– Выпустите меня! – взмолился Фарджер. – Я все скажу!

– Где бумаги Буллингсворта?

– Не знаю. Я их в глаза не видел.

– Кто дал вам компромат на Фолкрофт?

– Московитц, глава муниципалитета. Он сказал, будто мэр Картрайт хочет, чтобы это сделал именно я.

– Это Московитц убил Буллингсворта?

– Нет. По крайней мере, мне об этом ничего неизвестно. Скорее всего, это сделали люди из Фолкрофта. Вы, небось, и сами оттуда?

– Не говори ерунды, – ответил Римо. – Такой организации не существует.

– Я этого не знал! – завизжал Фарджер. – Выпустите меня!

К этому моменту машина ушла в болото по самое окна, и Фарджер едва успел его закрыть, чтобы жижа не полезла внутрь.

– А какого черта вам понадобилось трепать об этом несчастном Фолкрофте?

– Это была идея мэра Картрайта. Он сказал: если мы ее разоблачим, то к нам никто не сможет придраться со своими дурацкими, высосанными из пальца обвинениями.

– Все ясно. Что ж, спасибо за очень содержательное интервью.

– Вы что, собираетесь оставить меня здесь?

– Как журналист я обязан только честно рассказывать о происшедших событиях, а вовсе не вмешиваться в них. Будучи представителем «четвертой власти»… – Но Римо не имел возможности закончить свою поучительную тираду, поскольку с громким бульканьем «седан» Фарджера погрузился в болото по самую крышу. Изнутри донеслись приглушенные стоны. Римо вскочил на крышу; под его тяжестью машина погрузилась еще глубже, и площадка, на которой он стоял, начала быстро уменьшаться.

Как учил его Чиун, Римо сосредоточил всю свою силу в правой руке и, распрямив ладонь, одним ударом проткнул крышу, прорезав в ней отверстие в три дюйма длиной. Затем оторвал кусок тонкого слой металла, и Фарджер вылез наружу, весь потный и в слезах.

– Я только хотел, чтобы вы поняли, что я не шучу, – сказал ему Римо. – А теперь проводите меня к Московитцу.

– Конечно-конечно, – заторопился Фарджер. – Я всегда считал представителей прессы своими друзьями. Честно говоря, вы провели виртуозное интервью.

Пока они ловили машину, чтобы добраться до города, Римо пообещал Фарджеру возместить стоимость утонувшего автомобиля.

– Об этом не беспокойтесь, – заверил его Фарджер. – Страховка покроет все расходы. Но интервью вы провели действительно лихо!

Когда они добрались до города, Фарджер сразу же позвонил Московитцу.

Тот как раз только что вернулся домой.

– Клайд, тебя хочет видеть один крутой журналист, – сказал Фарджер.

Но интервью так и не состоялось. Когда Римо подъехал к дому главы муниципалитета Клайда Московитца, дверь была открыта, в комнатах горел свет, а Московитц сидел перед телевизором, неотрывно глядя в экран, и на губах его застыла легкая улыбка. Глаза его были затуманены, а из правого уха торчала полированная рукоятка шила. Стоя возле тела Московитца и всматриваясь в это необычное орудие убийства, Римо ощутил странный цветочный запах, который, казалось, исходил от рукоятки.

И тут он почувствовал себя абсолютно беспомощным. Впервые ему показалось, что профессиональное умение убивать – это далеко не все, что ему сейчас необходимо.

– Господин маршал Дворшански, ваш сиреневый одеколон, сэр. – Камердинер подал тонкий серебряный флакон на серебряном подносе; яхта тем временем раскачивалась на волнах – начинался шторм.

Маршал Дворшански капнул на руку семь капель, растер их между ладонями и мягко похлопал себя по шее и щекам.

– Приказать повару выбрать мясо к ужину, господин маршал?

Дворшански покачал головой.

– Нет, Саша, есть вещи, которые человек должен делать сам. К несчастью, я обнаружил, что, доверяя другим исполнение важных дел, волей-неволей вверяешь им свою жизнь.

– Хорошо, господин маршал. Капитан спрашивает, когда возвращаться в порт.

– Скажи, что пока мы побудем здесь. Переждем шторм на якоре, как это делали моряки в стародавние времена. Как переносит море моя дочь?

– Как настоящий моряк, господин маршал.

Дворшански усмехнулся.

– Эх, если бы она была мужчиной, Саша! Если бы она была мужчиной, она задала бы всем жару, а, как ты думаешь?

– Так точно, господин маршал Дворшански!

Два взмаха расчески – и маршал уложил свою седеющую шевелюру в аккуратную прическу, что-то среднее между «ежиком» и «полькой». Затем надел белую шелковую рубашку, белые хлопчатобумажные штаны и белые теннисные туфли. Прилично, аккуратно и удобно. Взглянув в зеркало, маршал похлопал себя по упругому животу. Хотя ему было за шестьдесят, он находился в отличной форме – ни грамма лишнего веса.