Мне так хотелось обладать силой воли и волевым характером, но максимум, что я могла сделать в данной ситуации, так это наблюдать. Мне не хватало духу. Я много думала, но мало делала, потому что много делать просто не могла.

Вечером моя сестра рассказала мне о своей несчастной жизни. Впрочем, родители относились к ней терпимее, чем ко мне, о чем я ей сказала. Например, ей позволяли приглашать в дом подруг, тогда как мне это было заказано.

— Даже если ты не согласна с их поступками, надо просто забыть о плохом и сделать вид, что во всем с ними согласна! — говорила моя сестра — более прагматичная, она избежала многих испытаний выпавших на мою долю.

День пролетел быстро: я пользовалась каждой минутой, проведенной с моим сыном и семьей.

Теперь религиозные обряды исполнялись с особым рвением. По пятницам [7] отец с моими братьями облачались в белые джелабы и шли молиться. Каждый день, когда наступало время молитвы, отец собирал всю семью.

Я присоединялась к родным, стараясь не привлекать внимания. По вечерам он читал нам проповеди, во время которых мужчины сидели впереди, а женщины сзади.

Отец говорил, что Аллах определил каждому свою роль в жизни. Лично я понимала это так: мужчина исполняет роль властелина женщины, а женщина — роль рабыни. Роли распределены Творцом, который решил, что отцы и мужья отвечают за дочерей и жен, часто за многих жен.

Чтобы не надевать никаб, я предпочитала оставаться дома. Пятнадцать дней я не высовывала нос наружу, вела себя как маленькая послушная девочка, какой всегда и была. Сын называл меня Самией, и я принимала это, потому что не могла не принимать. По мнению моей матери, я не имела права решать, как воспитывать моего сына, то есть уже ее сына.

Мой отец — мог ли он повлиять на мужа, чтобы тот позволил мне спокойно спать по ночам? Я не решалась затевать подобный разговор, боясь его реакции. Впрочем, терять было особо нечего, и я осмелилась попробовать.

Отец занимался расчетами. Увидев меня, он отложил карандаш в сторону.

— Чего тебе?

Я ответила, что в моей семье есть проблемы и я хочу попросить его помощи в поисках решения. Он снял очки и велел подойти ближе. Говорила я легко. Рассказав, что происходит между мной и мужем, я смело закончила:

— Я бы хотела, отец, чтобы вы сказали моему мужу больше не бить меня ночью и позволить мне спать.

— Почему он тебя бьет? — серьезно спросил он.

— Чтобы разбудить. Он говорит, что я не должна засыпать раньше, чем будет выполнен мой супружеский долг.

— Да как ты смеешь говорить с отцом о ваших с мужем сексуальных проблемах! Ты опустилась дальше некуда! — И наотмашь ударил меня по лицу. — Можешь на меня не рассчитывать. Если я и вмешаюсь, то только для того, чтобы поощрить его к более решительным действиям относительно твоей дисциплины. Кажется, я напрасно относился к тебе слишком мягко, — распалялся он, обзывая меня последними словами.

Настало время возвращаться во Францию. Исполненная печали, я выходила из родительского дома, ведя дочерей и таща чемоданы. Я покидала плохой сон ради кошмаров. Но я не могла ни радоваться, ни грустить. Был бы у меня выбор, я бы не выбрала ни то ни другое. Я мечтала об абсолютно другой жизни для меня и моих детей в мире без проблем и угнетения.

Реальность была иной. За время пребывания в семье я четко усвоила одно: чтобы справиться с ситуацией, я должна рассчитывать только на себя. Никто из моих близких меня не поддерживал.

Я часто думала о будущем своих девочек: хотела, чтобы они вышли замуж за мужчин, которых будут любить. Для этого я должна защитить их от дискриминации, которой подвергаются многие мусульманские женщины.

Муж встречал нас в аэропорту. В тот момент мне так хотелось испариться с моими дочерьми навсегда! Взяв Нору за руку, он склонился к моему уху и пробормотал:

— Я так по тебе соскучился, дорогая! Сегодня вечером будет праздник!

Я не скучала ни по чему. И в особенности по нему.

Уложив детей спать, я распаковывала чемоданы в нашей комнате, как вдруг увидела по полу возле кровати гигиеническую прокладку. Предъявив доказательство, я обвинила Абделя в измене, а он, не в состоянии отрицать очевидное, приказал мне заткнуться и набросился на меня с обвинениями.

— Ты сама там встречалась с другим мужчиной! Это из-за него ты не хотела возвращаться? Ты там ноги кверху задирала, не так ли? Скажи мне, как вы это делали?

У кого из нас член больше? У меня или у него?

Я сникла, а в нем закипала ревность. В таком состоянии он всегда становился агрессивным. Он накручивал себя, а потом взрывался, разрушая все, что его окружало.

— Ты просто извращенная шлюха, потому что встречаешься с другими мужчинами, — изрыгал ругательства он.

— Не разбуди детей, пожалуйста, — умоляла я. — Я никуда не выходила одна. Позвони моим родителям, если хочешь. Умоляю, не бей меня. Можешь делать со мной, что хочешь, но только не бей, ради Бога!