каждому, французские духи любой гражданке и мотоцикл «Хонда» любому лоботрясу плюс набор порнографических открыток и двухкассетник с записями модных певцов-педерастов? Стоит ли за такие изобилия продавать Россию? Стоит ли расформировывать победоносную русскую армию и заменять ее народным ополчением, как предлагает в депутатской программе великий реформатор всех времен и народов, неутомимый борец с привилегиями Борис Николаевич Ельцин, который, едва став председателем, немедленно определил себе новую дотоле несуществовавшую привилегию — личную суперохрану… Кстати, факт этот как-то пропустили наши борзописцы, рыцари гласности. А чтобы, допустим, Коротичу не дать в «Огоньке» разворот с цветными иллюстрациями: особая гвардия нового самодержца российского… Ведь самый ихний сюжет для бурного разговора, и на сатиру с юмором «Литгазеты» тянет… Безропотно уступаю тему езопам и лафонтенам радикальной прессы. Так почему же мы столь доверчивы и бестолковы, не в состоянии отделить зерна от плевел, овец от козлищ, идеи здравого смысла от митинговой «чернухи»? Оболванивание русского народа началось еще в прошлом веке. Писарев сообщил оторопевшему от демократических идей русскому народу о том, что Пушкин и все его творчество — дерьмо собачье. Белинский раздраконивал Гоголя за «Выбранные места из переписки с друзьями», а мы в школе послушно повторяли: да, маху дал Николай Васильевич, хотя за годы Советской власти эти самые «Места» никогда не публиковались. Народовольцы как зайца травили Царя Освободителя, именно эти слова написаны на стоящем в Софии памятнике Александру II. И все-таки достали его бомбой, безжалостно разорвали в клочки того, кто освободил крестьян и провел в России демократические реформы. А почему прикончили царя? Именно поэтому… О России пекся, противоречия пытался разрешить, вот и кончили батюшку. За преемником его, Александром III, гонялись многократно и упорно. Тут и братан Владимира Ильича приобщился на свою, правда, голову. А ведь при Александре III Россия стала самым могущественным государством в мире. Царь предпочел сам себя загубить испытанным расейским способом — сгорел от дружбы с Жидким Дьяволом. Сынишка у него оказался вовсе не императорского пошиба, хотя сейчас, в эпоху гласности, выясняется: пусть и слабый, но достойный человек. На Второго Николая наступление шло со всех сторон. Судьба дала императору и России, добавим! — счастливый шанс, послав ему Столыпина в «Предсовмина». Только вот не уберег Николай Александрович Петра Аркадьевича, убили его, сердешного. Когда истекал кровью в киевском театре, несколько часов кряду не могли добыть ему врача. Кстати, я сам слыхал, как московский письменник Александр Борщаговский рассказывал на собрании писателей-коммунистов, как киевский письменник Виталий Коротич заявил у нас в Центральном доме литераторов: «Я горжусь тем, что живу в городе, где убили эту собаку Столыпина!» Интересно, рискнет ли цепной пес перестройки — так он сам себя называет печатно — произнести эту фразу сейчас… Потом была Первая мировая война, она, как и Вторая, была организована с единственной целью: столкнуть лбами два великих народа, русских и немцев, и поелику возможно обессилить, обескровить и тех, и других. Тех, кого не выбили на полях Галиции, Потши и Украины, добивали в гражданскую. Затем красный террор, репрессии, ленинские концлагеря для инакомыслящих, коллективизация, ГУЛАГ и все остальное. Нету сил снова перечислять бесчисленные беды и напасти, пережитые российским народом. Долго и упорно нас приучали не рассуждать, стыдиться прошлого «тюрьмы народов», отказываться от наследственной памяти, восклицать «Чур меня!» при малейшем намеке на запугивающий всех и вся жупел пресловутого великорусского шовинизма, к коему мы еще вернемся. А главное в том, что нас уводила от здравого смысла Великая Иллюзия, красивый сказочный мир о возможности построить общество, где каждый будет работать сколько может, а получать сколько захочет. Какой прелестный социум нам обещали! Ну просто рай для дураков и бездельников… И мы все поголовно, не боюсь сего слова, этому верили. Отцы наши верили искренне и осознанно, ибо были людьми старого закала, необходимость честно трудиться была их нравственной потребностью. Мы, дети военного поколения, выросшие с идеей победить врага и возродить державу из руин, тоже были парнями и девчатами хоть куда, труд во имя Идеи, хотя она и суть Иллюзия, казался нам благородным и этически необходимым. О том, что и как будет, когда наступит возможность брать по потребности, мы не думали — это было так еще далеко. Наши дети не знали тех тягот и лишений, которые мы пережили и помнить будем до смерти. Им просто не с чем было сравнивать, они родились во времена относительного благополучия. Надо отметить, хотя сейчас кому-то кажется, что говорить об этом неприлично: никогда не дремали идеологические спецслужбы Запада. Там такие для нас насоставлены программы… Ого-го! Высшей квалификации спецы работают, укрепленные кадрами из эмигрантов третьей волны, которые исповедуют зоологическую ненависть к бывшей Родине и стараются за доллары, фунты, франки и западногерманские марки укусить Россию побольнее, а ежели укусить не удается, то нагадить посмердяще, или, на худой конец, испортить воздух. Теперь они, кстати сказать, приезжают в гости, а вот назад между прочим, ни один не вернулся. Здесь заокеанские гастролеры корчат из себя мучеников и героев, отравляют воздух в ЦДЛ, где этих мерзких пердунов принимают архипышно, разве что в задницу не целуют. Господи, прости меня, грешного, за эти слова, но, поверьте, соотечественники, родные вы мои, ажно терпения нет смотреть на сие безобразие! …Попалась тут мне недавно книжица одна, «Психология народов и масс» называется, выпущена в Санкт-Петербурге, аж в 1896 году. Написал ее некий Гюстав Ле Бон и толковые изложил в труде сем мысли. Ле Бон резонно утверждает, что идеи, правящие народами, претерпевают весьма долгую эволюцию. Довольно медленно образуясь — в России сие растянулось чуть ли не в столетие — они вместе с тем очень медленно исчезают. И тогда умам просвещенным идеи эти представляются уже очевидными заблуждениями, еще долгое время Великие Иллюзии остаются неоспоримыми истинами для толпы, продолжают оказывать действие на, мягко говоря, неподготовленные интеллектуально народные массы. Увы, если трудно внушить новую идею, то не менее трудно уничтожить старую. Человечество с отчаянным упорством цепляется за мертвые идеи и мертвых богов. Но мертва ли уже идея коммунизма — светлого будущего человечества? Я бы остерегся давать однозначный ответ. В конце концов, если и мертв, то лишь миф о коммунизме, как о стране с молочными реками и кисельными берегами. Идея построения общества социальной справедливости умереть просто не может, ее смерть противна этической сущности Homo Sapiens. Другое дело — идея уравниловки, идея принудительной работы в составе трудовой армии — Троцкий, идея жизни в одинаковых бараках и совокупления по инструкции под наблюдением особых специалистов — Кампанелла, «Город Солнца», идея «комбинатов особого назначения» типа Дальстроя — Сталин, идея общего Союза творческих союзов — изобретение последних дней эпохи перестройки, сам слышал от секретаря правления Союза писателей России… Вся эта бредятина не имеет ничего общего с принципом коллективизации, именно который, возобладав над стадным инстинктом человека-зверя, и сделал его таки разумным существом. И когда говорят, что у нас не был построен социализм — не верьте. Это не научный подход. Социализм суть способ производства, примат коллективного над частным, общественного над индивидуальным. Поэтому социалистическим было и остается — пока! — и наше государство, и Третий рейх Адольфа Гитлера, и восточные деспотии Двуречья, и в той же Спартанской республике социализма было хоть отбавляй. С другой стороны: кто у нас всерьез изучал психологию толпы или, скажем помягче, народной массы? Да никто этим, увы, не занимался, ибо у всех были оборудованы на глазах — и, добавим, сознании — глухие шоры теории классов и борьбы между ними. Перестреляв аристократию, хранившую вековые традиции России, выгнав остатки ее за кордон, ликвидировав тех, кто вывел державу в число передовых промышленных стран и приумноживших на заработанные деньги ее культурные богатства, всяких там Третьяковых, Щукиных, мамонтовых вкупе с Морозовыми, задушив кормильца-крестьянина с помощью классового опять же ярлыка кулак, мы огромную массу разношерстных людей разделили на две категории — рабочих и колхозное крестьянство, позволив тем, кто не подпадал под эдакую архисложную сепарацию, скромно именоваться прослойкой, ибо слово интеллигенция во все советские времена носило подозрительный оттенок, существовать у нас интеллигентом, то есть — буквально! — умным человеком всегда было опасно. Между прочим, среди моря-окияна ленинских декретов вы не найдете ни одного в защиту русской интеллигенции, о которой — именно русской! — есть особое понятие в Британской энциклопедии. Впрочем, о трагической судьбе ее в 1917–1922 годах теперь уже знают и школьники. К нынешним перестроечным временам прослойка так и осталась прослойкой, наша интеллигенция называется таковой лишь потому, что представители ее не работают на заводах и не сидят в кабинах комбайнов Дон-1500. Подлинных умников в России давно уже — или еще! — нет, как это ни печально признать Вашему Соотечественнику. Подлинная интеллигентность создается в череде не менее трех-четырех поколений, для нее необходимо по крайней мере сотня лет, да и то благополучного хотя бы относительно развития. А откуда у нас этот спокойный век жизни? Нет его у нас и не было, увы… Умников постреляли в гражданскую, их уничтожали в исправительных лагерях уже с начала двадцатых годов, добивали в тридцатые. Умники первыми рвались в военкоматы в июне сорок первого, пополняли собой ополченские дивизии, близоруко щурясь — профессора ведь! — шли на танки с трехлинейками капитана Мосина образца 1891 года, являя собой истинное хрестоматийное пушечное мясо. Вернувшихся из поверженного Берлина, чудом уцелевших умников элементарно сажали по статье УК РСФСР за номером 58, пункт «десять». Могли быть и варианты. И никому в голову не приходило, что систематически и регулярно уничтожаются лучшие в интеллектуальном отношении представители нации. Впрочем, что за чушь я несу!? Именно потому и уничтожали, что прекрасно понимали, что творят… Хватит нам быть столь наивными на этот счет. Хватит! Пока писал эти строки, возник и упорно не хотел исчезнуть случай, описанный Горьким в очерке о Ленине. Не в том, который мы изучали в школе, последний был значительно изменен автором в 1931 году, а написанный пролетарским писателем в двадцать четвертом и попавший в его собрание сочинений двадцать восьмого года. Известно, что Горький в годы революции часто заступался за попавших в застенки ЧК писателей и ученых, обращаясь при этом за помощью прямо к Ленину, поскольку их прежняя дружба сие позволяла. — Ведь вы умников любите, — с определенной укоризною сказал он вождю, отстаивая жизнь некоего русского интеллигента, попавшего под красное колесо. — Умников люблю, — согласился тогдашний предсовмина, кремлевский мечтатель Владимир Ильич. — Русский народ талантлив, но ленивого ума. И когда я в России встречаю умника, то это либо еврей, либо человек с примесью еврейской крови. Вот так, черным по белому написано. Внешне похоже на поговорку «В огороде бузина, а в Киеве дядька», но за этими словами трагический, исторически роковой смысл. И видимо, именно эти слова Ленина, отказывающего русскому народу в быстроумии — или хитроумии? — имел в виду экономист Абалкин, назвав всех русских ленивыми людьми. Преемственность, во всяком случае, очевидна. Конечно, история народов определяется самыми различными моментами. Исключительные события, появление нестандартных личностей, случайные повороты и зигзаги, которые произошли, но которых могло и не быть. И вместе с тем, рядом с побочными обстоятельствами существуют объективные законы. Они неизменны и управляют общим ходом развития конкретной цивилизации. Эти великие правила, которыми руководствуется огромная цивилизация, именуемая Россией, вытекают из душевного строя русского народа. Наша жизнь, нравственные принципы, верования, литература и искусство, хотя и потрачены молью лукавого интернационализма, сиречь космополитизма, русская особинка все еще реально существует, но представляет собой только видимые ориентиры невидимой души народа. И для того, чтобы нам преобразоваться по западному образцу, переделать как у них собственное общество, ринуться очертя голову в рыночную экономику, от стихии которой еще в тридцатые годы отказалась Америка, чтобы зажить нам в духе шведского кооперативного социализма или как швейцарцы — рекомендация Чингиза Айтматова — нам для начала необходимо прежде всего переделать собственную душу. Но, может быть, хватит насиловать русскую душу? Вот и Ле Бон еще в прошлом веке писал: «Люди каждой расы обладают, несмотря на различия их социального положения, неразрушимым запасом идей, традиций, чувств, способов мышления, составляющих бессознательное наследство от их предков, против которого всякие аргументы совершенно бессильны». Вот именно — бессильны… Не кажется ли господам радикалам-экономистам, что именно потому народ сопротивляется их левацким — раньше это называлось контрреволюцией — загибам, призывам целовать Запад и его представителей ниже спины, именно потому, что это противно нашим традициям? Глухо, пассивно, я бы сказал — неосознанно, инстинктивно протестует народ, не желает идти по дороге из Нью-Йорка в «греки», не верит новоявленным «варягам». Не убитая до конца сонмом палачей-реформаторов народная интуиция подсказывает россиянину, что его форменным образом снова дурачат. На этот, раз обещанием надергать перьев из задницы капиталистического журавля. Прошу извинить меня, соотечественники, за длинную цитату, но посмотрите, что сказал на XXVIII съезде партии зав. кафедрой А. А. Сергеев из Высшей школы профсоюзного движения. Привожу ее еще и в доказательство того, что я вовсе не одинок в собственных опасениях и тревогах: «Недавно журнал «Вопросы экономики» опубликовал экономическую платформу демократического союза. И вдруг стало ясно, что уж очень много сходства между этой откровенно прокапиталистической платформой и тем, что предлагает теперь правительство. Вот в чем, оказывается, реальный смысл деидеологизации и деполитизации экономики. В этой ловушке, ловко расставленной частью межрегионалов и дээсовцами, уже прочно сидит Борис Николаевич Ельцин. Николай Иванович, неужели и Вы до сих пор не видите, что в этой ловушке приготовлено место и для Вас? Единственно научный подход к выработке социально-экономического курса, по нашему убеждению, состоит в том, чтобы опираться на объективно развертывающийся во всей мировой экономике процесс материального обобществления производства. Процесс этот не прост, противоречив, идет подчас зигзагами, но весь мировой опыт XX века, в том числе последних десятилетий, говорит о том, что этот процесс неостановим. Брать в этих условиях курс на так называемое разгосударствление, которое на поверку оказывается примитивным разобобществлением, значит, образно говоря, переть против экономической необходимости. И ведь прут. Но чем больше в массовое советское сознание при помощи средств информации, монополитизированных правыми радикальными силами, будут внедрены стереотипы, несовместимые с его коллективистской сутью, сформированной не только за годы Советской власти, но, подчеркиваю, в ходе многовекового исторического развития, тем более резкие формы примет стихийный рывок народа в сторону выбора, адекватного Октябрьскому. Ведь этим людям, Михаил Сергеевич, а имя им народ, этим людям и эмигрировать-то некуда». Ну как, убедительно? Это сказал экономист высшей квалификации, из тех, кому не дают слова ни в газетах, ни на радио, ни, тем более, в праворадикальных передачах телевидения типа «Взгляд» или «Пятое колесо». …Существуют законы, по которым можно управлять толпой, если народ в нее превращается. Это главная опасность, ибо толпой, особенно в век массового оболванивания народа прессой, радио и телевидением, можно повелевать, дергая за ниточки, будто марионеткой. Вот и дергают… Достаточно внимательно и критично оглядеться вокруг, чтоб невооруженным глазом увидеть, как и почему это происходит. Хватит внимать новым призывам «До оснований