— Понятно, — сказала она.

— Но сначала поговорим о вас. Расскажите мне о том, где вы работали.

Сью МакФарлэнд начала рассказывать, что она профессиональная стенографистка, однако Гроув перебил ее.

— Стенографией? — переспросил он. — Или скорописью? Это очень важно, мне не нравится скоропись.

— Да, я могу стенографировать.

— Вы не против, если я проверю ваши навыки и продиктую вам записку, которую вы должны застенографировать и затем напечатать?

Вопрос не был риторическим. Претендентка вынула из сумочки блокнот и карандаш, положила сумочку рядом с собой и приготовилась.

Забыв о трудностях, создаваемых его венгерским акцентом, Гроув начал бегло диктовать записку для своих сотрудников по ряду проблем, связанных со специфическими производственными процессами. Сью МакФарлэнд без труда поспевала за ним, но чувствовала, что переводит слова в точки и крючки стенограммы как автомат, не понимая того, что пишет. "Зачем ты это делаешь? — спрашивала она себя. — Зачем ты тратишь свое и его время?" Уже почти настало время перерыва, когда Гроув сказал: "Это все".

Он встал из-за стола, проводил ее в коридор и показал электрическую пишущую машинку на маленьком столике. Она выдвинула стул, села и заправила чистый лист бумаги. Глубоко вздохнув, она посмотрела на свои записи и приготовилась печатать. Однако что-то заставило ее обернуться.

Гроув стоял и смотрел на нее — он явно не собирался никуда уходить.

Пока она печатала, слова периодически начинали расплываться у нее перед глазами. Она слышала звуки шагов по линолеуму узкого коридора. Все это время Гроув стоял за ее спиной, глядя как строчка за строчкой появляются на листе. Записка оказалась правильной на 90 процентов. "С учетом обстоятельств, — сказала она себе, — это не так уж плохо".

Когда записка была готова, Сью МакФарлэнд вновь обрела самообладание. Она спокойно вытащила лист из машинки и повернулась на стуле, чтобы передать его своему интервьюеру.

Она посмотрела на него так холодно, как только могла. "Можете вставить, если что-то пропущено".

Она была уверена, что он даже не взглянет на ее работу. Но Гроув, вернувшись в свой офис, внимательно изучал записку несколько минут.

— Да, — сказал он. — Здесь не все правильно, но вы постарались. Я рад предложить вам эту работу.

Сердце Сью отчаянно билось. В первый раз за все утро она позволила себе расслабиться. Однако как истинная англичанка она не стала прыгать от радости.

Она просто улыбнулась и спокойно сказала: "Спасибо".

— Энн Боуэрс позаботится, чтобы вам выделили оклад и выдали пропуск в здание. Когда вы сможете приступить?

— Мне надо немного подумать, доктор Гроув.

— Зовите меня просто Энди. Мы в компании называем всех по именам.

После того как Сью МакФарлэнд отработала неделю, ей пришлось испытать шок. Однажды не успела она снять пальто, как новый босс вызвал ее к себе.

— Вы опоздали три раза, — сказал он.

Сью МакФарлэнд посмотрела на часы. Было чуть больше 8.10. Официально рабочий день в компании начинался ровно в восемь, как и на ее предыдущей работе, куда она обычно приходила между 8.15 и 8.30. Там к ней претензий не было.

— Рабочий день в Intel начинается в восемь часов, — продолжил Гроув. — Я считаю, что все сотрудники в это время должны быть на месте и готовы заняться делом.

У МакФарлэнд перехватило дыхание.

— Как я могу требовать этого от остальных, если мой собственный секретарь опаздывает?

Ее трясло, когда она выходила из комнаты.

"Ладно, — рассуждала она сама с собой после того, как пришла в себя. — Это еще надо подумать, хотим ли мы работать под таким давлением или поищем что-то другое?"

Сью МакФарлэнд отличалась бойцовскими качествами. Хотя это было ее первое знакомство с бизнес-этикой Гроува по-венгерски, она сразу поняла, что к этому следует относиться как к жизненному опыту, сформировавшему характер.

В последующие недели Сью МакФарлэнд еще больше узнала его характер. В его кабинете, очень темном и тесном, всегда царил идеальный порядок. Система учета, которую до сих пор Гроув вел сам, а теперь хотел передать МакФарлэнд, была образцом простоты. Все документы, за исключением некоторых регулярных отчетов о производстве, немедленно регистрировались под именем автора. Входящая почта и докладные записки делились на три стопки: требующие немедленного вмешательства, важная информация и второстепенная информация. МакФарлэнд должна была по возможности сортировать звонки Гроуву, всегда спрашивая, кто звонит, по какому вопросу, и передавать ему подробные сообщения стандартной формы. Его день состоял из множества встреч, в перерывах между которыми он работал в своем кабинете за закрытой дверью. Реже он вызывал ее к себе, чтобы что-то продиктовать. Приблизительно раз в неделю он проводил 15-минутные совещания, на которых обсуждались приоритетные работы на предстоящий период. Все совещания начинались в точно назначенное время, и через 5 минут после этого дверь закрывалась. Их можно было прервать только в случае, если с Гроувом хотели переговорить Нойс или Мур.

Поборов привычку опаздывать, МакФарлэнд стала образцовым секретарем. Гроуву особенно нравились ее мягкий английский акцент, хорошие манеры и то, как она одевалась. Однако, будучи эмигрантом, учившим английский язык как неродной, он очень гордился своим знанием грамматики и синтаксиса и с удовольствием выискивал ошибки в ее машинописном тексте. Однажды он вернул ей записку, где одно слово было подчеркнуто жирной красной чертой.

— Что здесь не так? — спросила она.

— Здесь написано "exemplified", — сказал Гроув, — Этот глагол происходит от слова "example". Поэтому вы должны были написать "examplifted".