— Наверное, скоро будет дождь, — ни с того ни с сего заметил он.

Его совершенно очевидно беспокоил букет оранжерейных цветов ростом с трехлетнего ребенка, который герцог анонимно прислал Женевьеве.

— Что ж, возможно, время от времени мы сможем иногда поболтать об искусстве, поскольку я считаю себя в некотором роде экспертом, — храбро продолжал Гарри.

Весьма предсказуемый шаг: попытка подружиться с соперником.

Если только это не собственнический инстинкт человека, привыкшего, что им восхищаются.

— Не могу даже припомнить, сколько раз мы беседовали об искусстве с мисс Эверси… — Гарри замолчал.

— Много раз? — задумчиво переспросил герцог.

— Да.

В голосе Гарри звучало Торжество.

— И ни разу, она не упомянула Боттичелли… и его картину «Венера и Марс»?

Герцог поднял голову и взглянул Осборну в лицо.

«Ты проиграл, Осборн».

Гарри смотрел на него, потом шумно вздохнул, скорее всего соглашаясь с молчаливой оценкой герцога. И это расстроило его.

Монкрифф остановился на букве «Т» и наконец нашел то, что искал. Он принялся разглядывать гравюру, надеясь отыскать в ней что-нибудь волшебное. Перед ним была обнаженная женщина. Это пришлось ему по душе.

— Насколько мне известно, леди Бленкеншип тоже любит искусство.

— Верно! — поспешил согласиться Гарри.

— Она показала мне несколько рисунков котят. Очень мило.

Последовала пауза.

— Она действительно любит котят, — мрачно согласился Гарри.

— А кто их не любит? — пробормотал герцог, перелистывая страницу.

Ему хотелось побыть одному. Он все так же не мог похвастаться страстью к искусству, но все-таки решил прочитать пару страниц.

— Кажется, леди Бленкеншии почти ничего не знала о Боттичелли, Веронезе и Тициане. Но насколько я знаю, ни один из этих художников никогда не рисовал котят.

Снова молчание.

— Согласен, — сумрачно признал Гарри.

— Леди Миллисент — прекрасная девушка, очень милая и приятная.

И к тому же обладающая пышной фигурой, а ее бедра с радостью ласкал бы любой мужчина, но подобный разговор не годится вести в приличном обществе.

— Совершенно верно.

Гарри чуть оживился, но тут же опять нахмурился и вид у него снова стал неуверенный. Он принялся рассеянно крутить в руках шнурок от шторы.

Герцог бесстрастно изучал Гарри. Он был несколько озадачен. Он понимал, почему Женевьева Эверси мечтала об этом молодом человеке. Даже двадцать лет назад Монкрифф не был привлекательнее Гарри.

Но несомненно, Гарри не хотел, чтобы герцог был его соперником на привязанность Женевьевы.

Монкрифф всегда умел преподнести себя. Словно магнит, он притягивал взгляды окружающих своей уверенностью и надменностью, его титул и интеллект не были ему в тягость. Он никогда не менял своих взглядов. Напротив, людям с подвижным и гибким мышлением он казался совершенно несгибаемым.

Однако для человека, собиравшегося в скором времени сделать предложение леди Бленкеншип, лорд Гарри Осборн довольно быстро начал проявлять признаки нерешительности.

Герцог знал, что сказать. Он должен был сделать это ради Женевьевы.

— У меня есть коллекция картин, и мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь раскрыл мне всю их красоту, — небрежно заметил он.

Эти слова были грозным оружием. «Моя коллекция картин…»

«Кто лучше Женевьевы Эверси оценит мою коллекцию?» — подразумевали они.

Гарри колебался с ответом.

— Как вам повезло с коллекцией! — наконец произнес он, изо всех сил стараясь скрыть горечь в голосе.

— В основном это портреты предков, — со скучающим видом отозвался герцог и перевернул страницу, даже не прочитав. — Целые ряды портретов мужчин и женщин, похожих на меня. А также несколько старинных итальянских картин, о которых мне ничего не известно, но я уверен, мисс Эверси узнает и оценит их по достоинству.

Герцог убедился, что Гарри застыл на месте от ужаса.

После этого он снова обратился к книге.

Когда за дверью раздались быстрые шаги, они оба повернулись.

— Эй, Осборн, Миллисент сказала, ты в библиотеке. Мы уже готовы…

Йен Эверси остановился в дверях. Заметив герцога, он так и не сумел договорить фразу до конца.

Монкрифф лениво выпрямился в полный рост, словно проснувшаяся пума, и обратил на Йена мрачный непроницаемый взгляд.

Йену оставалось лишь встретить его.

Под глазами у него были заметны темные круги, словно он не спал со дня появления герцога в доме Эверси. Скорее всего он приставлял к двери тяжелое кресло. Возможно, он ложился в постель в окружении заряженных пистолетов и ножей.