все разрушим!» Наразрушались, довольно… Ломать — не строить… Да, многое мы делали не так, шли зигзагами, спотыкались, разбивались в кровь и насмерть. Но разве виноват русский народ в том, что ему подставили во время оно подножку? И в чем мы должны покаяться? В том, что дали себя закабалить, позволили семьдесят с лишним лет сидеть на шее? Все эти годы терпели всяческие унижения и терпим их сегодня? Если необходимо покаяться именно в этом, то я первый скажу: Да, грешен, терпел, но больше терпеть не хочу и не буду! Со своей стороны призываю соотечественников: будьте гордыми! Вы — наследники великой истории и культуры, протянувшейся вглубь Времени на тысячелетия. Ваши предки суть родоначальники мировой цивилизации. Но самое главное в том, что основополагающим принципом, которым руководствовались те, кто заложил фундамент нашего народного характера, был вечный призыв: Сотвори добро ближнему своему. На том стояла, стоит и стоять будет Земля Русская… IV Слова словами, только надо и примерами, как хорошими, так и плохими, подкреплять высказанные тобой общие положения. Историю эту услыхал от водителя тяжелой машины, идущей по зимнику от чукотского золотого Билибина до колымского порта с красивым именем Зеленый Мыс. Служил я тогда в газете «Советская Чукотка». Запала мне в душу трагедия неизвестного мне зэка, она стала на Колыме уже легендой, и терзала сознание, пока не выплеснулась рассказом «Последний крик». Дорога мне эта трехстраничная новелла. И потому, что первая проба в литературе, не шибко мудреная, конечно, проба, но как-никак, а собственный писательский детеныш, опять же первенец. Его напечатала «Магаданская правда» по рекомендации Нины Севчук, она покровительствовала журналисту из Анадыря, ободряла его в стремлении одолеть естественную местечковость чукотских провинциалов, для которых Магадан на полном серьезе был столицей, без кавычек, не только Колымского края. За это доброе отношение ко мне Нины Севчук, хорошему человеку и умнице, я сохранил благодарное к ней чувство на всю оставшуюся жизнь. Но главное меня ждало впереди. Рассказ опубликовали 9 марта 1963 года, а днем раньше выступил Н. С. Хрущев перед писателями и понес по кочкам тех, кто пишет о культе, обозвав их формалистами. К тому времени Никита Сергеевич, сам напугавшийся собственной смелости по части разоблачения культа, вовсю отрабатывал задним ходом. Впрочем, сие не помогло, ему так и не простили XX съезда, что и привело к Пленуму 14 октября 1964 года, когда был пущен в ход еще один ярлык — волюнтаризм. А тогда по стране началась охота на ведьм, всюду искали тех, кому можно было бы приклеить упомянутый выше ярлык. Достали и меня. Мой злополучный рассказик попал в доклад секретаря Чукотского окружного комитета партии. Я был объявлен формалистом, но мириться с этим не захотел и тут же нанес ответный удар, выступил в прениях и попытался доказать, что я не верблюд, то бишь, не формалист. Эмоциональное и, кажется, доказательное выступление, где я вовсе не каялся, а отстаивал право писать так, как написал, возымело действие. Заключая совещание, первый секретарь сказал, что они вовсе не против моего рассказа как такового, пусть товарищ пишет и дальше так, как подсказывает ему совесть. И в отчет, в газеты фамилия моя не попала, хотя целых полгода меня не печатали нигде, кроме собственной газеты, не выпускали в эфир. Судите сами, что формалистского в этом ученическом рассказе? Но я его привожу здесь с определенной целью. Мой герой — один из тех, кто верил… Он и умер, продолжая верить уже на уровне подсознания. Но был ли рабом мой Степан? Нет, никогда! У раба просто не может быть подобной психологии, она ему недоступна. Степан суть один из миллионов, один из тех, кто принял иллюзию за действительность. Можно ли его винить за это. Нисколько. Степан — герой эпического, если хотите, порядка, и его последние слова — катарсис, очищение, через которые он прошел, так несправедливо умирая. А ведь ровесники Степана еще живы… Каково им присутствовать при попытках свершить над Отечеством такое, что не приходило в голову даже каннибалам из окружения фюрера! Грядут новые пришельцы, которые не носят рогатых касок на голове и свастик на рукавах, но жаждут разрушить Российское государство через разрушение нравственных принципов русского народа. Но вернемся к рассказу. Вот он: ПОСЛЕДНИЙ КРИК «Когда человек падает в пропасть, от него остается последний крик». Китайская пословица Подвел, наверное, домкрат. Степан услышал резкий металлический лязг, и прежде чем понял, что случилось, машина резко качнулась и ступицей навалилась на его руку. …Последний год собственного срока ходил он в зоне и поселке без конвоя. Не хватало вольных шоферов, и Степану дали машину. Три дня назад вызвал начальник лагеря: — Поедешь в Ургалу, оттуда доставишь на прииск Ключевой продукты. — Далеко будет, — возразил Степан, — и по зимнику опасно одному, гражданин начальник. Дайте напарника. — Ишь чего захотел! Напарника ему… Может быть, тебе и бабу персональную выделить? Обойдешься… Выйдешь скоро, тогда и катайся с напарником. Ясно? Все было заключенному предельно ясно. И то, что Степан выйдет на днях, и что начальник может говорить только правильные вещи, и что дорога на прииск Ключевой — яма на яме. Но только на одной из этих ям полетело заднее левое колесо. Боли Степан не чувствовал, боли не было. Была дорога, одинокая машина на ней, звезды, сполохи и мороз за сорок… В горячке пытался он вырвать руку, прижатую колесом к оледенелой дороге, до хрипоты звал на помощь и бессильно матерился, грозя кулаком безучастным звездам. Судорожным движением ощупал карман — нож остался в кабине. И снова рвал Степан руку из-под колеса и скреб лед онемевшими пальцами. Тщетно. Он уткнулся в рукав телогрейки и зарыдал, громко и беспомощно. Потом долго лежал у машины и не кричал, не звал на помощь, лишь изредка всхлипывал и чуть слышно стонал. И скоро замолчал вовсе, и боли Степан не чувствовал, успокаивался и видел себя на охоте с отцом. Раз поставили они капканы на серого. Разбойник попался, а взять его не удалось. Перегрыз волк собственную лапу и ушел на трех… «Капкан! Я тоже в капкане!» — вздрагивает Степан, рвет зубами рукав телогрейки и, теряя рассудок, руку, немеющую от мороза… И опять не чувствует боли, и соленый вкус крови отрезвляет Степана. Нет, он — человек, не быть ему волком, не может им стать Степан! Играют сполохи. «Как салюты», — думает и вспоминает, что и не видел их, победные салюты, ни разу. Как взяли раненого под Харьковом в сорок втором, так и… И снова скребут лед окровавленные пальцы. Стоит на дороге машина. Капкан. В капкане — человек. И тишина кругом. Страшная тишина. Машина, человек и тишина. И видит Степан огни. Идут по дороге машины. Это люди, это жизнь. Его, Степана, жизнь. И вот уже в больнице он, латают ему руку врачи. А в лагере справку с фотографией начальник вручает и литер до Костромы. Идет Степан по дороге, оборачивается и видит, как из-за колючей проволоки лагерной зоны политики, что срока еще не досидели, вслед ему смотрят осуждающе. «Братцы, и вы дождетесь! — хочет крикнуть им Степан. — Вот я-то дождался…» Только не может крикнуть, опускает голову и идет по дороге молча. А дорога прямая к дому его подводит. Стоит на крыльце Наташа, а рядом с нею парень высокий. И кажется Степану, будто сам он, молодой, стоит на крыльце. — Кто это? — спрашивает жену. — Да это же сын наш, Степан. Неужели не узнаешь? …Нет, не идут по дороге машины, и это сполохи, а не фары светят, и многие километры до них пути. И снег больше Степан не скребет. Ноги, кажется, стали мерзнуть и потому он машинально стучит валенками. Вот и теплее стало. Жарко даже. Степан осторожно, чтоб очередь пулеметная не задела, расстегивает ворот гимнастерки… Каска лезет на глаза и, встряхивая головой, он сбивает ее назад. — Идут… Видит, как из переболевшей оспой земли встают зеленые тени. Поднимается Степан во весь рост, стреляет из автомата и, обернувшись к роте, громко кричит: — За Родину! За Ста… На его могиле поставили небольшую пирамидку, сваренную из листового железа, с красной жестяной звездой на вершине. Так хоронили только вольных. Ведь срок у Степана уже кончился. V Рассказать соотечественникам, почему они после Второго сборника «Ратных приключений» получили Четвертый, а затем Третий, и теперь вот держат в руках Первый, хотелось мне давно. Поначалу думал отвести этой едва ли не детективной истории весь «Дневник», потом решил: слишком много чести тем субъектам, которые заварили такую кашу, что едва не погубили наше «Отечество» вовсе. В конце концов, решил отвести склочному делу одну главку именно здесь, ибо события произошли поучительные, они как нельзя кстати в «Дневнике», отвечают на первую половину вопроса «кто мы…» Когда по письму Дмитрия Тимофеевича Язова от 16 июня 1989 года при Воениздате было создано Военно-патриотическое литературное объединение «Отечество», Ваш Соотечественник, который его и придумал, работал в нем один. Потом стала помогать по совместительству Маргарита Михайловна Свитова, секретарь литературной редакции Воениздата, замечательная женщина, олицетворение порядочности, высокого профессионализма, принципиальной честности. Так сказать, луч света в темном царстве, ибо у тех, кто пришел после нее, даже намека на приведенные выше качества, увы, не было. Скажете, зачем принимал? А как же, вроде бы и знакомого тебе человека, проверишь, не испытав в деле?! Вот, к примеру, Виктор Юмин, его знал как активиста трезвеннического движения, будто бы хороший организатор, митинги проводил на уровне, засмотришься. Пригласил в «Отечество» коммерческим директором и довольно скоро понял, что деловых качеств, умения работать постоянно у Юмина как раз и нет. Одно дело выступать в ипостаси говоруна, а ежели по-иностранному, то попросту демагога, а вовсе другое изо дня в день трудиться над созданием небывалой прежде организации. Но Юмин — существо, которое всегда себе на уме. Стоило мне на него поднажать — давай, мол, Виктор, работай, сократи политическую деятельность, она у него тоже выражалась в бесконечном говоренье на всяческих советах и ассоциациях, меньше слов, говорю ему, больше дела для «Отечества», так наш Юмин тут же запросил пардону. Переоценил, дескать, себя, надорвался, уйду по собственному, а за меня остается Коля Алексеев. Поверил и второму, тоже борцу за трезвость, якобы даже пострадавшему за убеждения на фабрике в Яхроме. Было у меня тогда метафизическое заблуждение, считал: ежели борец за трезвость, то обязательно хороший человек. Оказалось — не так. И среди трезвенников достаточно, мягко говоря, не совсем хороших людей. Словом, редисок и тут хватает, хотя, и это проверено, среди непьющих надежных людей куда больше. Бездельничал Николай Алексеев больше трех месяцев, потом стакнулся с неким кооперативом и предложил мне от его имени поощрение в мой личный фонд сто тысяч рублей наличными. За этот подарок от меня требовалось переуступить кое-какие права нашего объединения. На общем собрании Алексеев признал, и сие запротоколировано, что я мог расценить его слова, как предложение взятки. А я так и расценил… Как же иначе рассматривать передачу денег наличными, да еще в обстановке заговорщицкой конфиденциальности? Что бы Алексееву не сказать об этом на правлении? Нет, он сообщил мне приятную новость наедине… Почувствовав запах керосина, Алексеев, взяв в сообщники Александра Милюшина, великого путаника и неумеху, написал на меня жалобу Борису Васильевичу Пендюру, начальнику Воениздата, изобразив меня субъектом, по которому тюрьма плачет. О Милюшине надо сказать особо. Он пришел ко мне, что называется с улицы, едва не плача, сообщил: два года не может устроиться на работу. Нигде не берут потому, что до того пять лет служил в КГБ. Университетское образование, историк, с виду грамотный, я бы даже сказал — интеллигентный человек. У меня нет никаких оснований подозрительно относиться к бывшему работнику госбезопасности. Более того, многие из тех, кого я знал и знаю, сугубо порядочные и надежные люди. Как впрочем, добавим, и работники других правоохранительных органов. Взял я и Милюшина. А что? Никого другого ведь не было… Ох, и намаялся я с ним! Не знаю, чем он занимался в КГБ, у нас в «Отечестве» он все делал плохо. И тоже чувствовал: скоро с ним расстанутся. Вот эти двое, инспирируемые и науськиваемые Виктором Юминым, который со стороны зорко следил за происходящим в «Отечестве», и обратились к Пендюру с кляузой, автором которой был по существу сам Юмин, оставшийся в тени, я узнал его стиль и лексику. С Пендюром у нас были отличные отношения, договоренность об особо доверительных контактах, мол, буде возникнет подобная ситуация, друг другу сообщать лично. Но Борис Васильевич первым изменил этому принципу. Получив кляузу, он испугался. И прямо сказал об этом в присутствии целой стаи полковников-замов, что, мол, скажет Дмитрий Тимофеевич Язов, если подметное письмо попадет к нему. Я ответил, что у Министра обороны достаточно сообразительности, чтобы отделить овец от козлищ, и вообще положено поначалу сообщить тому, на кого жалуются, а не собирать синклит полковников, назначать председателем комиссии некоего Исакова, который с момента возникновения «Отечества» был его ярым врагом. Не хватило выдержки у Бориса Васильевича, не достало смелости отстоять благородное дело, заопасался он и за собственную генеральскую звезду. И как только дал Пендюр слабину, на «Отечество» будто на раненого льва, бросились, словно шакалы, все его, мягко говоря, недоброжелатели. Во всем этом лежали зависть и корыстный интерес. Кое-кто из воениздатовцев работал у нас по совместительству, законно получал энное количество рублей за реальный труд по выпуску «Военных приключений». И это справедливо. Но остальным-то платить мы не могли, да и не за что было. Неважно, у нас давно так повелось, работает один, а денежку давай всем. Иначе писать будем, криминал найдем, прокурора на тебя натравим. Особенно злобствовал начфин Стригин. Этот полковник в черной форме, которого боится сам генерал Пендюр — «Стригин на меня первым донос накатает», сказал мне как-то Борис Васильевич — поставил рекорд по нападкам на «Отечество». Согласно Уставу объединения Воениздат не имел никакого права вмешиваться в наши производственные и коммерческие дела. Но мы лояльно разрешили сделать проверку нашей финансовой деятельности. Никакого криминала дотошный, видящий в любом встречном жулика Стригин не обнаружил, но тем не менее подал Пендюру мысль арестовать наш счет. Закончив фразу, вздохнул и поймал себя на мысли, что меня подташнивает от воспоминаний всей пережитой мерзости, предательства, глумления над святой идеей поддержать Отечество, поднять престиж Вооруженных Сил, помочь сиротам, раненым афганцам, развернуть патриотическое движение. Собрались творческие люди, которые занялись всем этим, хотя не имеют к армии никакого отношения. И вот находятся пендюры, стригины, Исаковы, которые состоят в этих Вооруженных Силах, но мордуют тех, кто защищает их авторитет. Каково?! Первый сборник «Военные приключения» мы выпустили, не имея на счете ни копейки. Сам я полгода не получал никакой зарплаты. Ссуду у государства мы не брали, а принесли ему немалый доход. Матрицы Второго сборника были изготовлены 10 декабря 1989 года, он должен был выйти к Новому году. Третий сборник находился в типографии № 1 Воениздата, Четвертый готовился уйти туда же. Генерал Пендюр проделанную нами работу, безответственно поправ юридические нормы, я не говорю уже о нравственных, похерил. Матрицы Второго сборника были уничтожены, Третий сборник в нарушение всех положений авторского права присвоил кооператив, созданный по указанию Пендюра вместо нашего «Отечества» во главе с В. А. Рыбиным, который тут же присоединился к клеветникам и строчил донос за доносом на Вашего Соотечественника всюду. И в партком Московской писательской организации, и в прокуратуру, и в избирательную комиссию, по которой я проходил как кандидат в народные депутаты России. Рыбин клеветал всюду; реально рискуя быть привлеченным к уголовной ответственности по Указу от 2 января 1990 года и статьям 130 и 131 Уголовного Кодекса РСФСР. Рыбин стал председателем кооператива, вынырнувший вдруг Юмин его замом, Алексеев, предлагавший мне сто тысяч рублей, коммерческим директором. Заработанные «Отечеством» деньги Пендюр незаконно — и мы подали в суд соответствующий иск — передал рыбинскому кооперативу, который на всем