Интерьер тоже сильно походил на иллюстрацию к Уставу. Стандартная мебель, стандартная бытовая техника, сохраненная в почти первоначальном состоянии неустанными усилиями ремонтников. Человеку, вошедшему в дом Моэнов, начинало казаться, что время остановилось.

Единственным неуставным предметом была огромная картина, висевшая в гостиной над камином. Непосвященный зритель счел бы, что на ней изображена лесная поляна. Здесь, беседуя и смеясь, кучками стояли люди. Одна женщина, вытянув руки, ловила большой мяч. Тот, кто его кинул, остался в пространстве вне рамы. Слева сверкала металлическая стена обширного здания. Такой картины не было больше ни у кого в городе, и много лет она вызывала у Каспара опасливую тревогу, смешанную со странной гордостью.

Честно говоря, в их семье картина была семенем раздора. Отец Каспара возражал против ее присутствия — но не словами. Каспар — возможно, потому, что сам был лишен дара речи — без труда читал мысли и чувства отца по лицу.

Некоторое время сохранялся паритет противоборствующих сторон — пока в жизни семьи не появился Карл. Карл, поклонник Фликки, сватался к ней по всем правилам. Он казался завидной партией: специальная лицензия закрепляла за ним право обзавестись потомством в течение ближайших десяти лет. Человек он был добрый и мягкий. Фликка задирала перед ним нос, но Каспар чувствовал, что к Карлу она неравнодушна.

Однако, когда Карл наконец-то удостоился приглашения на ужин в семейном кругу, он увидел картину и опрометчиво решил сделать ее темой «светской беседы».

— Герр Моэн, вашу гостиную украшает великолепное произведение искусства.

Дед поднял глаза от тарелки с супом и сухо проговорил:

— Это не произведение искусства.

Не понимаю, — удивился Карл. А Фликка тем временем беспрестанно произносила: «Заткнись, заткнись, пожалуйста» — глазами и подбородком.

— Это прямая видеотрансляция с корабля, — пояснил отец Каспара. — Беспрерывная. Стоит больших денег.

— Денег, которые я плачу из своего кармана, — заявил дед.

— Прямая трансляция? Но изображение совершенно неподвижно.

— Они движутся практически под прямым углом к временной оси, — пояснил отец Каспара. — Сейчас наш год равен их секунде, и это еще не максимум. По нашему времени они провели в пути уже более тридцати лет. Экспедиция за пределы Галактики. Видите ли, на этом корабле летит жена моего отца. Вот она — ловит мяч. Если подождете еще с годик, увидите, как он коснется ее пальцев. Любопытно, верно?

— Изволь закрыть свой рот, Дит, — процедил дед. Когда-то он служил в отделе Безопасности, и в его голосе по-прежнему звучали профессиональные командные нотки.

Но отец Каспара взбунтовался против деда давным-давно, когда предпочел работу в отделе Ремонта. И он ответил:

— Нет, не закрою. Эта дура, твоя жена, для тебя умерла. Все равно что утонула в Северном море.

Дед вскочил со своего стула, топорща седые усы. Он выглядел бы комично, если б каждая жилка его тела не тряслась от гнева. Отец Каспара, в свою очередь, тоже вскочил, швырнул свою тарелку с супом в угол, где та разбилась, забрызгав горячей жидкостью стены, и, держась неестественно прямо, вышел из комнаты.

— Карл, прошу тебя, уходи, — прошипела Фликка. — И чтоб я тебя больше не видела.

Карл молча встал и вышел за дверь. Каспар, словно выполняя фигуру замысловатого танца, последовал за ним. За столом остались только его мать и сестра.

Молодой человек топтался на крыльце; его суетливые движения кричали, что он сконфужен и ему очень не хочется спускаться по ступенькам на улицу, тем самым признавая свое поражение. Увидев в дверях Каспара, он хмыкнул с некоторым облегчением. Он сел на вторую снизу ступеньку и жестом пригласил Каспара составить ему компанию.

Мальчик сел на третью ступеньку, чтобы находиться вровень с Карлом. Уже холодало, и искалеченная рука ныла. Придерживая ее здоровой, он начал осторожно растирать скрюченные пальцы.

Карл закурил сигарету. Затянулся.

— Странная она девушка, твоя сестра, — проговорил он. Каспар отрицательно покачал головой. — Ну, возможно, ты ее лучше знаешь. Как по-твоему, она меня уже никогда не простит? — Каспар вновь помотал головой. — Вот и я так думаю.

Карл вздохнул. Каспар не сводил с него умоляющих глаз.

— Чего тебе? — спросил Карл. Затем, догадавшись, передал ему сигарету.

Каспар осторожно взял ее левой рукой и поднес к губам. Затянулся. Дым заполнил его легкие, шипучими пузырьками ударил в голову. Мальчик сделал еще одну затяжку, но тут Карл забрал у него сигарету.

Табак сотворил свое обыкновенное чудо. В голове Каспара точно распахнулись какие-то двери, и он ощутил, как в его мертвый язык вливается жизнь. Теперь он мог говорить. Его рот распирали табачные слова. Он заставил себя говорить и сказал Карлу все, что хотел.