В тот день я дала себе слово быть более внимательной к ней и ее потребностям, какой бы сильной ни казалась мне моя девочка.

Раскрыв свою тайну, Нора заметно повеселела. Она перестала прогуливать уроки, а я старалась не выказывать явного беспокойства, когда она выходила из дома.

Отчим был внимателен к ней, как мог. Когда позволяла служба, он провожал ее в школу и домой, и Нора с доверием относилась к моему новому мужу.

Через некоторое время я обратила внимание на появление уже подзабытых, но все же знакомых признаков: тошноты, усталости, сонливости и поняла, что нахожусь в положении. Хусейн обрадовался перспективе стать отцом. Я же надеялась, что это будет в последний раз.

Моя хорошая знакомая, гинеколог, сделала УЗИ.

— Милая Самия, — с улыбкой произнесла она, — у тебя двойня. Ты родишь двух мальчиков.

— Ты уверена?

— Еще бы!

Хусейн был горд, что станет дважды отцом.

— Отец сразу двух сыновей! Благодаря тебе я смогу ходить с высоко поднятой головой перед своими родными и друзьями! Спасибо тебе, Самия!

Решительно все мужчины в этой стране были зациклены на одном — на чести стать отцом первенца мужского пола. Раньше, когда мы говорили о будущих детях, Хусейн сказал, Что хочет иметь двоих — мальчика и девочку! Тогда я подумала, что он не такой, как остальные мужчины.

Дочери были рады новости, но Нора предостерегла:

— Как же теперь бежать из страны с двумя младенцами на руках? Все так усложнилось.

— Ты права, но даже не будь я беременна, все равно не смогу выехать из страны. С ребенком или без — проблем меньше не станет. Мы обязательно найдем выход и покинем страну рано или поздно, обещаю!

Говорила я уверенно, в глубине души понимая справедливость слов дочери. Я с трудом представляла себя скитающейся по свету с четырьмя детьми. Казалось, положение становилось все более безвыходным. Лучше об этом не думать. Когда придет время, тогда и будем решать. Каждому овощу свой сезон.

Между тем обстановка накалялась с каждым днем. Несколько раз, возвращаясь домой без Хусейна, Нора замечала, что за ней следят. Всякий раз, когда такое случалось, она отсиживалась дома по несколько дней. В конце концов учителя Норы сочли причины отсутствия на занятиях неуважительными и исключили ее из школы.

С одной стороны, я расстроилась, что она не сможет продолжить обучение, с другой — я не могла не обрадоваться тому, что теперь дочь все время будет рядом.

Возможно, это проявление эгоизма, но и вопрос безопасности не казался мне второстепенным.

Мелисса ходила в школу, расположенную рядом с домом, поэтому в окно я могла видеть, как она заходит или выходит из дверей заведения.

Шли месяцы, моя беременность близилась к завершению. Я стала большой и малоподвижной, у меня, казалось, не осталось сил. Я пыталась не нервничать, как советовал врач, но не очень-то это получалось. Врачи сказали, что плоды расположены неправильно, и мне назначили операцию — кесарево сечение.

Я этого не хотела — боялась умереть на операционном столе. Особенно я боялась общего наркоза и даже умоляла врачей обойтись без него, но по-другому они не оперировали.

Тогда я подумала, не поехать ли рожать во Францию, а дочерей оставить на попечение Хусейна. Однако из-за большого срока беременности авиакомпании отказывались продать мне билеты, не желая принимать на себя ответственность за возможные роды во время полета.

В общем, я разделяла их мнение.

Однажды, когда я была на последнем месяце, мы решили с Норой пойти погулять.

— Хочется выйти, а то я совсем задыхаюсь в четырех стенах. Пойдешь со мной?

— Еще бы. Мне тоже кажется, что здесь я медленно умираю.

— Не переживай, здесь ты не умрешь. И не забывай, что когда-нибудь мы уедем. А пока просто пойдем погуляем.

Надев вуаль, вместе с дочерью я вышла на улицу. Идти было трудно и непривычно — как правило, Хусейн возил меня в автомобиле. Я еле передвигала ноги.

— Хорошо вот так пройтись по улице!

— И это ты называешь пройтись по улице, мама! Мы просто вдохнули немного воздуха, не более.

— Я понимаю, это не та свобода, которой ты жаждешь.

Это лишь небольшой глоток, подаренный нам Господом.

Когда-нибудь мы станем свободными и пойдем туда, куда пожелаем.

— Я больше не верю в этот твой день. Он удаляется и удаляется, а не приближается. Мне кажется, что мы так и сдохнем в этой проклятой стране! — выпалила Нора в слезах.

Вдруг нас нагнал незнакомый мужчина и, посмотрев с презрением, плюнул нам под ноги и крикнул:

— К дьяволу нечистых!

Большего Норе не требовалось — она сразу убежала домой. Политическая ситуация не изменилась: по-прежнему царила атмосфера террора и отчаяния. Сколько еще так могло продолжаться? К счастью, Мелисса еще не сталкивалась с подобным. Она была младше и, в отличие от сестры, лучше приспосабливалась к жизни здесь.