готовом не может до сих пор выпустить ни строчки. А мы, оставшиеся как и прежде, без копейки, сумели заново, по сохранившейся у нас рукописи, набрать Второй сборник, а потом и напечатать его тиражом в 100 тысяч экземпляров. Сохранившийся костяк «Отечества» — всего-навсего три человека — вновь вдохнул жизнь в благородное — не боюсь этого слова — предприятие. У нас снова не было денег, но типография, в которой нам поверили, набирала уже «Четвертый сборник. Третий, украденный у «Отечества» членом Союза писателей СССР, членом КПСС Владимиром Алексеевичем Рыбиным — знайте, дорогие соотечественники, имя этого кооператора! — пришлось заново перепечатывать с черновиков и отдавать в набор. Потому-то так странно и выходили наши «Ратные приключения». Почему вдруг ратные вместо военных? Когда Воениздат бил наши горшки, то предъявил и эту претензию: вы украли у нас название серии. Да, есть у них такая серия, хреновенькая в основном, хотя ваш покорный слуга в этой серии тоже издавался. Хорошо, сказал воениздатовцам, тут особенно полковник Исаков упражнялся, берите слово военные себе обратно, а мы наши сборники назовем «Ратные приключения». Читатели говорят, что так даже лучше, по смыслу шире и весьма по-русски… А «Отечество» вернулось в истинное лоно свое — в Союз писателей России. Мы учреждены Литературным фондом РСФСР, помогаем материально братьям-писателям, осуществляем благотворительные и военно-патриотические программы. Мы остались прежними и в новом Уставе записали: одной из задач объединения является повышение престижа Вооруженных Сил страны. Мы дружим с множеством войсковых частей, военными академиями и училищами. Наши книги приобретают в Генеральном штабе и стройбатах, на пограничных заставах и кораблях, их с удовольствием читают летчики и танкисты, ракетчики и пехотинцы. Армия может смело на нас положиться, более надежных друзей у нее попросту нет. Но как глубоко проникла в душу Отечества нравственная хворь, если в российском обществе могут существовать рыбины, юмины, милюшины, стригины, Исаковы, алексеевы и подобные им… Не погубит ли нас всех это — по выражению древних римлян — Brutum hominis — человеческое скотство?! VI Если меня спросят, какой народ тебе наиболее симпатичен помимо твоего собственного, к которому ты сам принадлежишь, то не задумываясь отвечу: белорусы. Тут и уважение к трагедии, которую пережили они в Отечественную, потеряв каждого четвертого жителя, и знание истории, в которой шишек на головы белых россов высыпано было немало. Кто только не покушался на их волю! Тут и ягайлы, и гедимины, и витовты, и разного калибра глинские с лжедмитриями, наполеоны и маршалы пилсудские… Богатейшая история у наших самых кровных братьев, таких, что роднее попросту не бывает. Вот написал эти строки и остановился, задумался… Каков сейчас на дворе перестройки градус? Что показывает демократический барометр? Вдруг из недр некой парламентской группировки возникло наружу целеуказание: считать русского человека, признавшегося в любви к другому народу, особым шовинистическим извращенцем, допустим, панславистом, белорашистом, бело-коричневой чумой, агитатором за Тройственный Союз — Белоруссия, Украина, Россия, средних я тоже люблю, особенно аргентинских украинцев. Словом, фантазия у русофобствующих оппонентов неистощимая, но бьюсь об заклад, держу пари, ставлю на кон сувенирный доллар против телефонной двушки, что в конце концов меня окрестят самым излюбленным у них, надежным словом «антисемит». Ах, как мы все боимся этого слова применительно к себе! Готовы на что угодно, лишь бы — не дай Господь, сохрани и помилуй! — тебе его не прилепили… А лепят его направо и налево, не разбираясь… Хоп! И ты уже помечен, будто особым знаком на воротах дома, обитатели которого подлежат уничтожению в Варфоломеевскую ночь. Придумал этот термин придворный священник кайзера Вильгельма Второго и пошло гулять словцо по свету, хотя по смыслу оно обозначает, что человек, которым его называют, мягко говоря, не любит представителей арабского народа. «Семитами» как раз и кличут в научном мире египтян и сирийцев, жителей Саудовской Аравии и несчастных, затурканных агрессорами палестинцев. Так что «антисемиты» это те, кто преследует, лишает элементарных человеческих прав представителей арабского населения. Поскольку все вы, дорогие соотечественники, и я в том числе, к обездоленным палестинцам относитесь с естественной симпатией, то слово «антисемит» к вам, но и ко мне, разумеется, относиться никоим образом не может. Потому и не бойтесь сего ярлыка, буде кто и попытается его вам наклеить. Сплюньте презрительно, отвернитесь и шагайте собственной дорогой, по нашему пути, с которого Россию никогда не свернуть. Помните Ивана Андреевича Крылова, его поучительную байку про маленькое невзрачное животное с визгливым голосом, которое пыталось обратить на себя внимание цивилизованного мира, поливая из подворотни грязными ругательствами добродушного Великана, не замечающего злобствующую шавку. …Ну вот. Увлекся лингвистическим расследованием и чуть было не забыл, что хотел рассказать, как ездил на Гомельщину и подружился там со многими замечательными людьми. — Поезжайте в Ветку, — сказал мне Алексей Степанович. — Музей там чудесный. Не повидав его, трудно себе представить, как глубоки и неразрывны родственные связи Гомельщины и России. Сам Камай, тогда еще первый секретарь Гомельского обкома, а ныне секретарь ЦК Компартии Белоруссии, хорошо разбирается в проблемах интернационального воспитания всех слоев населения и уделяет этим вопросам серьезное внимание. Выступая на сессии Верховного Совета СССР, Алексей Степанович особо подчеркнул: общая беда в том, что мы слабо знаем собственное прошлое, корни нашего единства, совместной борьбы за счастье и свободу. И это незнание нет-нет и дает повод для отдельных неверных толкований. Надо широко раскрыть двери для понимания общей культуры народов, серьезно и обстоятельно изучать историю единства наций, на общности интересов надо делать акцент, на том положительном, что нас всегда объединяло. И у вожака белорусских коммунистов слова не расходятся с делом. Музей в Ветке — предмет его постоянных забот. — Не надо подчеркивать это, — предупредил меня Алексей Степанович. — Причем тут я? Камай, между прочим, весь в этом. Вообще более скромных людей, нежели белорусы, встречать мне не доводилось. — Но первые двадцать тысяч для приобретения рукописных книг кто у Советской власти выпросил? Камай улыбнулся. — Поначалу и не поняли меня… Двадцать тысяч! И за какие-то каракули… Да еще и частному лицу! Трудно было, но уговорил депутатов. Признаться, до приезда в Гомель и сам толком не знал, какой мощный центр русского старообрядчества существовал в Ветке, на территории нынешней Белоруссии. Но лучше один раз увидеть… Вот мы и поехали в Ветку. Положение в районе сложное. Хоть и далеко он вроде бы от Чернобыля, но ветры занесли и сюда с облаками ядерную заразу. У местных властей забот полон рот, надо срочно лечить землю, но о гордости своей, музее народного творчества и рукописных книгах, не забывает. История уникального собрания тоже необычна и удивительна. Основой музея случилось частное собрание Федора Григорьевича Шклярова, жизнь положившего, чтобы спасти то, что осталось здесь от прошлых веков, пережило и гражданскую войну, и Великую Отечественную. Десять долгих лет носился с идеей сохранения замечательных реликвий Федор Григорьевич. Какие только пороги не обивал! И вот добился… Открыли музей, утвердили его необычный статус, о нем речь впереди, стал Шкляров первым директором, но вскоре проводили его соратники и ученики в последний путь. Как часто бывает в Отечестве, увы, надорвался радетель и подвижник. Встретила нас преемница Шклярова, истово влюбленная в оставленное ей Федором Григорьевичем дело молодая женщина, Галина Григорьевна Нечаева. Следует сказать добрые слова и о заведующей фондами, напарнице Нечаевой. Зовут ее Светланой Ивановной. Правда, Леонтьевой не было в тот день в Ветке, но выступавшая в роли Ариадны секретарь райкома, Раиса Ивановна Климова, заверила, что в преданности музейному делу Леонтьева новой директрисе не уступит. Что больше всего поражает в Ветковском музее? Вовсе не богатство экспонатов, хотя о книгах первопечатника Ивана Федорова и его соратника Петра Мстиславца тщетно мечтают многие прославленные музеи мира. — Богатства музея мы показываем человеку изнутри, — сказала Галина Григорьевна, — мы вводим его в мир шестнадцатого и семнадцатого веков. Он вовсе не подсматривает в замочную скважину, как жили его предки, это типично для музейной практики, а погружается в овеществленное бытие тех, кто существовал до того, становится на некое время одним из отчичей, лично исчезнувших, но продолжающих жить через общую с нами со всеми духовность. Музей был официально открыт 1 ноября 1987 года. А ровно через год, день в день, хоронили человека, так высоко поднявшего престиж русской рукописной книги. Федор Григорьевич собрал здесь не просто старинные книги. Многие из них принадлежали русским царям и боярам, сохранили на полях их пометки. Вот, например, Устав с собственноручной надписью Алексея Михайловича, известного под прозвищем Тишайший. Сам Шкляров был старообрядцем, и ему претил принцип подглядывания со стороны, применяемый в музеях. Федор Григорьевич разработал иные законы музейного дома и добился, чтоб «Ветковская шкатулка» была построена по его собственному проекту. Использовали, как всегда это было у нас с семнадцатого года, жилище местного купца, в котором райпотребсоюз долгие годы хранил соль и водку. — Строили музей девять лет, — говорит Нечаева. — Это лучшие годы моей жизни… Ведь здесь все переделано собственными руками. У Шклярова была здоровая идея — воссоздать не музейное здание, а человеческое жилище. Необходим был дом с древним укладом и красотою народного духа. И задуманное покойным получилось… Штатных работников в музее немного, да и тех обижают бухгалтеры-костоломы из отдела культуры. Навешивают им непомерный план, не хотят платить и те жалкие гроши, которые предусмотрены правовыми документами. На это я сетовал и в районе, и в области, защищая неумеющих постоять за себя лично музейщиков. Надеюсь, энтузиастам святого дела уже помогли, поэтому и не останавливаюсь на деталях житейского бытия ветковских подвижников, их заботы на личном контроле у Николая Ивановича Голубовского, секретаря райкома, и давнего радетеля за них — Камая, а теперь, надеюсь, у его преемника. А пока смотрю вокруг и удивлению моему нет предела. Ну, что вроде взять с провинциального музея? Ан нет, Нечаев показывает нам уровень духа, которого не достигли еще ни Лувр, ни Эрмитаж, ни Британский музей. В них — выставка экспонатов, некая пусть и бесценная инвентарность. Здесь — новая жизнь иконы, книги, предмета народного творчества, сохранивших тепло рук далеких предков, ощущение сопричастности их сердцам и душам бесконечно… Надо увидеть это самому. Никакому языку, даже такому богатому на оттенки, как русский, не под силу передать особенность ветковских композиций. Здесь нет традиционных разрезов избы, и склонившегося над прялкой манекена. Но мы вдруг видим себя в той старой Ветке, население которой дважды изгонялось правительством за приверженность к дониконианской вере, отсюда ушли на Алтай сорок тысяч старообрядцев. Здесь воедино слились язычество и православие, нестяжательство и более позднее толстовство, на этой земле рождалась народная тоска по Беловодью. Мало что знаем мы о движении раскольничества, нам в школах говорят о Лютере и Кальвине, крестьянских войнах в Западной Европе, мятеже гуситов больше, чем о протопопе Аввакуме и его соратниках. А ведь именно в старообрядческом купечестве возникли первые буржуазные отношения, именно ликвидация правительством сторонников раскола, драконовские меры против них Петра и последующих царей помешали России пойти собственным путем развития. Раскол привел Русь к западному искусству, которому, как ни верти, а мы рабски пытались подражать. Пытаемся делать это и сейчас, реанимируя авангардизм, которым в Европе и Америке давно уже переболели. Но где доказательства тому, что раскол и отрицательное отношение к старообрядцам, гонение на них со стороны правительства подрезали нам особые, более духовные пути к прогрессу? Они сохранились в Ветке, бережно сберегаемые Галиной Нечаевой и ее соратниками. Здесь, в Ветке, воспринимают народную культуру как пространство, распростертое и во времени тоже. Вот видим мы якоря и канаты — их изготовила Ветка для Греции и Турции, она держала на себе торговые пути левобережной Украины и Белоруссии. А лики на старых иконах — земляки ветковских купцов. Многое дали российскому духу бунтарские монастыри староверов, хотя их нещадно и сжигали, выкуривали неугодный никонианам дух вольности и свободы. Ведь наивно было бы думать, что дело только в том, как складывать пальцы, осеняя себя крестным знамением. Это внешняя сторона раскола. Распря была в области национального сознания, раскол стал предтечей разделения интеллектуальной части русского общества XIX века на одурманенных «каменных дел мастерами» неразумных западников, которых ослепили лозунги фратернитизма европейского Молоха, и славянофилов, интуитивно чувствующих необходимость собственного пути для России, которую никаким аршином не измерить… Этого пути и боятся те, кто хотел бы уничтожить Россию и стереть ее имя со страниц мировой истории. Потому-то и слово славянофил вот уже более сотни лет служит еще одним ругательным ярлыком для любого соотечественника, проявившего так или иначе патриотические взгляды. Но еще задолго до адмирала Шишкова, братьев Киреевых, Афанасьева, Аксакова, русских философов второй половины прошлого века, задолго до Николая Федорова и Владимира Соловьева в Ветке жили люди, которые пытались осмыслить и окружавшее их бытие, и собственное видение мира. Оно отражалось в их творчестве. Трижды поворачивалось старообрядчество к общерусскому миру, и именно здесь, в Ветке, возник устойчивый центр старообрядческого рукописания. Личная книга боярина Федора Семеновича Урусова с его пометками. «Деяния Апостолов» с автографом царя Михаила, первого из династии Романовых. На ней же более поздняя запись другого владельца уже крестьянского рода. Представьте себе приключения этой книги! История «Тетра Евангелия» Петра Мстиславца, отпечатанная в Вильне в 1575 году, предельна фантастична. Ее добыли в деревне, которую дотла сожгли гитлеровцы. А вот книга уцелела. Через неделю после воцарения ее в музее случился новый пожар, в том доме, где хранилась бесценная память веков. Кто или что охраняет такие реликвии? Здесь гордятся «Поучительным Евангелием» Ивана Федорова. Первопечатник издал эту книгу в 1569 году. Их сохранилось во всем мире только семнадцать экземпляров. Один из них хранится в гомельском райцентре, поселке Ветка. А древнерусская музыка, записанная крюками? Изумительное самодельное шитье, которому тогдашние девочки учились у вольнодумных монашек, обходивших окрестные села… Иконы в окладах, расшитых бисером, перламутром, стеклярусом, особыми пуговицами… Неистощима народная выдумка, бесконечно стремление наших предков к красоте! Еще раз повторю: ничего подобного нигде не видел. Это не музей в привычном понимании — одухотворенный дом русского человека, умевшего спасаться красотой от наваждения нелегкой жизни. Народ защищался ею, и надо сказать, делал сие успешно, иначе бы давно погиб, развращаемый тлетворным духом космополитизированной псевдокультуры. В Ветковском музее ведут огромную исследовательскую работу. Одно объяснение, расшифровка орнаменталистики белорусских рушников чего стоит. Нынешние рукодельницы уже не знают, что вышивают они некогда осмысляемые их праматерями «знаки медведя», «дороги жизни», «огня», символы женского начала и мужской силы. Неожиданными кажутся порой индийские мотивы в творчестве белорусских мастериц, но таковой неожиданность кажется только для непосвященных. Недаром Рерих, жизнь положивший на отыскание связей между русской и индийской культурами, видел в старообрядческом искусстве надежный мостик нашего сближения с народом, родственные узы с которым все явственнее видятся во мгле тысячелетий. А как бы осознать богатства Ветки тому, у кого нет возможности побывать в музее? Резонный вопрос, извечная ложка дегтя в то хорошее, что не утратила, к счастью, наша действительность. Ничего такого о музее печатного, увы, нет. У Гомеля прекрасный полиграфкомбинат, но