— Но чем ты думаешь только?!

Виктор смущенно улыбнулся.

— Ты не поверишь... Я все это время, даже когда портфель был у меня в руках, думал о бюро находок. Все забытые и потерянные вещи прибывают туда! Пойдем и сделаем заявку о потере.

— Тебя наняли рекламировать это учреждение?

— Не говори глупостей! Едем, и ты сам все поймешь!

Но у входа в бюро, или, как его еще называют, «камеру хранения забытых и потерянных вещей», лейтенант резко затормозил.

— Что с тобой? — спросил я.

— Видишь ли, — в голосе моего друга появились несвойственные ему нерешительные интонации. — Я подожду тебя здесь. Вернее, я зайду туда попозже... — замямлил он.

— Почему? Что случилось?

— Это очень сложный вопрос. Ну, я не хочу встречаться с главным хранителем забытых и потерянных... Ты зайди туда и посмотри: не маячит ли там разговорчивый такой толстяк в тюбетейке? Потом все объясню.

Я вошел в небольшой вестибюльчик и остановился возле стеклянной двери, ведущей в камеру. Хорошенькая белокурая девушка сидела за столом. Перед ней лежала охапка зонтов и несколько хлорвиниловых разномастных плащей. Женщина со значком трамвайного контролера на лацкане парусиновой курточки сдавала находки.

— И это, Ниночка, после обычного рядового дождя, — говорила женщина. — А тут гроза была в четверг, так у нас рекорд получился: сразу восемь зонтов и пять плащей...

Я решил не входить в помещение, а провести разведку по всем правилам: сам вижу все, меня — никто. Впрочем, может быть, искомый толстяк находится тут, но мне он просто не виден? Терпение, терпение... Вот кто-то еще подходит к столу, за которым сидит Нина.

Это был худощавый юноша в очках. В руках он держал толстую книгу.

— Вот она, — сказал юноша, протягивая том. — И надпись — мне от автора...

Нина прочла автограф, потом взглянула на переплет и рассмеялась.

Женщина-контролер тоже заулыбалась:

— Редкая надпись... Как же так получилось?

Юноша, ежесекундно поправляя очки, торопливо стал объяснять:

— К нам в институт на литературный вечер должен был приехать этот вот писатель, подпись которого вы видите... Уважаемый автор военных романов, так сказать, беллетрист-баталист. Понятно, что уже за два дня в ближайших книжных магазинах наши студенты раскупили все книги романиста — для получения автографов. Ведь приятно, когда на сочинении собственноручная авторская подпись, тебе адресованная, верно?

Нина и контролерша единодушно поддержали эту мысль.

— Так вот, точно в назначенный час писатель явился. Ну, рассказал о себе, о своих произведениях, прослушал стихи и новеллки членов литкружка, ответил на записки. А потом его атаковали любители автографов. И тут мне стало обидно — я-то не догадался предварительно запастись книгой. Смотрю на радующихся коллег и ругаю свою непредусмотрительность. И вдруг замечаю: писатель так поглощен надписыванием автографов, что даже не смотрит, на чем пишет. «Ага, — думаю, — вот, кажется, я смогу отличиться». Сами знаете, бывает — нет-нет да и потянет на что-то забавное, на розыгрыш, на шутку... Хватаю я вот этот том собраний сочинений Льва Толстого и бегу к писателю. А книги у него разных форматов имеются — и толстые, и потоньше, и цвет обложек различный. Короче, он бровью не повел — надписал мне Толстого. Глядите, синим по белому: «НА ПАМЯТЬ О НАШЕЙ ВСТРЕЧЕ».

— Ай-ай, — покачала головой контролер трамвая. — Несолидно получилось.

— Ну, а я забыл эту книгу в автобусе, — продолжал студент. — И если бы не ваше учреждение — прости-прощай редкий автограф. Ну, все хорошо, что хорошо кончается. Спасибо вам.

Нина тем временем внимательно рассматривала злополучный автограф.

— Знаете, — сказала она, — дело не так-то просто.

— Вы сомневаетесь, что эта книга моя? — ужаснулся юноша, хватаясь за оглобли своих очков, как утопающий за соломинку.

— Нет, книга принадлежит вам, — усмехнулась Нина. — Но писатель знал, что подписывал не свое сочинение.

— То есть... как? — недоуменно блеснул очками студент.

— Просто он вас разыграл, — Нина взглянула на недоумевающего студента. — Когда у вас был литературный вечер?

— Тридцатого марта!

— А он после своего автографа поставил дату — первое апреля. Да еще подчеркнул ее... Понятно?

Из этого студента наверняка получился бы хороший светофор. Он покраснел, потом вдруг пожелтел, потом стал зеленоватым.

— Да... действительно... как это я не заметил... «На память от автора» — и первое апреля... Да... Спасибо, добрый день... то есть до свидания! — И он с реактивной скоростью пронесся мимо меня по улице.

Пока Нина и контролер пересмеивались, я быстро заглянул в комнату: в ней никаких мужчин — ни толстых, ни худых — не было. Можно было докладывать Виктору о выполнении задания.

— Ты почему так долго там был? — подозрительно спросил меня лейтенант. — С ней разговаривал?