— А ведь у Шабиса я был генералом-стажером… Ты знал это, Гриот? Я и все остальные, кто пришел в армию после Шабиса, — мы все выросли под его началом, мы все были генералами-стажерами. Но называли нас просто генералами.

— Да, я знаю, — негромко сказал Гриот.

— Ну, так как насчет звания, Гриот? Положим, я — генерал Данн, раз ты так утверждаешь, но тогда ты тоже должен быть генералом. Генерал Гриот.

— Я бы предпочел быть капитаном, — сказал Гриот, вспоминая юного красавца капитана Данна, который до сих пор оставался для него идеалом.

— Тогда надо будет проследить, чтобы у нас никто не поднимался выше капитана, — заметил Данн полушутливо. — Мы ведь сами придумали и создали эту армию, так ведь, Гриот? Значит, мы и будем устанавливать правила. Генерал Данн и капитан Гриот. Почему бы и нет? — И он тихо рассмеялся, глядя на собеседника через завесу яркого света слезящимися глазами. Он хотел, чтобы Гриот смеялся вместе с ним. В этом было что-то трогательное и робкое, и Гриоту вдруг захотелось обойти вокруг стола, поднять Данна на руки и отнести его обратно в постель. Данн дрожал. У него тряслись руки.

— Я собираюсь выступить перед солдатами, — заявил он, и Гриот явственно представил, как в мозгу Данна был вычеркнут очередной пункт. Так, и это он тоже сказал.

— Да, я думаю, это будет полезно, — согласился Гриот. — А то все волнуются.

— Да. И чем раньше я это сделаю, тем лучше. И еще: нам нужно будет поговорить о Центре… Нет-нет, не бойся, я не собираюсь его сжигать. Хотя, откровенно говоря, ему туда и дорога. — Данн поднял голову и чихнул, как мог бы чихнуть Рафф, и пес на самом деле чихнул, вслед за хозяином.

Гриот позволил запаху Центра, который он по привычке игнорировал, войти в его сознание, и наморщил нос, так же как делал Данн. Запах серости и гнилости, а теперь в нем был еще и привкус гари.

— Данн, я тут узнал кое-что о Центре, и тебе, наверное, тоже будет…

Но Данн отмахнулся, не желая развивать эту тему.

— Собери солдат, — велел он.

Гриот пошел к двери, на ходу оглядываясь: Данн мигал от непривычно яркого света. Ничего, солнце уже скоро сядет. Снежный пес положил морду на колени Данну, и тот гладил его.

— Рафф, — приговаривал он с чувством, — ты мой друг, Рафф. Да, ты мой верный друг.

«А я нет, — подумал Гриот. — Я ему не друг».

Вскоре тысяча солдат встали по стойке «вольно» на площадке, называвшейся в лагере плац или просто площадь, — между основными зданиями Центра и лагерем, состоявшим из хижин и складов. Вообще-то, маловато места для разросшегося воинства, но расширять площадь было некуда.

С одной стороны лагеря тянулись обрывистые берега Срединного моря, а с другой начинались болота. Лагерь мог расти только в одну сторону, вдоль побережья Срединного моря, и он рос, причем очень быстро. Северные строения Центра погружались в топкие трясины. Между ними и обрывом шли дороги, по которым в лагерь доставляли зерно с полей, скот с пастбищ, а также улов с моря.

Данн стоял в непринужденной позе, на нем была просторная рубаха, в которой он спал — нет, жил последнее время. Рядом с ним сидел Рафф. Его голова доходила Данну до груди. Напротив Раффа выстроилась целая фаланга снежных псов, каждый в сопровождении прикрепленного к нему солдата. Шкуры всех животных были безупречно белыми и даже поблескивали. Сзади за собаками стояли солдаты. Кого среди них только не было! Большинство, правда, составляли коренастые, крепкие, сильные люди, вероятно торы или их сородичи. Но и харабов было много — высоких и тонких, а также потомков от смешанных браков. Люди приходили в Центр со всего побережья в поисках пристанища, бросив разоренные войнами хозяйства и дома. Из общей массы выделялись своей очень черной и блестящей кожей уроженцы речных городов (даже с такого далекого юга приходили беженцы), а еще в армии было создано небольшое подразделение альбов, с белой кожей, как у Леты или вроде этого. Волосы у солдат тоже были самых разных оттенков, в том числе и такие же светлые, как у Леты. Да, волосы: всевозможных цветов, различной длины, от длинных и черных, как у Данна, до тугих темных кудряшек у жителей Речных городов, до каштановых и рыжих у выходцев с востока. Одежда тоже была самой разнообразной. Часть солдат все еще носили те лохмотья, в которых прибыли в Центр. Гриот, как ни бился, не мог достать для всех своих подопечных одежду, хоть какую, не говоря уже об одинаковой для всех, которая стала бы чем-то вроде формы. Отчаявшись, он купил в Тундре рулоны ткани, сотканной из овечьей шерсти, выкрасил ее в красный цвет и нарезал на куски. Теперь каждый солдат в его армии поверх своей одежды (какой бы она ни была) повязывал через плечо красное шерстяное одеяло. В вечно сыром и холодном климате болот оно было нужно почти каждый день. А главное, без этой красной перевязи солдаты не чувствовали бы своей принадлежности к армии и Центру. Отбрось одеяло, и солдат тут же превратится в бродягу.

Некоторое время Данн просто стоял с улыбкой на лице, давая солдатам возможность как следует рассмотреть себя. Потом он заговорил:

— Уверен, все вы слышали, что я был болен.

Он сделал паузу и обвел взглядом лица солдат, на которых могли появиться… что? Насмешливые ухмылки? Нетерпение? Нет, все стояли и ждали, серьезные и внимательные.

— Да, это правда, я был очень болен. — Пауза. — Причина моей болезни — мак.

Солдаты, по-прежнему стояли молча, но в этот момент какая-то морская птица, летящая вдоль обрыва, как ножом прорезала это молчание крыльями. Она вскрикнула пронзительно, и ей ответила другая птица откуда-то из-под обрыва.

— Когда я был мальчиком, меня поймала банда торговцев маком и марихуаной. Они заставляли меня курить мак, и мне тогда было очень плохо. У меня остались с тех пор шрамы, — должно быть, вам о них известно.

Тишина. Глубокая, предельная сосредоточенность.

По дороге на площадь Данн подобрал где-то красное одеяло и держал его в руке, а теперь набросил его на плечи, закутался в него как ребенок. Как юное создание, нуждающееся в защите. Солдаты сочувственно завздыхали, глядя на него.