ему область не хозяйка, решает, что издавать, Минск, республика. Так что же: Белоруссии, вернее, республиканскому начальству без разницы узнают ли о Ветке, этой жемчужине общей нашей культуры, в России, Прибалтике, на Кавказе, в Средней Азии? Видимо так… По крайней мере, первый и единственный альбом, подготовленный работниками музея, давно уже лежит безо всякого движения в Минске. Гордятся музеем в Гомеле, рекомендуют заезжим людям обязательно осмотреть его. И это хорошо… Там есть чем гордиться. Сбереженное и любовно выставленное на посмотренье наших современников Федором Шкляровым — царство ему небесное, он был верующим человеком, Галиной Нечаевой, Светланой Леонтьевой, их соратниками поистине потрясает душу. Они по-настоящему позаботились о великом прошлом, достойном наших предков. Но кто позаботится об этих скромных людях, кто спросит их о повседневных болячках, житейских и научных нуждах? Мы в ответе за все три цвета времени: прошлое, настоящее, будущее. И тех, кто возвращает нам утраченное и забытое, обязаны окружить особенной заботой. Да, эти люди не сеют хлеб, не доят коров, но без их подвижнической, поистине святой деятельности мы превратимся пусть в сытых, прибарахленных, но мерзких в тупом невежестве и забвении родных корней, лишенных кровной памяти манкуртов. VII Да, теперь уже абсолютно ясно, кто мы и куда идем. Развратили нас донельзя, манкуртов стало в избытке, алкогольными дебилами переполнены не только спецшколы, но и самые нормальные классы, ибо мест в заведениях для дефективных давно уже не хватает. Теперь нас оглушают не только поголовным пьянством и разнузданной ламбадой, гнусным сексом, этим иностранным словцом замаскировали то, что на русском языке обозначалось как блуд, нам отравляют душу вовсе не безопасным говореньем на бесконечных митингах и депутатских сессиях, нарочно разъяряют обывателя пустыми полками в магазинах, в то время как товары и продукты гноят на базах, возят взад и вперед по дорогам, саботируют разгрузку вагонов, изо всех сил толкают к резкому социальному размежеванию, к анархии свободного, ничем не регулируемого рынка, к кабальной экономической зависимости от Запада, к массовой безработице, к расчленению России на сотню карликовых, марионеточных государств вроде прибалтийских лимитрофов. И прочая, и прочая, и прочая… Реально ли осуществление этих планов, разработанных еще Бжезинским, помощником американского президента от национальной безопасности, и прекрасно обкатанным хорошо оплачиваемыми советологами из ЦРУ? Да, если мы не проявим должные в подобной критической ситуации стойкость, выдержку и бдительность. Да, если мы не защитим наши национальные идеалы, нашу великую историю, Российскую культуру, которая всегда зиждилась на дружелюбии к любому языку, традициям, верованиям того народа, который волею судьбы и собственной волей тоже оказался в лоне Российского государства. И как тут не повторить святые слова Петра Аркадьевича Столыпина: нам не нужны великие потрясения, нам нужна Великая Россия! …В основе народной души обязательно сосуществуют три составляющих: общие чувства, общие верования, общие интересы. Гюстав Ле Бон считает, и я вместе с вами, дорогие соотечественники, не могу с ним не согласиться, что если какая-либо нация достигла этого объединения, то устанавливается инстинктивное согласие всех ее членов по всем крупным вопросам и серьезные разногласия не могут возникать более в ее недрах. Вот в чем секрет, вот что может нас всех спасти, свернуть с того пагубного пути, на который упрямо, запрограммированно выводят Отечество лукавые штурманы, агенты влияния лжеперестройки, которые — вольно или невольно, это вопрос уже к товарищу Крючкову — выполняют предписания, обозначенные мистером Бжезинским и нынешними его преемниками из Лэнгли. Интересные замечания есть у Гюстава Ле Бона, над ними, право же, есть смысл задуматься. Он обращает наше внимание на то обстоятельство, что история уже доказала: наиболее нелепые идеи всегда сильнее фантазировали, увлекали людей, играли наиболее важную роль. Нынешнее время — эпоха обманчивых химер, которыми заманивают соотечественников в омут западники-радикалы. Но известно: во имя самых дутых, бессмысленных иллюзий мир подвергался сильнейшим потрясениям. Цивилизации, которые казались незыблемыми, рушились будто карточные домики от бессвязного бреда ничтожного фанатика, страдающего галлюцинациями, ибо этот оборванец сумел найти некие слова, проложившие ему путь к душе слепой, радостно повинующейся кумирам толпе. Верно сказано: земля принадлежит нищим духом, но при условии обладания ими слепою верой, которая двигает горы. Иллюзия — самый могущественный фактор развития цивилизации. Это хорошо понимают те, кто пытается, и довольно успешно, навязать нам иллюзию нашей собственной никчемности, ленивости, страшной бедности. Нам твердят, что мы хуже эфиопов, повсеместно голодаем, не в состоянии самостоятельно ни пахать, ни сеять, ни управлять государством, ни развивать экономику, руководить производством, накормить и обуть-одеть соотечественников. Все это может сделать за нас заокеанский дядя. Но вот какие нам дядя Сэм ставит условия. Руководитель аппарата сотрудников Белого дома Дж. Сунун на брифинге по случаю совещания «семерки» в Хьюстоне, членов клуба Самых Богатых, хорошо знающих философию Буша, заявил, что он «не считает полезным делом крупные денежные инъекции в советскую экономику до тех пор, пока там не будут осуществлены — в Советском Союзе, разумеется! [В. С.] — более глубокие изменения». Далее он продолжал: «Существуют политические соображения, которые делают предоставление американской финансовой помощи проблематичным…» Так вот, господа российские экономисты, подобно балбесу с мотором из «Двенадцати стульев» многозначительно заклинающего с телевизионного экрана: «Заграница нам поможет!» Ни черта не поможет, у заграницы собственные проблемы, а если и поможет, то за такую цену не только без штанов останемся, но и без того, что пусть и не модные, но отечественные штаны прикрывают. Как в старом анекдоте. «Что мы имеем с гуся? — Шкварки, господин учитель!» Шкварки будут, это я вам обещаю. Про некоторые из них говорил на партийном съезде главный чекист страны, перечитайте его ответы на вопросы. Прежде, худо-бедно, а вопросам морали, этики, душевной культуры, пусть и недостаточно, порой фарисейски, а внимание уделялось, и партия занималась этими проблемами. Сейчас идеологией не занимается никто. Наоборот — всюду твердят о деидеологизации, деполитизации. Едва отмежевавшись от одного догматизма, тут же впадают в другой, еще более худший по безнравственности своей. Повсюду власть захватывает Его Препохабие Чистоган. Срезаются расходы на школы, дома культуры, издательскую деятельность, внедряется коммерческое кино, прибыльная музыка, дефицитная бумага уходит на «Похождения космической проститутки», а также на грязные пасквили на Россию и русский народ. Заслона всему этому разгульному скотству нет никакого. Вовсю действует закон духовного единства толпы. Сознательная личность исчезает, чувства и идеи, навязываемые желтой, или ее сейчас называют радикальной прессой и поистине хулиганскими передачами телевидения, овладевают массами, становясь и в самом деле материальной силой, направленной на разрушение великого государства. Не пустые прилавки страшны, а пустые души! …Наблюдения, научные изыскания и исследования неопровержимо доказывают, что отдельная личность, находясь в толпе некоторое время, становится полностью от нее зависимым субъектом. Он загипнотизирован теми токами, которые из толпы исходят, подчинен тем сигналам, которыми электризуют, направляют людские скопища опытные манипуляторы. Они организуют толпу, подчинив ее исключительно собственному влиянию. Но становясь частицей организованной толпы, человек опускается на несколько ступенек ниже по лестнице цивилизации. В одиночном состоянии он был бы культурным человеком, в толпе же — это дикарь, варвар, существо инстинктивное, обладающее лишь рептильным мышлением. У того, кто стал частицей толпы, проявляется склонность к произволу, буйству, свирепости, вандализму, хулиганству. Человек уже не принадлежит самому себе. Он суть пыль, носимая ветром необузданных страстей и безрассудства. Человек в толпе — пещерное, первобытное существо. Он чрезвычайно легко подчиняется словам и представлениям, которые не оказали бы на него в изолированном положении ровно никакого влияния. Такой субъект совершает поступки, немыслимые для него в нормальном состоянии, он делает то, что противоречит его привычкам, складу характера и даже интересам. Толпа всегда безнравственна, потому как слишком изменчива и импульсивна. В толпе каждому обеспечена безнаказанность, преступные действия толпы анонимны, и индивид проникается этим соображением, хотя и действует, быть может, неосознанно, инстинктивно. Страшное явление — толпа… Помните об этом, соотечественники, избегайте участия в пустых говорильнях-митингах и не позволяйте загнать вас в орды бессмысленных и жестоких разрушителей! Мы уже многие годы с восторгом повторяем и, увы, продолжаем с неменьшим пафосом повторять, что весь мир, дескать, разрушим, а вот затем… В отношении затем пока идет у нас туго. Правда, мудрые люди говорят, что необходимо очень долгое время для того, чтобы идеи укрепились в душе толпы, но и ничуть не меньше времени надо для того, чтобы идеи эти из души народной исчезли. Именно поэтому относительно идей толпа всегда отставала на несколько поколений от философов и ученых. Толпа всегда предпочитает иллюзии истине. Этот непреложный закон давно усвоили говоруны, якобы радеющие за судьбу народа. Они морочат людям головы, пытаясь отвлечь наше внимание от собственного, российского опыта. Ибо только исторический опыт способен укрепить в народном сознании необходимые истины и разрушить иллюзии, которые сделались уже крайне опасными. Обратимся еще раз к прежнему российскому опыту, здравому смыслу предков, пойдем по светлой дороге собственным путем! Но помните: в мире много желающих помешать нам в этом, и внутри страны, их мы видим по телевидению ежедневно, и в Европе, и за океаном. Вот что сказал на XXVIII съезде партии председатель Комитета государственной безопасности В. А. Крючков, хорошо сказал, правильно и своевременно: «На Западе пока не собираются сворачивать разведывательные планы… В феврале этого года директор ЦРУ Уэбстер прямо заявил: «Необходимость для Соединенных Штатов продолжать разведывательные и контрразведывательные операции имеет решающее значение в этот период перемен в Советском Союзе и странах Восточной Европы… Получение информации о планах, намерениях и потенциальных возможностях этих стран — дело исключительной важности». Подобные заявления в комментариях не нуждаются. Щуки, как мы видим, в мире не перевелись, потому и карасям дремать вовсе негоже. Одной многонациональной семьей живем мы вместе в великом государстве, равного которому нет и не было в мировой истории. Не так-то просто управлять гигантским кораблем всех времен и народов. Но советники с кинжалами за пазухами и со смертельным ядом в кубках ни к чему. Мы, как говорится, сами с усами, и грамотно сумеем рассчитать поправку компаса, по которому идет непотопляемая, годная для любых океанских плаваний российская ладья. Не так ли, друзья? Писано летом 1990 года в Голицынском Доме творчества Литфонда и на Власихе. КАКАЯ ДЕМОКРАТИЯ НАМ НЕОБХОДИМА I Еще не завершил работу Съезд народных депутатов СССР, к нему мы не раз и не два будем возвращаться в нашем Дневнике — событие-то архиисторическое! — и Кремль вовсю гремел от не всегда, прямо скажем, так уж и необходимых, но донельзя напористых дискуссий, а популярный, точнее массовый, листок «Аргументы и факты» в разделе «Листая подшивки» перепечатал следующую информацию за 4 июня 1910 года: «…Сообщается о ходе обсуждения запроса по поводу незаконных действий одесского градоначальника генерала Толмачева во время выборов в Государственную Думу и в местную городскую Думу. Против запроса и на защиту генерала Толмачева поднимаются Тимошкин и Пуришкевич. Одесский градоначальник призывал к себе редакторов всех газет и давал им инструкции. Но разве, — восклицает оратор, — редакторы настолько наивны, чтобы его слушаться? (Хохот на всех скамьях). Нет, — невозмутимо заявляет Тимошкин. — Запрос о генерале Толмачеве есть результат просто личной мести и ненависти («Поезжайте в Одессу — там узнаете!» — кричат ему слева). Пуришкевич со своей стороны заявляет, что Одесса — город еврейский, что евреи там расстреливали русских городовых и обывателей из-за угла и что роль генерала Толмачева в подавлении одесской революции была весьма благотворна». Как это прикажете понимать? На что намекают любители архивных курьезов из «АиФ»? Жаждут провести параллель между Государственной думой и Съездом народных депутатов? Или подключились к той, мягко говоря, необъективной шумихе, которая поднялась во время событий в Тбилиси? Тут налицо явно нечистоплотная попытка связать обвинение в адрес русской армии восьмидесятилетней давности и трагическую ночь в Грузии из-за которой Советская Армия подверглась яростной атаке со стороны ряда депутатов Съезда. Как читатель, но отнюдь не почитатель «Аргументов», где зачастую сами факты беспардонно подтасовываются, о чем я уже писал в редакцию, склонен полагать, что и эта заплесневелая от времени «новость» в одном ряду с другими, увы, многочисленными примерами той очернительской политики, которую проводят новоиспеченные, так зело осмелевшие «радикалы» и «демократы». Думаю, что настало время всерьез и глубоко разобраться с самим понятием демократия. Что это такое? Вседозволенность и распущенность, которую успели уже навязать обществу в качестве жизненных стереотипов наши «поборники прав человека»? Общечеловеческие ценности, ратуя за которые «либералы» начисто исключили из их перечня самое святое, что может быть у человека — чувство патриотизма, любовь к Отечеству? Бездуховность, от которой мы начали уже задыхаться? Массовая культура, которая наряду с возобновившейся при полном попустительстве идеологических служб безудержной пропагандой пьянства в кино и на телевидении дала невиданный взрыв преступности, небывалый рост убийств, совершенных в пьяном виде? Недавно было опубликовано интервью с американскими туристами. Перестройка им нравится, от гласности они в восторге. Чем же недовольны заокеанские гости? Да назойливостью русских проституток! Заметьте, сказано было русских, ибо все советское там сопрягается с этим словом. Поэтому и все антирусское, русофобское есть и антисоветское по сути своей. Но это так, к слову… Странно, если бы у нас не возникли целые стаи, рои, мириады «ночных бабочек», когда программа «Взгляд», молодежная, между прочим, программа, показывавшая телезрителям презерватив в банке с томатами, эдакий премиленький «натюрморт» в стиле обожаемого журнала «Огонек» авангарда, этот самый, прямо скажем, сомнительной чистоплотности «Взгляд» дает откровенные интервью с проститутками, которые проводит внешне импозантный, уже поседевший — стыдно-то как, небось, уж и внуков, поди, имеет! — японист Цветов. Да после таких интервью, такого паблисити на всю страну, пойдешь не только на панель — опять же «Взгляд» сообщает, что за это чудесно платят, — пойдешь вообще куда угодно. И постоянные заклинания о том, что уголовные преступники, пьяницы, наркоманы, проститутки, педерасты и прочие извращенцы — всего-то-навсего слабые, больные, обиженные социальной несправедливостью соотечественники. Их не наказывать, не изолировать от общества, их любить надо, проявлять к ним милосердие, по головке гладить этих бедных несмышленышей. Ах, дитятки вы наши неразумные! К счастью, жизнь сложна и многообразна, она подбрасывает нам такие неожиданные явления, что изворотливые и хитроумные «радикалы» не успевают извернуться и оказываются на миру голыми. Мы неоднократно становились андерсеновскими мальчиками на Съезде народных депутатов и обнаруживали, что многие из «королей», которые демагогическими вещаниями в предвыборную кампанию изукрасились словесами-нарядами, оказывались на трибуне форума народных представителей даже без фиговых листков. Помню, уже через два дня после событий в Тбилиси собрался в Центральном Доме литераторов пресловутый «Апрель» — жутко «либеральная» фракция в Московской писательской организации, начавшая деятельность с создания Трибунала, призванного судить тех сочинителей, кто не вступил в «Апрель» — так вот на сходке этих «радикальных либералов» принимались грозные телеграммы, метавшие громы и молнии в Советскую Армию. Эмоциональная свистопляска, как хорошо известно вам, дорогие соотечественники, продолжалась и на Съезде, многих так заносило, что они призывали чуть ли не к роспуску Вооруженных Сил Отечества. И грянули кровавые погромы в Фергане… Где же призывы покаяться, где яростные осуждения изуверов, убивавших ни в чем не повинных людей, отрезавших груди у женщин и половые органы у мужчин, обезглавливавших младенцев в детских садах и яслях? Куда подевались Сахаров с сердобольной Боннэр, где Афанасьев, Карякин и милосердный Борис Васильев, заявивший на встрече с солдатами из дивизии имени Дзержинского: вина их в том, что они не испытывают чувства вины, лишены мужской чести и достоинства? Почему молчали вожаки «Апреля» Приставкин, Герберт и Дуэль и не клеймили телеграфно ферганские с ташкентскими власти? Применение специальных войск для «горячих» точек они осудили как покушение на демократию… А невинно убиенные погромщиками младенцы в Узбекистане — это торжество ихнего прогресса? Нет, чтобы остановить такой прогресс, надо вовремя брать в руки автомат Калашникова, какими бы нехорошими словами ни обзывали защитников народа новоявленные «прогрессисты» в захваченных ими пусть и массовых, но беспардонных и антидемократических изданиях. Кстати сказать, безудержное охаивание армии на Съезде породило так называемый «тбилисский синдром». Именно сие обстоятельство вызвало нерешительность военачальников при подавлении ферганских погромов, возник своеобразный комплекс «затурканности», страшнее которого для вооруженных защитников народа нет и быть не может. Первые подразделения внутренних войск прибыли в Фергану не только без оружия, но и без касок, бронежилетов, им было предписано голыми руками останавливать озверевших бандитов. Вину за эту нерешительность, попытку избежать применения оружия там, где лилась уже невинная кровь женщин и детей, задержку в применении крайних мер в отношении погромщиков, эту вину необходимо возложить и на тех, кто организовал поношение армии, выполнявшей в Тбилиси воинский долг. И на вашей совести кровь турок-месхетинцев тоже, как ни в чем не бывало политиканствующие «либералы»! Что же вы не призываете друг друга к покаянию?! Демократия — это ответственность, порядок и дисциплина. В самый разгул вседозволенности нелишне постоянно напоминать «горячим головам» слова Маркса о том, что свобода суть осознанная необходимость. Вот написал я слова «горячие головы» и задумался… Полноте, какие они горячие! На состояние аффекта сваливать экстремизм ряда выступлений против народа и законности не следует. Да, на уровне толпы, одурманенной алкоголем и наркотиками, провокационными лозунгами главарей, об аффекте говорить резонно. Но организуют эту толпу люди с холодным и расчетливым разумом, хотя и они еще не корень зла, корень, он географически от наших границ далеко отстоит, за морями-океанами находится. Недаром мистер Уэбстер, директор Центрального разведывательного управления Соединенных Штатов, заявил недавно прессе: «Для нас по-прежнему Советский Союз является главным объектом нашей особой деятельности». Прямо-таки в духе князя Святослава сказал, имейте, дескать, в виду, мы вам покоя давать не будем… Хоть и противник, а порядочный человек. Прямо говорит, что почем. Не в пример массовому журналу, который зовет из Америки спецов по России, поит их чаем в редакции, а может быть, чем-то и покрепче, и эти новоявленные «друзья» перестройки учат нас потом со страниц «Огонька», как нам дальше жить и что делать. Выступая в Сорбонне, М. С. Горбачев прямо сказал о том, что обойдемся без советников со стороны, ибо сами мы не учим уму-разуму ни французов, ни англичан, ни американцев. Добавлю, что даже живущие в джунглях члены племени ням-ням обходятся без назиданий зарубежных для них экономистов типа Шмелева, Стреляного и Заславской. Льщу себя надеждой, что парижские слова Михаила Сергеевича редактор «Огонька» Коротич примет к сведению. Хотя как знать… Давно уже создается впечатление, что Коротичу и сам господь Бог не указ. Тогда, может быть, Главный огоньковец иным силам, альтернативным, поклоняется? Обиднее всего, что наши соотечественники, ослепленные «сверхразоблачительными» материалами подобных «Огоньку» изданий, называющих Сталина Сатаной, а его же главного идеолога Бухарина — Иисусом Христом, не сразу, увы, соображают, где белое, а где хорошо замаскированное черное. Ту т виновата и пустота, образовавшаяся после свержения идолов, которым мы истово молились, тут и историческое невежество массового читателя, тут и попытки, к сожалению успешные, навязать советским людям новые, не менее безнравственные, чем прежние, стереотипы. Возьмите, к примеру, вопрос вопросов — межнациональные отношения. Основной тезис — проблемы эти при Сталине не решались или решались искаженно, отсюда и все беды. Но при чем здесь Сталин, которого нет среди нас почти сорок лет? Давно известно, и в истории мы найдем тьму примеров этому, что сваливать общенациональные беды на головы какой-либо одной народности — излюбленный прием фашистов или сходных режимов. В гитлеровской Германии козлами отпущения сделали евреев, в нынешней Прибалтике на роль козлов определили русских, в Узбекистане жертвами оказались турки-месхетинцы, которых, как известно, гостеприимно приютила всех и все прощающая Россия. Так вот эти гонения на ни в чем не повинных людей — зловещие звенья одной цепи! И тут не надо быть эстонским профессором Бронштейном или литовским профессором Ландсбергисом, чтобы это понять. Ну разве, скажите, виноваты турки-месхетинцы в том, что их выслали в Среднюю Азию, а грузинские власти, чтобы они не вернулись, уже в наши дни объявили их места прежнего проживания пограничной, а следовательно, запретной зоной? Разве виноваты наши соотечественники-псковичи, которые, спасаясь от голода, переезжали из разоренной фашистами дотла родной земли в сытую, не тронутую немцами Эстонию? А те русские офицеры, ветераны Великой Отечественной войны, честно отдавшие Родине многие годы жизни и оставленные после выхода в отставку на проживание в литовских районах? Разве они виноваты в том, что им не дали жилье там, где они родились? Теперь они пишут пронзительные письма в Верховный Совет СССР и умоляют вернуть их на Родину, не желая пребывать в унизительном ранге «эмигрантов» и «оккупантов»… Почему об их судьбе не печется академик Сахаров, этот хвал'eный и перехв'aленный «правозаступник»? Или заступничество «радетеля», саморазоблачившегося на Съезде, избирательно? Не видели мы его и в лагере турков-беженцев, не поехал он и в российские деревни, чтобы посмотреть, как русские крестьяне отдают ключи от новых, уже полученных ими домов обездоленным туркам из Узбекистана. Не было в лагере несчастных жертв и Бориса Васильева, который тем не менее немедленно вылетел в апреле в Тбилиси, несмотря на объявленный там комендантский час. Естественно, в Тбилиси именно армия поддерживала порядок, в Грузии было безопасно, а в Узбекистане погромщики стреляли… Но дело даже не в этом. У меня нет намерения обвинить наших либеральных «милосердцев» в элементарной трусости. Люди они, видимо, по-своему смелые, хотя выяснилось это уже после апрельского 1985 года Пленума ЦК КПСС. Дело в другом. События в Фергане исключили возможность разыграть антиармейскую, антигосударственную, а главное, антирусскую карты. Но я скажу прямо: плохи русские или хороши, хор русофобов утверждает первое, но именно русские люди приняли турков под собственный кров, поделились с ними и землею, и куском хлеба. Тут уж ни прибавить, ни убавить. Помните страдальческие лица несчастных стариков и женщин, которые повторяли перед объективами телекамер: «Везите нас в Россию! Хоть в Сибирь, на Колыму, но в Россию!» Куда теперь, после этих молений, отнести лживые утверждения врагов Отечества о придуманном ими великорусском шовинизме?! Заканчивая размышление о «голых королях», хочу вопрос, как говорят сейчас в народе, на засыпку предложить доктору экономических наук Шмелеву, призывавшему на Съезде залезть в финансовую кабалу Запада ради модных штанов и «фирмвых» рубашек. На сколько процентов повысится производительность труда, то главное и единственное, что может вызволить нас из экономического кризиса, если правительство по настоятельному требованию экономиста Шмелева, по его ученому рецепту зальет Россию водкой? Вряд ли Шмелев решится ответить на этот резонный вопрос, ибо ответ на него может быть однозначный — Жидкий Дьявол приведет наше Отечество к неминуемой гибели. И я никогда не поверю, что Шмелев и подобные ему сторонники алкогольного моря разливанного на одной шестой части суши этого не понимают. Все-то они понимают! Так в чем же дело? Давно пора, дорогие соотечественники, научиться нам читать между строк, мыслить диалектически, уметь зерна отделять от плевел, овец от козлищ. Справедливо призывают нас освоить культуру дискуссий, уважать мнение оппонентов. Давайте бережно относиться друг к другу! А кто против? Только вот те, кто так ретиво и самозабвенно борется против сталинизма, сами же в духе 20-х и 30-х годов используют шельмование, навешивание ярлыков, третирование национальных меньшинств, проживающих в республиках. Теперь, по-моему, даже смешно говорить о «великорусском шовинизме», которого ни в какие времена не существовало. Надо говорить о вспышке шовинизма в республиках, жертвами которого стали «инородцы», и в первую очередь представители многострадального русского народа, который по сей день несет тяжкое бремя общесоюзного бытия, снимая с себя последние штаны и раздавая «отсталым окраинам» миллиардные дотации. Что же касается новоявленных «прогрессистов», «доброхотов» гласности и демократии, трактующих эти понятия до крайности искаженно и, мягко говоря, эгоистически субъективно, то надо прямо сказать, без дипломатических выкрутасов: «либеральные» их суждения на пользу кому угодно, только не Отечеству. Ихняя демократия нам не нужна! II Видимо, есть смысл, когда мы говорим о демократии, обратиться и к причинам так зримо обрушившейся на советское общество безнравственности. Она вовсе не связана только с личностью Сталина, что нам постоянно пытаются внушить. Так поступают разбойники, когда их банда попадает в безвыходное положение. Они выдают вожака и валят все на него, справедливо полагая, что их общая вина от этого уменьшится. Этим методом воспользовались гитлеровские головорезы, причитая: они-де выполняли приказ фюрера. Так и в наше время антисталинисты замалчивают непреложный факт: репрессии начались вовсе не при Сталине, а гораздо раньше, когда вождь был далеко не первым лицом в государственном и партийном руководстве. И вместе с тем необходимо вернуться к личности «отца народов», хотя не счесть числа публикаций по этому поводу. Вернуться не для сенсационных разоблачений, а для того, чтобы показать Сталина и творцом системы, и последовательным учеником тех катехизисов, которые легли духовным фундаментом в самосознание не только Сталина, но и тех, кто был до него, рядом с ним и после него. Догматизм и вера в собственную непогрешимость присущи любому диктатору. Сама диктатура антидиалектична, а следовательно, безнравственна. Вот, скажем, глобальная, еще толком не рассмотренная тема «Сталин на войне». Если мы попытаемся раскрыть ее с нравственной точки зрения, то столкнемся с доказанным положением, суть которого в том, что ни в одной из проигранных Гитлеру операций вины своей Верховный никогда не ощущал. Он просто не задумывался над тем, что может сам являться причиной поражений. Угрызений же совести Сталин и прежде не знал. С детства воспитанный в традициях христианской морали, уже учась в духовной семинарии Тифлиса, молодой Джугашвили приобщился к марксистской теории. Не обольщавшийся по поводу собственного места, которое готовит ему судьба, Иосиф увидел в марксизме ниспосланную свыше возможность утвердиться в этом только нарождающемся в России, а тем более и в Грузии, движении. Но учение Маркса закомплексованный горец воспринял до крайности извращенно. Этому способствовала ранняя приверженность Иосифа к религии, и в историческом смысле ничего парадоксального в этом нет, скорее наоборот. Уверовав однажды в сына плотника из Назарета, сын сапожника из Гори так же страстно воспринял учение Маркса, оставшись, к сожалению, по широте мышления, по уровню интеллекта на отметке местечковой, а по качеству — метафизичной. Иосиф Джугашвили, он же Коба, он же, для близких друзей, Сосо, он же, для всего человечества, Великий Сталин, из духовного многообразия научного коммунизма выбрал только тезис о классовой борьбе, которую превратил в зловещий фетиш для самого себя и соратников поневоле. «Вождю всех времен и народов» не было дано понять, какое обоюдоострое оружие вложила ему в руки революция. Теория классовой борьбы в практическом применении претерпевает поразительные метаморфозы и, оставаясь лакмусовой бумажкой, по которой проверяется подлинная революционность профессионального политика, из орудия борьбы с эксплуататорами может в условиях уже победившей диктатуры трудящихся классов превратиться в средство насилия над теми, кто эту революцию завоевал собственной кровью. Законы развития человеческого общества неумолимы, и в основе их лежат экономические принципы. Без учета их любой революционный лозунг неизменно, превращается в революционную фразу, а следовать пустым словам, вести огромную страну их курсом более чем опасно. И если Маркс подчеркивал, что ему лично принадлежит только одно открытие, и именно в политической экономии, смысл его в том, что определенному уровню производительных сил должны соответствовать подходящие производственные отношения, то всей собственной деятельностью в области экономики Советского Союза Сталин делал все, чтобы этот первейший закон марксизма похерить. Классовая борьба, на которой зациклился «Великий и мудрый», несомненно, является важнейшим звеном в теории научного коммунизма. Но только звеном, а не самой цепью. Гипертрофированное внимание к ней, выпячивание несуществующих или малозначительных противоречий в обществе уже победившего социализма может привести и приведет, как это было в случае со Сталиным, к небывалым в истории цивилизации духовным и материальным потерям, неисчислимым человеческим жертвам, перед которыми бледнеют немыслимые зверства предыдущих тиранов. Исступленная вера Сталина в классовую справедливость чудовищным образом оборачивалась вопиющей несправедливостью для каждого отдельного человека, и было таких отдельных многие миллионы. Но, приучившись мыслить с искаженно понятых им классовых позиций, Сталин резонно исключил из собственного нравственного обихода понятие совесть, отнеся его навсегда только к нормам христианской морали. Давно уже подмечено и не раз сказано об этом, что наиболее ярыми приверженцами нового мышления становятся ренегаты, те, кто исповедовал прежде иные догматы. И если апологеты христианства гнали на костры сомневающихся еретиков, а византийские ппины крестом толкали киевлян в студеную воду Днепра, то несостоявшийся священник, а ныне Главный по должности коммунист России, а фактически во всем мире, отправлял за колючую проволоку «комбинатов особого назначения» самых что ни на есть верных ему, уцелевших от расстрелов людей, не позволял ни писать, ни читать, лишив даже «Краткого курса», этой сочиненной им собственноручно партийной библии. И, понятное дело, только изгнав из души своей совесть, освободившись от любых нравственных препятствий, вырвавшись на простор внеморального разгула, можно подвигнуть себя на то, что содеял бывший семинарист Иосиф Джугашвили. Но разве существо, лишенное этических порогов, не перестает тогда быть человеком?! А Сталин и не был им в общепринятом смысле. Хотя, конечно, кое-что человеческое было и ему присуще. И до сих пор, пока сохранится цивилизованный мир, люди не перестанут гадать и спорить о страшном феномене его кровавой эпохи. И никакие исторические параллели здесь не годятся… Наивными кажутся и опричнина, и Варфоломеевская ночь, и «Утро стрелецкой казни», хотя и жестокими, конечно, глядятся нам они из этого века. Итак, злодей или жертва… Несомненно, Иосифом Джугашвили руководили самые добрые чувства, когда он выбрал для себя путь, вступив в социал-демократический кружок. По крайней мере, так ему тогда казалось, трудно поверить, что тот симпатичный паренек, которого видим на редких тифлисских снимках, превратится в Сталина середины века, при появлении которого невольно поднимался со стула высокородный лорд и премьер-министр Черчилль. Конечно, тогда у Сталина было за душой и еще нечто, кроме четко оформившегося потом желания стать наполеоном в революции. Наполеоном он, кстати говоря, стал, только вот воевать, как корсиканец, так и не научился. Имеет хождение в умах и душах спасительная для репутации вождя версия о том, что был он жертвой обмана со стороны Ежова, Берии, Абакумова, Рюмина и других. Не знал, мол, что творят подручные молодцы, заплечных дел мастера. Теперь, когда документально подтверждено, что знал — таки и даже все в деталях, отбросим эту попытку с негодными средствами. Но, может быть, Сталин жертва гигантского, чудовищного аппарата, который сам и создал? Кто меня породил, того я и прикончу, так сказать, теория Франкенштейна, Голема, монстра, убивающего собственного творца. Это заманчивый ход, но, увы, тупиковый, хотя и не без рационального зерна. Человек на вершине пирамиды власти полагает, что коль он — вроде бы! — построил пирамиду, значит, теперь стал властелином обозримой с этой точки обзора вселенной. Но это вовсе не так. Сей индивидуум только элемент системы, хоть и «порожденной» им самим или с его участием. Пусть даже и центральный, генеральный, первый, но только элемент. Так вот является ли он «жертвой», этот элемент? И, в случае положительного решения, какого аппарата? Того, что им создан? А что, если этот чудище-монстр уже существовал, были изготовлены его, по крайней мере, детали, и роль Сталина лишь в том, что он смонтировал необходимую ему машину. Ответ на это однозначным быть не может. Сталин принял систему, которая уже давала сбои, он получил власть в период стабилизации, сплетения старой бюрократии Российской империи, которая вовсе не была разрушена «до основания, а затем», с новой, умело скрывающейся под псевдореволюционными фразами-одеждами и производственными отношениями, возникшими в эпоху военного коммунизма, которые, кстати говоря, ввели на короткое время в заблуждение и Ленина. Но Владимир Ильич, как будто бы, избавился от иллюзий, неизбежных в такое нестандартное время. Последние его статьи и письма как раз и были направлены против сбоев нарождающегося государственного механизма, против раковых опухолей бюрократизма, его метастазы глубоко проникли во все звенья управленческого аппарата, включая, что особенно опасно, и органы партийного руководства. Главное в этих работах Ленина — лихорадочная, он понимал, что не успевает, попытка призвать партию к созданию орудия защиты социализма, строя, в начальной стадии более благоприятного для развития бюрократии, нежели предыдущие, от извращающей саму суть социализма стагнации, застоя. Но эти страстные призывы Ленина так призывами и остались. Для Сталина и тех, кто пошел за ним, почему пошел — вопрос особый, проще было не создавать такой механизм-катализатор вовсе. Да и Сталину, стремившемуся к личной власти, только помешал бы подобный защитный барьер, оберегающий подлинный социализм. Ведь этот предохранительный механизм предполагал создание звеньев, основанных на коллективном соуправлении. Сталин предпочел взять то, что уже существовало, создать из имеющегося материала еще более жесткий каркас с минимумом звеньев и заключить в него все общество, до единого человека, от мала до велика. Затем «запустить» этот понятный ему механизм и заставить его функционировать за счет постоянной, подчас лихорадочной замены «винтиков», в которые были превращены советские homo sapiens’ы. Так возникла тоталитарная, антигуманистическая система, где шестеренками были целые поколения прикованных к месту работы или службы людей. Разоренные же коллективизацией крестьяне и вовсе превратились в рабов, ибо их экономическое положение было на ступень ниже, нежели во времена крепостного строя, когда крестьянин имел земельный надел и в его границах оставался хозяином положения. Одновременно любой гражданин Страны Советов мог, подвергнувшись доносу и последующим репрессивным мерам, быть «переведен» с одного вида работы на другую при одновременном изменении места обитания. В этом смысле можно полагать, что именно Сталин создал подобный государственный аппарат, сделав идеологическим стимулятором для этой крайне негибкой — каркас! — системы пресловутую идею обострения классовой борьбы. Характерно, что в предсмертной работе «О кооперации» Владимир Ильич со всей очевидностью указывал, что «мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм». Ленин считал, что «эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную» работу. Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе. Но если оставить это в стороне и ограничиться внутренними экономическими отношениями, то у нас действительно теперь центр тяжести работы сводится к культурничеству. Перед нами являются две главные задачи, составляющие эпоху. Это — задача переделки нашего аппарата, который ровно никуда не годится и который перенят нами целиком от прежней эпохи, переделать тут серьезно мы ничего за пять лет борьбы не успели и не могли успеть. Вторая наша задача состоит в культурной работе для крестьянства». Это вовсе не означало, что отменялась всякая борьба. Нет, ее предстояло вести еще по весьма широкому фронту, но великая эта организационная работа-борьба должна была вестись «культурно» и, если угодно, «интеллигентно», чего не могла принять особым образом, вульгарно, сформировавшаяся натура Сталина и таких же, как он, малообразованных, в широком смысле слова, людей, которых вождь, став генсеком, все больше и больше приближал к себе, оттесняя старых ленинцев, навешивая на них политические ярлыки отступников и оппозиционеров. Так был ли сам. Сталин жертвою того, что по его злой воле случилось? И да, и нет. В житейском обыденном смысле Сталин не пострадал, ибо сам находился на острие пирамиды. Правда, пострадали почти все его близкие — жена, старший сын, дочь, родственники «по закону», со стороны Аллилуевой. Или были отравлены идеями Сталина, как, например, младший сын, что в конечном итоге можно считать моральным ущербом для личности. Сталин был абсолютно одинок. Это сможет вынести далеко не каждый. Более того, человеку это вообще не под силу. А Сталин выносил… Ведь Лаврентия Павловича нельзя считать в таком раскладе исключением. При всей его близости к вождю Берия был только слугою. Доверенным, правда, но лакеем. Обладал ли Сталин сильным духом, железной волей? На первый взгляд — безусловно обладал. Ведь сумел же он всех перехитрить, а потом уничтожить, удерживать единоличную власть более тридцати лет… Тогда, может быть, прав Троцкий, который назвал Сталина «хитрой посредственностью»? Видимо, и это не так. Скорее всего, посредственностью Сталин, конечно, не был. Трагедия заключалась в том, что, во-первых, он был человеком не на своем месте, а, во-вторых, пришельцем, возникшим со стороны, другими словами — иностранцем. Об этом со всей наглядностью свидетельствует и характеристика его деловых качеств, и характеристика исторического происхождения. Из последнего вытекает отношение к стране, которую он подмял под себя железной диктатурой личной власти, его отношение к событиям, внутренним и внешним. Диктуя в Горках политическое завещание, Ленин подчеркивал: Сталин обладает определенными организаторскими качествами, которые отклишировались в опыте партийной работы. Но Сталин в отличие от Владимира Ильича никогда не был продуцитором, в хорошем, глубоком смысле этого слова. Любая государственная система обладает административными функциями. В этой сфере и на этом уровне Сталин чувствовал себя как рыба в воде, и Страну Советов он в конечном итоге заадминистрировал до тоталитарности, переходящей порою в гротескный и одновременно кровавый абсурд в традициях щедринского города Глупова. Ничего нового, оригинального, своего в теории социализма Сталин не создал. Все его идеи — это бледные, а главное, извращенные копии письменно и устно высказываемых сентенций Троцкого, Бухарина, Рыкова, Томского и других. Кроме Ленина. Повинуясь принципу сальеризма, Сталин, может быть, он делал это даже интуитивно, а не сознательно, облегчим ему этот грех, отрицал все, что было предложено Владимиром Ильичом. Но от Сальери Сталин отличался тем, что первый все-таки был хорошим композитором, хотя и не гениальным. Сталин же только, если продолжить аналогию, хороший аранжировщик мелодий, придуманных другими. Разумеется, такие люди тоже необходимы обществу, как проводники новых идей к умам широкой массы, как двигатели теоретических новаций. Но коль отсутствует центр, где вырабатываются гениальные идеи, а его заменяет каркасная административная система, бесплодная в духовном отношении, препятствующая возникновению каких-либо генераторов нестандартного мышления, происходит то, что произошло. И если признать существование некоей сильной воли Сталина, то она проявлялась в количественном отношении, распространялась вширь, а не вглубь, давала трагические сбои — отрицание роли социал-демократии в рабочем движении, бездумность внешнеполитического курса перед войной, первые дни и недели войны, оценка стратегической позиции на сорок второй год, неумение увидеть перспективы в физике, биологии, военном деле, наконец… Но главная беда Сталина, которая принесла неисчислимые бедствия советскому народу, да и остальному человечеству, была в том, что «вождь всех времен и народов» являлся законченным и ярко выраженным метафизиком. Истоки этого надо искать, наверно, тоже в его былой религиозности, ибо любая вера метафизична по самой природе своей. Не обладая диалектическим мышлением, нельзя оценить новое, невозможно правильно разобраться в том невообразимо сложном конгломерате противоречий, которые возникают в политической и экономической жизни страны и всего цивилизованного мира. Человек, бойко рассуждавший в четвертой главе «Краткого курса ВКП(б)» о диалектическом материализме, в конкретных действиях лидера партии и государств совершал такие чудовищные ошибки, которые говорят о том, что диалектики как метода Сталин, по существу, никогда не понимал. Возникает резонный вопрос. Каким же был психологический процесс возвеличивания Сталина в его собственных глазах, с помощью какого нравственного, вернее, безнравственного механизма уверовал он в собственные непогрешимость и гениальность? Следует обратить внимание на устоявшуюся еще до войны привычку вождя говорить о себе в третьем лице. «Товарищ Сталин считает… Товарища Сталина нельзя обманывать… Товарищу Сталину это непонятно…» Поначалу окружавшие генсека люди удивлялись этой его манере, потом свыклись, воспринимали как должное. Объяснение кроется в том, что Сталин интуитивно понимал: убедить самого себя в собственной гениальности можно, лишь отделив себя… от себя. Не только вознестись на ступень, не доступную простым смертным, но и отодвинуть все человеческое от того божества, которому он, Иосиф Джугашвили, поклонялся, называя самого себя уже в качестве обыкновенного гражданина «товарищем Сталиным». Налицо эдакий глобальный нарциссизм, чудовищная иллюзия исключительности, этический солипсизм, разрушить или опровергнуть который не было дано никому, кроме всесильной Смерти, уравнивающей перед собой всех: и Моцартов, и Сальери. Или это банальное раздвоение личности? Во всяком случае, при жизни Сталина только такой, надутый всеобъемлющим ложным величием образ «отца народов» мог вознестись над личностью Ленина и с высоты возведенной винтиками пирамиды с пренебрежением взирать на Владимира Ильича. Ведь с горной вершины все кажутся одинаково маленькими. И автоматы-«винтики», и гении… Поэтому Сталина можно считать жертвой только с нашей, гуманистической, позиции. В глазах людей нравственных, обладающих развитым этическим чувством, он — существо с потерянной человеческой душой. Разумеется, цена его жизни как индивидуума никак не соизмерима с другими жизнями, которые Сталин отобрал у миллионов. Но можно ли судить о душе с помощью арифметики? Только вот была ли вообще у Сталина душа?.. Высшей справедливости ради, коль взялись судить о вожде не по уголовным законам, надо признать, что Иосиф Сталин в критических ситуациях мог спускаться на землю, пытался относительно трезво оценивать обстановку. И, кто знает, сумел бы он принести человечеству пользу, оставь его судьба на каком-то ином, соотносящемся с его личностной структурой, месте. Когда разразилась война, Сталин решил: все кончено. Но потом с удивлением увидел, что страна сопротивляется, народ бесстрашно борется с врагом, ломает планы немецкого блицкрига, несмотря на внезапность для армии и народа нападения, слабое вооружение и недостаток грамотных полководцев. И вождь, всегдашний иностранец в принадлежавшем ему государстве, впервые вдруг начал если не понимать, то чувствовать истинную природу русского человека, его способность на небывалые мужество и героизм. И тогда в суждениях Сталина произошел резкий перелом. Экспрессивная натура вождя совершила скачок от отчаяния не только к надежде, но и к вере во всемогущество советского народа. Эта новая крайность как проявление метафизического мышления привела его после Московской битвы к выводу, что войну можно закончить уже в 1942 году. Такой злополучный вывод лег в основу всех стратегических планов Ставки ВГК на сорок второй год. И этот новый просчет Сталина привел Страну Советов к еще большим потерям, чем в сорок первом… Мучительно преодолевая сопротивление собственного «я», когда необходимо было слушать советы профессионалов и даже порой принимать их к сведению, в течение всей войны Сталин с переменным успехом учился воевать. III Товарищ Сталин не знал сомнений. Робость и неуверенность время от времени охватывали того невзрачного и щуплого человека по имени Иосиф Джугашвили, который жил в его незыблемом, гранитно-бронзовом и могущественном обличье. Ведь Сталин был не только внешне одинок. Каким бы демоническим не казался этот Администратор, глобально захвативший власть, заменивший творческий интеллект множеством неисчислимых реальных функций, какой бы чертовщиной ни веяло от этого функционера в степени «n», необходимо все-таки признать, что Иосиф Джугашвили рожден был обычной женщиной, и никакие инопланетяне, эти архангелы или люциферы двадцатого века, не заменяли в телесной оболочке Сталина его человеческую суть. Поэтому, будучи от рождения человеком, вождь не мог до конца остаться одиноким, он разделял одиночество с маленьким сыном сапожника из грузинского местечка Гори. Иосиф Джугашвили мог иногда сомневаться, имел даже право задавать товарищу Сталину вопросы. Когда на фронтах возникали проблемы, вождь начинал день с рассмотрения представлений на высшие награды. Одарять ими хороших русских людей Сталин любил. Тогда он физически ощущал себя Отцом миллионов «винтиков», которые все вместе составляли смонтированное им, Великим Конструктором, небывалое по силе и могуществу государство-механизм. Тут воочию представала оборотная сторона проводимой им политики обострения классовой борьбы при победившем социализме. Врагов народа, вредителей и диверсантов, всех инакомыслящих — к стенке и в лагерь. Тем, кто с нами — ордена и медали. Когда шла война, Сталин придавал награждениям за проявленные мужество и героизм большое значение. Чтобы оперативнее осуществлять этот процесс, широкие полномочия получили командующие фронтами, их военные советы, которые могли самостоятельно определять уровень награды, до ордена Красного Знамени включительно. Ордена Ленина и Золотые Звезды Сталин распределял сам. Конечно, потом это формально закреплялось калининским указом, но без визы вождя Михаил Иванович и шагу самостоятельно сделать не мог. Справедливости ради надо сказать, что к собственным регалиям вождь был индифферентен. Как, впрочем, его бывший союзник Гитлер. Товарищу Сталину вполне хватало чувства внутреннего величия, непоколебимой уверенности в себе, воспитанной в душе Иосифа Джугашвили, взращенным в его сознании неуклонным вознесением образа товарища Сталина на вершину пирамиды. У подножия стоял «альтер эго» вождя и любовался собственным идолом в одиночестве. «Товарищ Сталин — скромный человек, — гипнотически повторял Иосиф Джугашвили, молитвенно заводя глаза в экстатическом внутреннем восторге, — товарищ Сталин не нуждается в наградах, товарищ Сталин велик уже тем, что он Сталин…» Вождь тщательно хранил и порой перечитывал письмо к нему Бажанова, который, желая лично отметить заслуги Генерального секретаря, в 1933 году прислал Сталину один из двух собственных орденов. Это обстоятельство грело Сталина. Но еще больше нравился вождю его ответ дарителю. «Уважаемый, тов. И. Н. Бажанов! Письмо Ваше о переуступке второго Вашего ордена в награду за мою работу — получил. Очень благодарен Вам за теплое слово и товарищеский подарок. Я знаю, чего Вы лишаете себя в пользу меня, и ценю Ваши чувства. Тем не менее, я не могу принять Ваш второй орден. Не могу и не должен принять не только потому, что он может принадлежать только Вам, так как только Вы заслужили его, но и потому, что я и так достаточно награжден вниманием, уважением товарищей и — стало быть — не имею права грабить Вас. Ордена созданы не для тех, которые и так известны, а, главным образом, — для тех людей-героев, которые мало известны и которых надо сделать известными всем. Кроме того, должен Вам сказать, что у меня уже есть два ордена. Это больше чем нужно, уверяю Вас. С ком. приветом И. Сталин. P. S. Возвращаю орден по принадлежности. И. Сталин. 16 февраля 1933 года». Это весьма поучительное для всех времен и народов письмо, в котором я позволил сделать собственную разрядку, еще раз подтверждает, какой сложной личностью был Сталин. Но делать вывод по нему о том, что вождю была присуща некая скромность, было бы несправедливо, здесь явление иного порядка. IV А что же члены Политбюро, ближайшие соратники вождя? Какова их роль в той структуре власти, которую создал Отец народов? Оказавшись в столь сложной ситуации, они с надеждой всматривались в вождя, полагая, что товарищ Сталин всегда найдет позитивное решение. В разное время окончательно и бесповоротно отказавшись от личностной сути, эти люди слепо уверовали в гений и непогрешимость «вождя всех времен и народов», передали ему на откуп неограниченную власть не только над страной, но и над их собственными судьбами. Довольно скоро исчезли представители старой ленинской гвардии, «тончайшего слоя», на безраздельный громадный авторитет его могла положиться партия, но который был, по резонному опасению Ленина, и фактором риска. Именно этот слой определял государственную политику партии, а не ее весьма разнородный в начале двадцатых годов состав. Когда в марте 1922 года Ленин в записке Молотову предостерегал о том, что «достаточно небольшой внутренней борьбы в этом слое, и авторитет его будет если не подорван, то во всяком случае ослаблен настолько, что решение будет уже зависеть не от него», ему, наверно, и в голову не приходило: все произойдет именно так, вплоть до буквального совпадения. Ленин не мог предположить, что Зиновьев и Каменев затеют интриги против Троцкого и с целью ослабления его влияния в Политбюро начнут, как пешку, двигать Сталина, не подозревая о том, что этот внешне скромный аппаратчик давно осознал себя незаурядным ферзем. Они помогут Иосифу Джугашвили оттеснить Льва Бронштейна от партийного руководства, а затем сами отправятся на плаху, признав за собой всевозможные грехи, вплоть до банальной уголовщины. А вкусивший безграничной власти товарищ Сталин все больше и больше будет становиться недосягаемым для критики, убеждаясь в безальтернативности придуманной им модели нового общества и, жесткими, бескомпромиссными мерами насаждать его, заключая страну в безжалостные рамки тюремных решеток, окутывая проволокой концентрационных лагерей. Всех перспективно непослушных, потенциально сомневающихся уберут Ягода, Ежов и Берия. Теперь это станет уже технической стороной дела. Но как случилось, что партия пошла за Иосифом Джугашвили, превратившимся в Великого Сталина? Ведь он вовсе не устраивал дворцовый переворот, не занял престол вдруг, поставив всех перед случившимся фактом… Ведь за ним двинулись добровольно, миллионы людей искренне шли в атаку с его именем на устах, отдавали жизни не только за Родину, но и за Сталина. И даже тот, кто знал кровавую правду, никогда не смог бы выстрелить в этого маленького человечка с желто-коричневым, изрытым оспой лицом и гнилыми зубами, ибо стрелять в товарища Сталина это больше, чем выстрелить в себя. Это означало бы убить идею, за которую настоящий коммунист готов заплатить цену куда большую, чем его собственная жизнь. Но какие такие личные качества вождя одурманили его ближайшее окружение, партийный аппарат, остальных коммунистов, весь народ, наконец? Может быть, прав Платон, утверждавший в трактате «Государство», что от тимократии — власти честолюбцев — человечество следует к олигархии — власти немногих… Эта власть в свою очередь взрывается бедными, утверждающими демократию, власть народов, господство большинства, диктатуру определенного класса. Но демократия, такая, казалось бы, идеальная с точки зрения социалистических воззрений форма правления, таит в самой себе опасность вырождения в тиранию — наихудший вариант реальной действительности. Именно тирания, указывает Платон, сильнейшее и жесточайшее рабство, возникает вдруг из всеобъемлющей свободы. С удивительной и, добавим, пугающей прозорливостью показывает старый мудрец, как народное представительство становится тем корнем, из которого произрастает тиран. На первых порах, говорит Платон, будущий вождь «улыбается и обнимает всех, с кем встречается, не называет себя тираном, обещает многое в частном и общем, освобождает от долгов, народу и близким к себе раздает земли и притворяется милостивым и кротким ко всем». Читая Платона, невольно приходишь к мысли, что философ постиг секрет перемещения во времени и побывал в нынешнем веке… Тирану, справедливо и пророчески утверждает Платон, необходимо постоянно воевать с кем-либо, чтобы народ чувствовал потребность в предводителе. Поскольку такие войны разоряют страну, приводят ко все новым и новым тяготам, у народа пробуждается ненависть к вождю… И даже те, кто способствовал его возвышению, осуждают избранника. В свою очередь, тиран, желающий сохранить власть, оказывается перед необходимостью уничтожать всех, кто сомневается в его правоте. Он будет вести кровавое дело до тех пор, предостерегает потомков афинский философ, «пока не останется у него ни друзей, ни врагов, от которых можно было бы ожидать какой-нибудь пользы». В том, что Сталин был тираном вселенского пошиба, теперь уже не сомневаются, наверно, даже сталинисты. Другое дело в том, что назрела необходимость получить ответ на вопрос: можно ли было избежать подобного жестокого расклада? И поэтому крайне важно уяснить все факторы, объективные и субъективные, которые сложились воедино и привели к тому, что было обозначено весьма индифферентными и легковесными, увы, словами «культ личности». Но справедливо ли платоновскую схему, подсмотренную им в античных реалиях, налагать на такие близкие нам события конца прошлого и начала нынешнего веков? Ведь времена, отстоящие от тогдашних на две тысячи с лишним лет, иные, и место действия перенесено в государство Третьего Рима… Да, такой прием, может быть, не годится для исторической науки, но литератор может позволить подобную вольность. Действительно, что мы имели в России до семнадцатого года, если не подлинную олигархию? Она была безжалостно сметена революцией, к власти пришли бедняки, установилась диктатура пролетариата, а если точнее — диктатура партии большевиков, а еще точнее, в нынешнем ее виде — функционерского аппарата. Объективности ради следует согласиться, что российское общество, в котором партия большевиков начинала тайную, разрушительную деятельность, было куда более плюралистичным, нежели навязанное силой диктатуры, теперь уже неважно какой, нашему народу. Да, государственное правление империи было олигархическим, да, имело место монархическое самодержавие, да, существовал царизм, опиравшийся на огромный бюрократический аппарат, было засилие помещиков и фабрикантов, хроническое малоземелье крестьян и нищета рабочих. Но была и многопартийная система, была и Государственная дума, существовали и сельские сходы самоуправления в деревне, множество действительно работающих беспартийных обществ, земство, наконец. Пусть с известной, исторически обусловленной ограниченностью, пусть с традиционной «азиатчиной», пусть в псевдодемократичных формах, но ведь все это было, было… Во всяком случае, царская тюрьма и ссылка в позднейшем восприятии большевиков, захвативших власть в семнадцатом, но объявленных Сталиным «врагами народа» в тридцать седьмом, выглядели чуть ли не «золотым веком» по сравнению с исправительными учреждениями ГУЛАГа. Демократия как форма правления в России умерла, едва успев появиться на свет, доказав тем самым, что схема Платона «работает» не всегда. Тирания вдруг вздыбливается над обществом, не дав ему насладиться радостью народного представительства. Была ли этому виной только личность Сталина, превратившегося в тирана всех времен и народов, тут уж безо всяких кавычек? Вовсе нет. Вариантность развития человечества предполагает и другие пути для нашего несчастного народа. Но вряд ли стоит моделировать по принципу «Что бы мы имели, если бы…» Если бы письмо Ленина зачитали на заседании съезда, а не келейно по делегациям. Если бы Каменев и Зиновьев проявили бльшую принципиальность, а не затевали политические игры внутри Политбюро, игры, в которых разменной монетой, как им, вождям партии, казалось, был незаметный генсек-аппаратчик, сумевший обойти всех и банально разменять их самих — позволим себе употребить модное тогда словечко революционного сленга. Личными его качествами не объяснить поддержку Сталина большинством партии. Скорее наоборот, качества эти были нетерпимы в общении, поэтому генсек первым делом убирал тех, кто стоял с ним рядом. Совершенно ясно, что для уяснения этого исторического феномена необходимо исследовать объективные особенности социальной психологии сопутствующей Сталину эпохи. Прежде чем рассмотреть главный, господствующий в сознании революционеров всех иерархических рангов фактор — нетерпение, попробуем увидеть два основных, далеко не одинаковых в количественном и интеллектуальном отношении слоя, из которых состояла партия большевиков. Первый из них, естественно, соратники Ленина. Опыт их партийной деятельности, протекавшей, как правило, в условиях подполья и заграничного существования, был пронизан жестким централизмом, так необходимым в условиях самодержавия и его довольно профессионально действующей охранки. Методы конспиративной борьбы коренным образом меняют внутренний мир человека, формируют его характер, накладывают серьезный отпечаток на мироощущение индивида, определенным образом искажая его восприятие нормального человеческого бытия. Все устремления, помыслы лидеров большевистской партии были ориентированы на революцию как ближайшую цель. Строительство же социалистического общества виделось как некая туманная еще, хотя и реальная в теоретических трактатах Ленина цель. Но сначала революция, захват власти, а уже потом будем думать, что же нам с этой властью делать. «Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…» Согласно этой формуле идеал социализма виделся в некой перспективе. Опыта общенародного строительства государства нового типа не было. Впрочем, и сама революция, как начальный этап этого строительства, была разрушительной, хотя и учредительно-организационной. Но вот вспыхнула гражданская война, которая вовсе не была безальтернативной, зачастую она инсценировалась неумелыми действиями комиссаров, того же Сталина, плохо знавшего подводные течения тогдашней народной жизни, сказывалась прежняя консперативность образа жизни большевиков, их лидеров. Война эта неумолимо привела к военному коммунизму с его железной дисциплиной, продразверсткой, расстрелами всех и всяческих «контриков», в число которых попадали и сотни тысяч ни в чем не повинных людей. Но… лес рубят — щепки летят. Едва Советская власть отбила атаки с «четырнадцати разных сторон», кстати, в это число включались и прибалтийские, и закавказские буржуазные режимы, Ленин нашел выход из острейшего экономического и социального кризиса в новой экономической политике, просуществовавшей до 1927 года. Почему Сталин вернулся к военному коммунизму, нарядив его, конечно, в иные идеологические одежды? Ведь нужды в тех методах, от которых партия по предложению Ленина отказалась после гражданской войны, не было никакой… Будучи только администратором, Сталин, как я уже говорил, не был способен создавать новые творческие методы. Вождь не сумел даже развить то, что предложил Ленин, правда, успев сделать это лишь в конспективной форме. Сталину представлялось более разумным вернуться к старым, наработанным им лично методам, в чем он тоже не был оригинален, ибо беззастенчиво повторил азы идей, предлагаемых до того «рабочей оппозицией» и Троцким. Сталин как личность формировался, в числе большинства партийных работников, в старое застойное время российской государственной бюрократии. Всякая же партия, долгое время находящаяся в подполье, уже после выхода из него сохраняет в собственной среде дух сектантства, психологию «партийного братства», которая накладывает отпечаток на методы действия самих членов такого братства. А методы эти далеки, увы, от демократических! Они жестко регламентированы, исключают дискуссионные способы вынесения каких-либо решений. Вот для этого руководящего слоя, старой партийной гвардии, ветеранов движения переход от восстановления разрушенной за годы войны экономики к индустриализации означал воплощение так долго ожидаемого идеала, он мерещился им в сибирских ссылках, на берегах туманного Альбиона, в классах Лонжюмо, в демократической на буржуазный манер Женеве. Желанная победа была совсем рядом. В первые годы после революции среди членов партии широко распространилось утопическое воззрение на будущее социалистическое общество. Многие полагали, что достаточно экспроприировать заводы у капиталистов и землю у помещиков, расстрелять саботажников, уничтожить кулака в деревне и спекулянтов в городе, и у людей с новым сознанием, а внедрить его в головы — вопрос пропагандистской техники, возникает естественное желание трудиться во имя великой цели. Не понадобится даже механизм принудительной регуляции производственных отношений. Но и те зачаточные воззрения по поводу модели будущего социалистического общества у российских социал-демократов произрастали из почвы утопических экспериментов западноевропейских предтечей — Фурье, Оуэна, Сен-Симона. Последние в свою очередь питались идеями Джована Доменико Кампанеллы, в монашестве принявшего в честь Фомы Аквинского имя Томмазо. А создатель Города Солнца, ставшего апофеозом идей «казарменного социализма», прекрасно знал сочинения Платона, считавшего образцом для подражания рабовладельческое государство. Кампанелла разделял и позиции уравнительного коммунизма, выработанные плебейским движением средневековья и раннехристианскими общинами, духовно сопрягался творец соляриев и со своим предшественником и тезкой Томасом Мором, автором знаменитой «Утопии», давшей имя череде прекраснодушных мечтаний. Скольким революционерам, возжелавшим огнем и мечом принести человечеству счастье, вскружили голову эти утопии! Когда же люди наконец поймут, что счастье не декретируют, не навязывают сверху… Ведь сами же пели: «Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и ни герой…» Пели и по-дикарски обожествляли тирана, который не был отнюдь героем. Впрочем, и в работе Ленина «Три источника и три составные части марксизма» прямо указывается, что одной из составляющих триады следует числить ошибочные, как стало ныне очевидным, взгляды французских социал-утопистов. …Гражданская война выдвинула множество новых лидеров второго, массового партийного эшелона. Они пришли к руководству не только из рабочих и крестьян, но зачастую из мелкобуржуазного слоя, анкетно определив собственное происхождение как пролетарское. И если Ленин о Бухарине, теоретике партии, говорил, что тот вообще ничему как следует не учился, то что сказать о тех, кто в интеллектуальном отношении так и остался на местечковом уровне. Но это был мощный и эмоциональный пресс нетерпения, противостоять которому мог разве что Ленин. Этот обширный слой инфантильных в научном смысле революционеров, да и собственного партийного опыта у них было немного, людей, легко поддающихся на ура-революционные призывы, упрямо и неуклонно давил на руководящее ядро партии. В таких условиях удержать страну на верном пути — архитрудное дело. Ленин умел противостоять подобному натиску инфантилистов, сопротивляться «детской болезни левизны» в эпоху Брестского мира, в период перехода к новой экономической политике. Не мог этого сделать Сталин или не хотел? Прежде всего не мог, ибо не обладал творческим потенциалом, не был способен на подлинно новое в теории, практике социалистического строительства. Сталин никогда не признавал собственных ошибок, но умело маневрировал между основной партийной массой и коллегами в руководстве, по проблемам коллективизации, например. Старых коммунистов он подкупал уверениями о резких «скачках» в экономике, обещаниями вот-вот преподнести на блюдечке желанный идеал. Для этого вождь не гнушался и статистической эквилибристикой, этот прием стал со временем до пошлости обиходным. Но пошлость в политике вещь крайне опасная. Она порождает океаны самой обычной человеческой крови. Кровь же одинаково красного цвета, у коммунистов ли, беспартийных… Когда скачки, как и положено им согласно экономическим законам, провалились и страну потряс страшный голод 1933 года, а в промышленности обнаружился резкий спад производства, Сталин свалил собственную некомпетентность на заговоры внутренних врагов, диверсии, происки агентуры мирового империализма, теоретически обосновав практические массовые репрессии тезисом о неизбежном усилении классовой борьбы. Отсутствие широкого группового самосознания в обществе, которое не сумело оформиться в двадцатые годы ввиду традиционного дефицита демократических начал в России, привычная авторитарность военного коммунизма способствовали утверждению сталинской модели-каркаса. Позднее психологическую обстановку военного коммунизма вождь перенес на тридцатые годы. Провозгласив в оправдание завертывания гаек существование опасности реставрации капитализма, Сталин напугал многих партийцев, в сильной степени зараженных весьма роковым вирусом мелкобуржуазного социализма. В других исторических и общественных условиях он сработал в модели национал-социализма. При этом упор делался на большую степень опасности изнутри, нежели извне. Отсюда повальный психоз подозрительности, массовое доносительство, разгул необоснованных арестов и казней… К возможности выступлений против предлагаемой Сталиным модели коммунисты были морально подготовлены предыдущей борьбой в партии против Троцкого и его сторонников. Поэтому коммунисты, которых увлек Сталин, легко поверили в существование серьезной оппозиции. Иные втайне даже надеялись на внутреннее сопротивление, ибо тогда можно было возложить на него ответственность за просчеты, масштабные неудачи. Так, откровенно говоря, Сталин и поступил, сначала косвенно, исподволь, а затем после убийства Кирова, совершенно открыто. Революционное нетерпение левых экстремистов Сталин не только не удержал, но, скорее, поддержал. А затем выхолостил из партии ленинский дух диалектики, подчинил все и вся режиму личной власти и пустил собственный культ, как мерина, впереди себя, определив товарищу Сталину роль «форейтора прогресса». Это был тот случай, когда книжные «форейторы» превращаются в реальных, исторических «ефрейторов», вставших во главе тоталитарных систем. V Вернемся в наше время, хотя никому и никогда не следует забывать о сталинской эпохе. Никто не гарантирован от ошибок, но именно диалектический метод позволяет не повторять их, а ведь известно, что человеческий опыт признает ошибкой лишь дважды повторенное неверное действо. «Русскому человеку, — говорил Н. А. Бердяев в 1919 году, — всегда была присуща тоска по целомудрию, тоска по человеческой целостности, к которой ведет лишь подлинная любовь. Вы не станете отрицать, что это тоска по идеалу… И русский крестьянин, и русский рабочий, и русский интеллигент творили единую культуру, в основе которой были любовь, утоление жажды свободы, идеал. Революция должна двигаться творчеством отдельных личностей, составляющих душу народа. Государство или режим, которые расстреливают поэтов, литераторов, творческих людей обречены на перерождение». Напомним: говорил это русский мыслитель задолго до того, как Сталин стал генсеком и сосредоточил в руках всю полноту власти. Почему бердяевские слова не взяли на вооружение «Апрель» с «Мемориалом»? Когда знакомишься с программами патриотических движений и левого, и правого, и центристского толков, то поражает крайняя узость мышления и тех и других «теоретиков». Собственно говоря, теории как таковой у них нет. Есть крикливые лозунги, довольно отчетливо пронизанные жестким каркасом догматизма и метафизики. Поэтому сегодня мы вовсе не случайно так пространно говорим о корнях метафизичности мышления теперь не страшного никому вождя, которого так догматически развенчивают во всех группах и группировках сограждан, эмоционально пробудившихся от застоя и безгласия. При этом никто не отдает себе отчета и даже не заикается о том, как они будут практически осуществлять экстремистские предложения… Как, к примеру, Демократический союз намерен вырвать у партии политическую власть? Расстреливая коммунистов? Как будет осуществлена программа пропорционального представительства определенных наций во всех сферах нынешнего бытия? Означает ли это, что если в научном учреждении десять, скажем, горных шорцев или гагаузов, а их положено иметь только троих, то семерых выгоняют на улицу? В иных творческих обществах, например, договорились до того, что решили не принимать соотечественника, если он какой-либо начальник или коммунист, хотя бы тот и являлся признанным мастером. Виднейшего ученого и публициста, истинно русского патриота не приняли в некое товарищество на основании того, что он, видите ли, не христианин, а язычник, ему, дескать, Перун и Ярила предпочтительнее сына плотника из Назарета. Еще в одном фонде, созданном на основе патриотических чувствований народа, денежные средства беспардонно используются на представительские банкеты, а если точнее, на безудержные пьянки, деньги проматываются налево и направо. Идет борьба за власть, за влияние, в основе этой борьбы мелочные грызня и свара между лидерами… И все это под лозунгами о перестройке, со ссылками на любовь к народу, спекулятивными заверениями в собственной готовности защищать его интересы. Никогда не поверю, что литовский, скажем, крестьянин жаждет освободиться от русской «оккупации» и выйти на свободу. Какую свободу? Это мне напоминает старую литовскую же сказочку о неразумной овце, которая жаждала отделиться от родной отары и уйти в лес, чтобы насладиться одиночеством. Ей, видите ли, тесновато было в общем дворе, соседки во сне чересчур шумно дышали… О том, что «свободолюбивую» овцу ждали в лесу серые волки, говорить, видимо, излишне. Не поверю, что гостеприимному грузинскому народу поперек горла встали те немногочисленные русские семьи, которые живут в Закавказье с «времен очаковских и покоренья Крыма». А ведь были антирусские лозунги на митингах в Тбилиси! По чьему наущению они появились? Никогда не соглашусь, что все проблемы духовности и бездуховности мы решим, реанимируя православие, пытаясь навязать народу еще один далеко не безопасный стереотип, будто церковь — единственная нравственная основа общества. Вера в Бога как альтернатива космополитизму и его составляющим — року и порнографии? Полноте! Несерьезно все это… Ничего не имея против принципа свободы совести, уважая чувство верующих и поддерживая идею передачи церкви ряда памятников архитектуры для восстановления в них культовых обрядов, с уверенностью скажу, что духовенство вовсе не так безупречно духовно, как его пытаются изобразить «прогрессивные богоискатели» нового толка. Разве руководство церкви, иерархи православия не понимают, чем грозит советскому народу повальное пьянство, в которое ввергли нас прежние правители и апологеты культурпитейства? Нет, никогда не поверю в ихнюю несообразительность на этот счет! Но произнесла хоть словечко православная церковь против засилия Жидкого Дьявола, против пьянства, являющегося по всем канонам христианства безусловным грехом, пусть и не таким тягчайшим, как по законам Магомета? Церковь, увы, хранила молчание. Безмолвствуют на этот счет иерархи церкви и сейчас, когда они избраны на Съезде народных депутатов, когда они многочисленно и многократно вещают с экранов телевидения, выступают во всех средствах массовой информации. Что же, позволительно спросить, омерзительный, доводящий христиан — рабов божьих — до скотства и смертоубийства Жидкий Дьявол приемлем для православной церкви? Или она смирилась с его бесчеловечностью, угрозой полного уничтожения русского народа, о духовном и физическом здоровье которого должны в первую очередь заботиться его пастыри, ибо и в православии он составляет арифметическое большинство… Предвижу, что и этот вопрос останется без ответа. Опасность возродившегося пьянства трудно не заметить, она реальна и по-настоящему страшна. Вот фрагмент из беседы корреспондента «Советской России» с одним из российских прокуроров В. В. Деревщиковым, опубликованной в номере за 5 июля 1989 года. «…Сегодня преступность растет по всем показателям. Для нашего разговора важно отметить, что в стране каждый седьмой преступник — несовершеннолетний и каждый пятый — в возрасте от 18 до 24 лет. Если к этому прибавить следующую возрастную категорию — 25–29 лет, то в результате увидим, что большую часть преступников составляют молодые люди. Причем отмечается рост преступлений, связанных с корыстными целями, кражи, грабежи, спекуляция. И, конечно же, преступления на почве пьянства. — Не сказывается ли то, что утратил сегодня реальную силу Указ 1985 года о борьбе с пьянством и алкоголизмом и потому возникла новая волна преступности вообще и подростков в частности? — На мой взгляд, это совершенно однозначно. Чтобы не быть голословным, обращусь вновь к цифрам. В 1988 году рост преступлений, совершенных в состоянии опьянения, составил 24,3 процента по сравнению с 1987 годом. И это лишь за год! Экзамена на трезвость, значит, и экзамена на разум мы пока не выдержали. Получилось, что любую, даже самую добрую идею можно скомпрометировать бездумным исполнением. Не хватило ни культуры, ни уровня цивилизованности, ни последовательности в проведении этой стратегически важной политики. Указ был верным и необходимым, но воплощение и реализация его в жизнь, особенно на местах, были извращены…» Разгул новой волны культурпитейства — это запланированная преступность, подрыв государственных устоев. К нашему несчастью, не было и нет искреннего желания у административного аппарата покончить с пьянством, ибо сам аппарат, как говорил поэт, «он тоже выпить не дурак». — Какими последствиями, на ваш взгляд, это может обернуться? — спрашивает корреспондент. Самыми тяжелыми, ответим ему мы. Ибо пьянство — это падение производительности труда, несчастные случаи, разрушение семьи, убийства, дефективные дети, аварии и катастрофы. Все это хорошо понимают наши враги, а их у нас предостаточно, как бы ни тщились мы разрушить пресловутый «образ врага». Но вот когда отдельные сограждане, да еще пребывающие в высоких рангах, доказывают, что ограничение продажи спиртного, которое сохранило нашему Отечеству пятьсот тысяч человеческих жизней, эти ограничения нарушают права человека, являются покушением на демократию, то остается призадуматься: так ли уж искренне заботятся подобные ораторы о судьбе народа. Нет, алкогольная «демократия» нам не нужна! Кое-кто, пошло жеманничая, заявлял о том, что ему стыдно видеть длинные очереди за водкой, и не замечал очередей за спичками, солью, мылом, наконец. Впрочем, за мылом в очереди давно не стоят, его, мыла, вообще нет в продаже, несмотря на заверения с высокой трибуны. И вот уже появились забытые слова «форма двадцать», «педикулез», возникла проблема завшивленности детей в пионерлагерях, школах, садиках. Нет, вшивая «демократия» нам тоже не нужна! И та, в которой призывают пожалеть преступника, забывая о его жертве, тоже. Сегодня опять читаю в газете: заключенные захватили женщину-заложницу. Еще бы! Они начитались репортажей о себе, где их, как я уже говорил выше, называют бедняжками, пострадавшими от несправедливости властей. Не нужна нам и та «демократия», которая вбивает клин между народом и партией, народом и его самой нравственной в мире армией, между детьми и отцами, между русскими и эстонцами, армянами и азербайджанцами, поляками и литовцами, казахами и дагестанцами, евреями и всеми остальными. Мы обречены жить дружно, иного нам не отвела судьба. В межнациональных отношениях вообще нет альтернативы дружбе и взаимному уважению. Нам крайне необходима трезвость. Трезвость не только в части, касающейся воздержания от потребления спиртных напитков. Нужна трезвость в политике и экономике, в искусстве и межнациональных отношениях, в решении языковых проблем, в отношении к природе, семейных делах. А главное, нам крайне необходима трезвая демократия. Только такая демократия, взвешенная, рассудительная, основанная на осознанных порядке и дисциплине, приемлема для великой и уникальной семьи разных, неповторимых народов. И надо ли еще раз пересказывать старую притчу об отце, который предлагал сыновьям переломить веник целиком, а затем по отдельности разобранным веточкам? Мы все ее знали раньше, но, видимо, основательно подзабыли прежние истины, оглушенные сатанинскими визгами, расплодившихся, будто вирусы спида, рокголоворезов, точнее, ухорезов. Недавно Валерий Кондаков подал в газете «Советская Россия» голос, оставшийся гласом вопиющего в пустыне. Даже удивительно как-то: газета заговорила вдруг об опасности поголовного пьянства. Ведь тему эту начисто замолчали, а если и говорят, то только чтобы поглумиться над самым гуманным действом перестройки. Мол, потеряли на борьбе за трезвость 40 миллиардов… А спасенные некоторым отрезвлением общества сотни тысяч человеческих жизней? Это по какой графе занести? В. Кондаков сообщает страшную цифру: план по продаже смертельного зелья Российская Федерация перевыполнила более чем на 6 (шесть!) миллиардов рублей! И рядом иная цифра — 1 миллион 800 тысяч уголовных преступлений, на треть больше, нежели в предыдущем году. А это как расценить? На дорогах страны за зиму-лето гибнет больше соотечественников, чем за всю войну в Афганистане, из них четыре пятых — по вине пьяных водителей. Про отвратительное качество продукции, прогулы, низкую производительность труда я уже и не говорю, тут убытки умопомрачающие. О каком же новом обществе можно вести речь, коль члены его попросту деградируют, спиваются, сходят с нравственного круга? И в это же самое время аппаратчик Моссовета Лужков, немало сил положивший, чтоб задушить трезвенническое движение в столице, в интервью «Московской правде» посыпает голову пеплом, сокрушаясь об алкогольных линиях, переделанных на производство лимонадов. Бывший вице-мэр тут же клянется, что исправит содеянное и зальет Белокаменную водкой и пивом, последнее будет продаваться повсюду, вплоть, видимо, до средних школ, ПТУ и детских садов. А что? Разве не возвращаются времена, когда, например, в «Молодом коммунисте» в 1981 году отец и сын Левины, профессор и литератор, призывали в совместной статье обучать детишек потреблять спиртное уже на заре туманной юности? Было такое, было… А в эпоху плюрализма, культа сатанинского рока, интердевочек и гомосексуалистов и не такое возможно. Сознавая, что призывы освободиться от гибельных цепей Жидкого Дьявола в наш век фарисейского заигрывания с народом вроде как непопулярны, я все-таки вновь и вновь говорю соотечественникам: задумайтесь, кому выгодно нас спаивать! Почему в разгуле истерических воплей «Будем учиться у Запада!» наши радикал-ломехузы не призывают советских граждан бросить пить и курить, как происходит это сейчас в Соединенных Штатах, где воздержание от спиртного и никотина стало не только модой, но и государственной политикой? Задумались? Вот и хорошо. Ответ найдете сами. Почему Добро рано или поздно побеждает Зло? Потому, что первое диалектично, а второе и само не знает, для чего существует, оно деструктивно, ничего путного породить не может. Вот с этими мерками и подходите, когда оцениваете деятельность очередного говоруна-сучкоруба из ультрарадикальной мафии. Только диалектический метод может стать ключом к Истине. Другого попросту не дано. А к метафизике и догматизму нас приучают давно и последовательно. Понимаю: трудно отрешиться от принципа «Верую, потому что это абсурдно». Вывернуть себя наизнанку не каждый сумеет. Но очиститься от сковывающих наше мышление догматов просто необходимо. Итак, мы за трезвую демократию! А что думают наши читатели? Ваш Соотечественник